Давид Ливингстон (Жизнь исследователя Африки) - Герберт Вотте

К сожалению, по ту сторону маленького озера Дилоло экспедиция обнаружила изменения не только в направлении рек, но и в отношении к ним местных жителей. Они не проявляют радушия к прибывающим, не обмениваются с ними подарками: они пристрастились к торговле, причем и цены они знают хорошо. В обмен за товары или за услуги они просят прежде всего патроны, которые ценятся очень высоко. В крайнем случае они уступят свой товар за миткаль или бусы. Но деньги и золото здесь не в моде. А у Ливингстона нет ни боеприпасов, ни иных подходящих для продажи вещей. И путешественникам ничего не оставалось, как потуже затягивать пояса, потому что даже дичи в этих местах не найдешь. Один из местных проводников добыл себе на ужин крота и двух мышей. В деревнях не раз можно было видеть, как дети выкапывают из нор грызунов. Ливингстон вынужден был променять на муку и маниоку оставшиеся еще бусы.

Чем ближе экспедиция к цели, тем труднее и опаснее путешествие. То и дело приходится переправляться через затопленные долины. Кое-где вода доходит до подбородка, а иногда путники переправляются вплавь, при этом они умело держатся за хвосты плывущих волов. Однажды Ливингстон спрыгнул со своего вола в глубоком месте; сильное течение помешало ему вновь взобраться на спину вола, и так в одежде и обуви ему пришлось вплавь добираться до противоположного берега. Как только его спутники увидели, что их начальника относит течением, чуть ли не двадцать человек бросились в воду, чтобы спасать его. Но он и без их помощи добрался до берега. Тут они, сияющие от радости, окружили его, притащили его вещи, выловленные в воде; он растроганно благодарил их за готовность оказать помощь. Пришедшие к вечернему костру путников жители ближайшей деревни старались запугать их предстоящей опасной переправой через глубокую реку. Однако это предостережение вызвало лишь смех у сидевших путников: "Все мы умеем плавать, белый человек совсем один только что переплыл глубокую реку". Полусерьезно, полуиронически заканчивает Ливингстон запись в дневнике в этот день: "Такая похвала вызвала у меня чувство гордости".

В марте экспедиция вступила на земли народности чибокве. В многочисленных деревнях люди не испытывают недостатка в необходимом, и жители охотно предлагают всевозможную еду, но взамен они хотят получить хлопчатобумажные ткани, а их у Ливингстона уже не осталось, и, разочарованные, они уходят.

В деревне, где правит вождь чибокве Нжамби, Ливингстон, поскольку все запасы иссякли, велит забить самого слабого вола. Пару кусков мяса он посылает вождю. Нжамби благодарит и обещает прислать продукты. Утром человек передает обещанную посылку, но, к сожалению, очень скудную, и вдобавок требование вождя отдать ему за проход чужеземцев по его земле одного человека, одного вола или одно ружье с боеприпасами. Если белый уклонится от уплаты, то не получит разрешения на дальнейший путь. Ливингстон велит передать вождю: никто не имеет права требовать дань у людей, не являющихся работорговцами. Когда посланники уходят, один из них замечает: "У них [у Ливингстона] всего пять ружей".

Около полудня чибокве кучками окружают лагерь. Спутники Ливингстона хватаются за свои дротики. Воины чибокве начинают угрожать, яростно размахивая мечами, целятся из ружей в Ливингстона, чтобы запугать его.

Ливингстон спокойно садится на свой раскладной стул, кладет ружье на колени и предлагает вождю тоже сесть. Хладнокровие исследователя вызывает неуверенность у Нжамби, и он вместе со своими советниками садится лицом к Ливингстону. Этим уже многое сделано. На вопрос, почему чибокве пришли сюда вооруженными, Нжамби указывает на одного из людей Ливингстона и заявляет: когда тот человек плюнул, его плевок попал на одного чибокве; эту вину надо искупить - выдать им как минимум одного человека из сопровождающих Ливингстона и одного вола или одно ружье. Виновный не отрицал своего проступка, но сказал, что это произошло случайно. Ему, несомненно, можно было верить, ведь он проявил желание уладить инцидент и только что преподнес "пострадавшему" кусок мяса в качестве подарка, а плевок свой он еще тогда же вытер. Вождь использовал этот пустяковый и давно улаженный казус как предлог для своих требований. Ливингстон возразил ему: "Вы хотите взять одного из нас? Мы все предпочтем скорее умереть, чем позволить стать одному из нас рабом. Мы крепко стоим друг за друга, ибо все мы свободные люди". - "Тогда дайте мне по крайней мере одно ружье, которым вы убили здесь вола". Но Ливингстон твердо отказывает вождю, так как ружье лишь побудит чибокве к агрессивности. Нжамби настаивает на своем требовании, Ливингстон решительно отвергает его. Ради достижения мира спутники Ливингстона просят его разрешения отдать что-нибудь вождю, и он снова жертвует своей рубашкой. Однако это не задобрило чибокве, и они воинственно размахивали мечами. Ливингстон добавил тогда бусы и платок, но и этого оказалось мало.

