Давид Ливингстон (Жизнь исследователя Африки) - Герберт Вотте

Спутники Ливингстона никогда прежде не держали в руках огнестрельного оружия и вначале пользовались им неумело. Поэтому они попросили Ливингстона сообщить им "ружейное лекарство" - заклинание, которое, по их мнению, обеспечило бы им попадание в цель при стрельбе. Ливингстон знал, что некоторые европейцы делали так в угоду местным людям, но он не хотел их обманывать и отклонял просьбы; его отказ они истолковывали ложно - как нежелание поделиться знаниями и недружелюбие. При его поврежденном суставе, оставшемся как память о нападении льва в Маботсе, нелегко попасть в цель, ведь он не может твердо держать в руках ружье. И его спутники с радостью взялись бы за охоту, тем более что он подробно объяснил им устройство ружья и правила пользования им; но если бы он предоставил им свободу действия, то они за короткое время израсходовали бы все его боеприпасы.

В конце декабря 1853 года экспедиция добралась до того места, где река Либа, текущая с запада, впадает в Замбези{5}. Но, к сожалению, оказалось, что река Замбези не может стать столь желаемым водным путем в глубь материка, ибо в ней слишком много песчаных отмелей и порогов, а водопад Гонье служит непреодолимым препятствием для судов.

Экспедиция покидает Замбези и продолжает путь по реке Либа, которая, петляя, спокойно прокладывает себе дорогу через напоенные влагой девственные леса. Между деревьями с густой сочной зеленью листвы растут гигантские папоротники. Вековые леса чередуются с обширными саваннами, над которыми поднимаются живописные купы деревьев. В конце сухого сезона трава обычно бывает выжжена, но с наступлением дождей пробилась новая, сочная, нежно-зеленая. Местность выглядит как ухоженный парк.

К концу года все заметнее становилось приближение периода дождей, и вот уже каждый день разражаются сильные ливни.

За рекой, где-то в глуши, говорят, находится деревня Маненко - первой женщины-вождя на пути отряда. Ливингстон обыкновенно приветствует повелителя страны, через которую он проезжает, и уведомляет его о цели своей поездки. К Маненко он также отправил своего посланника и спустя четыре дня получил приглашение навестить ее. Но ее деревня далеко в стороне, пришлось бы потерять много времени, поэтому он продолжает путь на север вверх по Либе.

6 января нового 1854 года экспедиция достигает деревни, где у власти стоит также женщина. Так как в стране Лунда господствует матриархат, здесь нередко роль вождя выполняет замужняя женщина, муж которой является "принцем-консортом", как в Англии. Здешний вождь Нямоана доводится матерью Маненко и сестрой Шинте - самому могущественному вождю балунда в этой части государства Лунда.

Ливингстон наносит Нямоане визит вежливости; его сопровождают несколько спутников, один из них - в качестве переводчика. Повелительница восседает рядом с мужем на троне - небольшом холмике, на вершине которого расстелены шкуры; чуть в стороне от них расположились около сотни мужчин и женщин. У всех мужчин, как и у "принца-консорта", при себе копье и меч, у многих лук и стрелы.

Нямоана - пожилая, некрасивая и, как потом оказалось, коварная женщина. Ливингстон и сопровождающие его люди сложили оружие и приветствовали мужа Нямоаны, хлопая в ладоши по обычаям страны. "Принц-консорт" указал при этом на жену: ей, мол, подобает эта честь, и Ливингстон повторил приветствие, обращаясь на сей раз к ней. Затем он сел против них на принесенную циновку. Переговоры проходили в духе господствующего здесь церемониала: Ливингстон говорит своему переводчику, тот переводит сказанное переводчику балунда, который сообщает услышанное мужу Нямоаны, а тот наконец воспроизводит все для самой повелительницы. Ответ проходит те же инстанции в обратном направлении. "Я изложил им мои истинные намерения, не желая вводить их в заблуждение или изображать себя в ложном свете, ибо мой опыт постоянно убеждал меня, что с нецивилизованными людьми лучше всего вести себя откровенно и правдиво".

Ливингстон намерен продолжить путь вверх по реке Либа до тех пор, пока будет возможно. Однако Нямоана убедительно просит его навестить ее брата, могущественного Шинте. Но Шинте проживает вдали от реки, поэтому Ливингстон отказывает ей в просьбе. Однако Нямоана не сдается. На пути, предупреждает она, встретится водопад; там живут воинственные балобале, которые, несомненно, предпримут нападение на чужеземцев и перебьют их. Ливингстон говорит, что не раз уже подвергался смертельному риску, и выражает опасение, что скорее вынужден будет сам кого-либо убить, прежде чем убьют его. Однако Нямоана ловко парирует: его самого, возможно, балобале и не убьют, но могут убить его спутников. В результате переводчик и другие сопровождающие проявляют нерешительность и начинают поддерживать просьбу Нямоаны.

