Его последние дни - Рагим Эльдар оглы Джафаров

сразу же представился Хантер Томпсон. В панаме и солнцезащитных очках. Конечно же, с зажатым в зубах мундштуком. Спущенные штаны и печатная машинка на коленях. Он отлично вписался в соседнюю кабинку. Я даже почувствовал запах сигаретного дыма. Очень захотелось курить.

Чтобы не смущать Хантера, я вернулся к мыслям о книге. Итак, Андрей продолжает искать точку расхождения с Арханом. Куда в его прошлом нам теперь отправиться? Военный университет? Не уверен. Оба героя благодарны судьбе за то, что не построили военной карьеры. В этом они солидарны. Хотя пришли к этому осознанию не сразу. Сперва были растерянность, обида и депрессия.

— Тот, кто становится зверем, избавляется от боли быть человеком, — дурным голосом Джонни Деппа прокричал из соседней кабинки Хантер Томпсон.

Я вздрогнул и едва не выронил телефон.

— Спасибо.

Умный человек, хоть и не без странностей. Его слова воскресили в моей памяти момент, когда я перешел эту черту и чудом вернулся обратно.

На срочке я заступал на боевое дежурство по ПВО. Более того, я был оператором. То есть непосредственно тем человеком, который должен нажать на кнопку. И именно на мое дежурство выпал момент, когда два польских истребителя пересекли границу Калининградской области.

— Тринадцатый! — ожила вдруг рация.

— Принял. — Старший лейтенант посмотрел на часы. В такое время можно ожидать только очередной учебной тревоги.

— Готовность номер один!

— Есть.

Заревела сирена. Где-то в расположении вскочили со своих коек бойцы. Полный боевой расчет, матерясь, одевался и проклинал начальство.

Старший лейтенант жал свои кнопки, я свои, все это было уже сто раз. Но потом мы увидели две цели. Не учебные.

— Тринадцатый сорок четвертому! Тринадцатый сорок четвертому! — растерянным голосом взывал старший лейтенант.

Он как будто читал мантру или молился в рацию, быстро повторяя одну и ту же фразу.

— Тринадцатый сорок четвертому, тринадцатый сорок четвертому!

В голосе появилось отчаяние и обида. Полк молчал. На молитву никто не отвечал. Но старший лейтенант наконец-то догадался отпустить тангенту.

— Да что там у вас?! — Судя по раздраженному голосу, ответить на призыв пытались не один раз.

— Два F-16 пересекли границу. Жду команды.

— Видим. Доложили наверх.

Мы со старшим лейтенантом уставились в экран. Два красных квадратика с маркировками 001 и 002 неторопливо двигались через черную бездну монитора.

— Выдай целеуказания на ЗРК, — опомнился старший лейтенант.

— Есть.

Кажется, он даже договорить не успел. На то, чтобы нажать десять клавиш, мне понадобилось не больше двух ударов сердца. И через несколько секунд квадратики превратились в треугольники, что сообщало об уверенном сопровождении целей. Ракеты наведены, если говорить грубо. Никогда дивизионы не работали так быстро. Ни на одних учениях.

— Сопровождение уверенное, — сумбурно и не по форме доложил старший лейтенант.

— Ждем, — коротко ответил полк.

Красные треугольники приближались к центру экрана. То есть к нашему локатору. Но команды все не было.

— Ну что там?! — не выдержал старший лейтенант.

— Ждем, — проигнорировав полное отсутствие субординации, ответил полк.

И мы ждали, от напряжения в ушах стучало. Чтобы занять себя чем-то, я считал удары сердца.

— Ждем, — еще раз повторила рация.

Очевидно, они пребывают в не меньшем напряжении. На пункт управления ввалились другие офицеры. Я автоматически скосил глаза на часы. В норматив уложились с большим запасом. При желании можно было бы еще и покурить.

Все мгновенно оценили обстановку и встали полукругом за моей спиной. Формально они должны были занять свои места, но в этом не было смысла. Целеуказание отдано с моего компьютера, с него и пуск разрешать. На миг я испугался, что меня кто-нибудь заменит, отстранит, но нет. Офицеры молча напряженно смотрели в монитор.

— Ждем команды, — снова зачем-то пояснила рация.

Красные треугольники приблизились к нам вплотную. Шесть ударов сердца, и они прошли мимо. Все думали только об одном. Это была одна огромная общая мысль, такую в одиночку не переварить. Не осилить. Да и вместе мы не справились. Она-таки прорвалась наружу.

— Вот мы и все, — дрожащим от обиды голосом сообщил лейтенант.

И его обиду можно было понять. Пять лет сидеть в казарме, потом два года в лесу ради одного момента, в котором ты нажмешь на кнопку и выполнишь свое предназначение, но кнопку нажать не дали. Никто ничего не ответил. Друг на друга не смотрели. Только в экран.

— Ждем, — снова повторила рация.

Я был готов поклясться, что человек, сказавший это, вот-вот расплачется.

Красные треугольники неторопливо удалялись. Но они все еще были в зоне поражения. Хотя и стремительно двигались в сторону границы. Но время есть, еще пятьдесят ударов сердца точно.

— Ну, что там?! — На этот раз на связь вышел дивизион. Там сейчас так же собрался расчет и смотрит в экран. А прямо над их головами в ночное небо смотрят ракеты.

— Ждем команды, — коротко ответил старший лейтенант.

Красные треугольники пересекли границу. Никто не пошевелился. Тишина стала осязаемой. Холодной и шершавой.

— Готовность два, — полумертвым голосом приказала рация.

Не знаю, что именно произошло той ночью. Действительно ли коварный противник позволил себе пересечь границу и пролететь через всю Калининградскую область или это был просто плановый полет по договору открытого неба, о котором нас забыли предупредить? Но еще несколько дней мы пребывали в настолько подавленном состоянии, что не смотрели друг другу в глаза.

Сложно представить более унизительную ситуацию. Все мы находились на своих позициях именно для того, чтобы в нужный момент выполнить свой долг. Кто-то тут находился год, а кто-то — двадцать лет. И мы всё сделали идеально. Мы были готовы, но команды на пуск так и не поступило. То ли потому, что, пока наше командование докладывало своему, а то своему, а то дальше по оперативной линии, стало уже поздно. То