Поведение чибокве становилось все более угрожающим.

"Мне хотелось во что бы то ни стало избежать кровопролития. Правда, я был убежден, что с моими макололо, обученными Себитуане, отбил бы и вдвое больше нападающих, хотя их и без того было множество, вооруженных копьями, мечами, луками и даже ружьями, но тем не менее я пытался предотвратить стычку. Мои люди к подобному столкновению не были готовы, но сохраняли полное спокойствие.

Когда вождь и его советники последовали моему предложению и присели, они оказались в незавидном положении. Мои люди тем временем совершенно спокойно окружили их и дали понять, что им не удастся избежать наших копий. Затем я заявил чибокве: поскольку вам ничем не угодишь, то мне ясно, что вы сами лезете в драку, хотя мы намереваемся мирно пройти через ваши земли. Итак, развязать битву придется все же вам и тем самым взять на себя всю вину перед богом; мы не ввяжемся в борьбу, пока вы не предпримете первый удар. Затем я еще некоторое время сидел спокойно, присматриваясь к чибокве... Вождь и его советники поняли теперь, что они оказались в большей опасности, чем я. У них пропало желание взять на себя инициативу, и, возможно, спокойная решимость моих людей также отрезвляюще подействовала на них.

Наконец они заняли явно примирительную позицию и заявили: "Вы ведь прибыли к нам совсем не так, как это принято: заявляете, что вы пришли как друзья, а сами, например, не делитесь с нами своей пищей. Дайте нам одного вола, и мы дадим вам все, что вы пожелаете. Тогда станет ясно, что вы действительно наши друзья"".

Ливингстон, посоветовавшись со своими спутниками, отдает этим людям одного вола. Вечером Нжамби присылает ему полную корзину съестного и два или три фунта мяса от подаренного им вола и одновременно передает извинение: птицы у него нет, а других продуктов очень мало.

"Такое проявление великодушия после всего происшедшего не могло не вызвать улыбки. И, несмотря на это, я благодарил бога: мы ведь так долго шли и так далеко и благополучно пробрались, не пролив ни капли ни чужой, ни своей крови, хотя всегда были полны решимости: лучше всем умереть, чем уступить кого-нибудь из нас в качестве раба".

Местные проводники утверждали, что работорговцы навещают племена, живущие между страной чибокве и побережьем Атлантического океана, и в результате установившихся здесь порядков Ливингстон может потерять так много своих попутчиков, что ему придется добираться до побережья в одиночку. Поэтому он решил идти обходным путем и вначале повернул на север.

Не раз еще пришлось Ливингстону встречаться с враждебными настроениями племен, препятствовавших его проходу через их земли; однако всякий раз благодаря мужеству и дипломатическому такту ему удавалось избегать кровопролития. Он знал, что именно работорговля породила алчность у вождей и других представителей местного населения. Африканские работорговцы вынуждены были всячески угождать местным вождям, ибо им при возвращении из внутренних областей приходилось переходить их земли, и в один прекрасный день они могли лишиться всего живого товара. И пока процветавшая работорговля приносила португальцам солидный доход, они спокойно относились к такому положению. "Мы столкнулись с такими порядками, - пишет Ливингстон, - которые совсем не известны на родине моих спутников... Мои люди почувствовали какую-то неуверенность и выразили желание вернуться домой. Перспектива повернуть назад, когда мы уже приблизились к португальским колониальным владениям, меня крайне обеспокоила. Исчерпав все способы уговорить их, я заявил, что, если они направятся в обратный путь, я все равно пойду вперед, даже один. И после этого я ушел в свою палатку". Спустя некоторое время один макололо просунул туда голову и сказал: "Мы никогда тебя не оставим. Не теряй мужества! Куда бы ты нас ни повел, мы последуем за тобой". Другие, присоединившись к его словам, заверили Ливингстона "просто и сердечно", что они все его дети и, если будет необходимо, пойдут за него и на смерть.