Неожиданно в деревне возникает какая-то суета: прибыла Маненко с мужем, их сопровождают несколько подданных. Это крупная здоровая молодая женщина. Ее тело смазано какой-то смесью жира и охры, и вся она увешана всевозможными амулетами и украшениями. В остальном она ничем не отличается от многих женщин народности балунда - ходит совсем голая и отнюдь не из бедности: будучи вождем, она могла бы позволить себе одеться по крайней мере не хуже, чем некоторые из ее подданных, но она считает, что неодетой она выглядит элегантнее. Маненко тотчас же включилась в беседу, и, так как и она принялась советовать Ливингстону навестить Шинте, то в конце концов он сдается.

Впоследствии Ливингстон советовал Нямоане установить дружбу с народностью макололо. Она охотно согласилась с этим и предложила, чтобы чужеземный переводчик из макололо для скрепления дружественного союза выбрал себе в жены девушку из ее племени. Эта умная женщина надеялась иметь посредника, от которого она в любое время могла бы получать сведения о намерениях и планах макололо, ибо он часто приходил бы сюда, чтобы навестить жену; к тому же макололо, пожалуй, не стали бы делать набеги на деревню, в которой живет их близкая родственница. Переводчик согласился и, женившись, оставил экспедицию. Ливингстон был доволен, что внес еще один вклад в дело мира.

Продовольственные запасы экспедиции были на исходе - надежда только на балунда. Нямоана и Маненко, правда, прислали им клубней маниоки, но, так как члены экспедиции привыкли к полным котлам мяса в стране макололо, это для них был очень скудный стол. Маненко тем временем велела позвать людей из своей деревни, чтобы те отнесли багаж гостей к ее дяде Шинте. В ожидании людей снова были бесполезно потеряны несколько дней. Это беспокоило Ливингстона, и он велел доставить багаж к лодкам, чтобы продолжить путь по Либе, не заходя к Шинте.

Но тут вмешивается Маненко и приказывает своим людям отложить багаж в сторону. Повернувшись к Ливингстону, она спокойно объясняет ему, что прикажет нести этот груз к Шинте даже против его воли, ибо ее дядя очень обидится на нее, если она не обеспечит доставку слоновых бивней, которые вождь Секелету вручил своему белому другу для продажи. Удивленный и раздосадованный Ливингстон видит, что его люди беспрекословно подчиняются власти женщины, но Маненко подходит к нему, дружественно кладет руку на плечо и мягким тоном заявляет: "Ну, дорогой, поступай же так, как и другие". Ливингстон не мог больше обижаться на нее и покорился судьбе.

И вот к выходу в путь все готово. Дождь, к сожалению, не прекращался. Маненко сопровождали муж и барабанщик. В пути она прибавила шагу, так что Ливингстон, сидевший верхом на воле, едва поспевал за нею. На вопрос, почему она при такой погоде не накинет на себя что-нибудь, она отвечает: "Вождь не имеет права быть неженкой, он всегда должен выглядеть бодрым и крепким, быть спокойным и хладнокровным, даже в плохую погоду". Спутники Ливингстона восхищались ею и с гордостью заявляли: "Маненко - настоящий воин".

Путь шел по густому, мрачному лесу, иногда попадались прогалины и даже возделанные участки. Приближаясь к деревне, Маненко, чтобы собрать видных людей, подает знак бить в барабаны. А когда караван останавливался на ночлег, жители предоставляли чужестранцам конусообразные крыши своих хижин. Эти крыши путешественники ставили на колья и так проводили ночь, спасаясь от дождя. Деревни были окружены полями спелой кукурузы, но жители не предложили ни белому человеку, ни Маненко чего-либо поесть - путники легли спать голодными. Настроение у всех было подавленным из-за голода и частых грозовых дождей. На одежде и обуви появилась плесень. Постельное белье и упакованные вещи пахли плесенью, хирургические инструменты и оружие покрывались ржавчиной, хотя каждый день их смазывали маслом.

Маленькая палатка Ливингстона стала ветхой и дырявой, при каждом порыве ветра на одеяло падали брызги дождя. Лишь на короткое время прорывалось солнце. Только 14 января выдался солнечный день и можно было просушить вещи.

И вот навстречу экспедиции прибывают гонцы от Шинте и привозят вяленую рыбу и две корзины маниоки. Они с удивлением разглядывают белого человека, особенно гладкие белокурые волосы. Ливингстон снял головной убор, чтобы дать им возможность как следует рассмотреть их. "Настоящие ли это волосы? Я думаю, это парик". Сами-то они носят парики из окрашенных в черный цвет растительных волокон. "Это вовсе не волосы, а львиная грива". - "Этот белый человек, наверно, из тех, кто обитает в море". Они, очевидно, слышали о людях, которые на своих судах выплывают, как им кажется, из глубин океана. Спутники Ливингстона хорошо запомнили эти слова и в дальнейшем выдавали его за представителя людей, обитающих в море: "Посмотрите только на его волосы, они прямые и отбеленные морской водой!" Во время последующих встреч с местными жителями они часто заявляли Ливингстону: "Эти люди хотели бы поглядеть на твои волосы". Но он уже знал, что, забавляясь, его друзья рассказывали жителям сказки о морском человеке.