Проклятая усадьба - Николай Леонов

– Фу, черт, совсем задохнулся, – пожаловался он. – Нельзя мне быстро ходить. А уж бегать – тем более. Сердце подводит. У меня ведь три года назад инфаркт был, так что приходится беречься…

– Зачем же вы так спешили? – спросил Гуров. – Наверно, не затем, чтобы составить мне компанию во время прогулки?

– Нет, не затем, совсем не затем, – согласился Петр Леонидович. – Я хотел… Вы во время прошлой нашей беседы подчеркивали, что вам важна каждая подробность, каждая деталь, что вам надо знать все об отношениях людей, которые здесь живут… И я решил… Решил, что я должен рассказать…

Видно было, что это решение что-то рассказать дается садовнику с трудом. Все его существо восставало против такого рассказа; ведь он с детства привык относиться к подобным сообщениям как к сплетням. Гуров пришел ему на помощь.

– Вы хотите рассказать об отношениях каких-то людей, живущих в усадьбе? – спросил он. – Об… очень близких отношениях?

– Да, вот именно! – воскликнул Петр Леонидович. – Речь идет… Мы с вами утром разговаривали, и я упомянул Татьяну Михайловну. Ну, вдову Аркадия Ильича. И заметил, что она не такая уж несчастная. Вы тогда начали меня расспрашивать, да тут Андрей вернулся, и наша беседа прервалась. Так вот, я хотел к ней вернуться. Дело в том, что я… я ведь почти все время нахожусь в парке и вижу многое, что здесь происходит. Люди сюда приходят, думают, что их здесь никто не увидит… Я не подглядываю, ни в коем случае, это не в моем характере! Просто иногда я сижу где-нибудь в кустах, занимаюсь обрезкой или подкормкой. Меня не видно, люди думают, что тут никого нет. Подходят, и… А мне уже неудобно появляться или шуметь. Иногда удается тихо уйти, а иногда нет.

– Хорошо, Петр Леонидович, я уже понял, что вы специально не подглядывали и не подслушивали, – терпеливо сказал Гуров. – Но при этом кое-что видели и слышали. Расскажите, что? Речь идет о Татьяне?

– Ну да! Это еще неделю… Да какое неделю – две недели назад было. Я находился как раз здесь, где мы сейчас стоим, в этой аллее, вырезал сухие ветки у тисов. У них, знаете, иногда ветки сохнут, и это портит все впечатление. С дорожки меня не было видно. И тут я услышал голоса. Я их сразу узнал. Это была Татьяна Михайловна и…

– А, вот вы где! – Этот громкий возглас прервал рассказ садовника. На дорожке показалась хозяйка усадьбы Ирина Васильевна.

– Я вас искала по всему парку, а вы… Простите, но я, кажется, помешала? – спросила она, только теперь заметив садовника.

– Нет-нет, что вы, Ирина Васильевна, вы нисколько не помешали! – тут же воскликнул Петр Леонидович. – Как вы могли помешать? Мы тут с Львом Ивановичем… Я ему про тую рассказывал, про астильбу… Но мне уже пора, работать надо, газон еще не подстригал… Я пошел!

И он повернулся и быстро, насколько позволяло больное сердце, удалился.

– Нет, кажется, я все-таки помешала, – сказала Ирина Васильевна. – Неудобно получилось.

– Думаю, ничего страшного, – отвечал Гуров. – Мы закончим нашу беседу с Петром Леонидовичем чуть позже. Я рад, что вы меня поняли и пришли сюда. У меня возникли новые вопросы, и мне хотелось поговорить с вами наедине, без посторонних ушей. Правда, Петр Леонидович только что сказал мне, что парк – не самое подходящее место для секретных бесед: часто здесь вас могут подслушать. Но мы примем меры, чтобы этого не случилось. Давайте пройдем чуть дальше, вон до той лужайки. Там открытое место, никакой любитель чужих секретов не сможет где-то спрятаться и нас подслушать.

– Давайте, – согласилась хозяйка.

Они вышли из аллеи, окруженной темно-зелеными тисами, и оказались на открытой лужайке. Правда, тут они сразу попали под жаркие лучи солнца, и пришлось переместиться в тень раскидистого старого дуба. Здесь они остановились, и Гуров сказал:

– Мне хотелось, чтобы вы чуть подробнее рассказали мне о нашей вдове, Татьяне Михайловне. Что она за человек? Что собой представляет? Ведь вы часто встречались и должны были неплохо ее изучить. А вы, Ирина Васильевна, как я успел заметить, человек весьма наблюдательный.

– А почему вас вдруг заинтересовала Татьяна? – спросила Вдовина.

– Я же уже говорил: меня интересуют все, кто был в усадьбе в момент убийства, все участники и свидетели этой драмы. Какова роль каждого в ней, это мне еще предстоит определить. Но для этого я должен хорошенько всех изучить. Итак, что вы можете сказать о Татьяне Кононовой?

– Хорошо, я расскажу, что знаю, – согласилась Ирина Васильевна. – Правда, это не доставит мне удовольствия – как не доставляло его и общение с несчастной вдовой.

– Но почему? Разве она такой неприятный человек?

– Нет, при первом знакомстве никаких неприятных впечатлений вы не получите. Но потом… В юности, до знакомства с Аркадием, Татьяна была дизайнером, и, как видно, неплохим специалистом. Она и сейчас может сказать, какой ковролин в гостиной пойдет, какой нет, какие светильники. Но работать не хочет, о профессии не тоскует. Десять лет назад, когда мы познакомились, она была очень счастлива, что вышла за банкира. Считала это своей большой удачей. Но потом все изменилось…

– Из-за постоянных измен Аркадия?

– Ну да. То, что муж склонен к изменам, было для Татьяны настоящим шоком. Выходя замуж, она не догадывалась об этой черте его характера. Первые его романы она очень переживала. Уходила, забирала сына, жила отдельно… Но потом вернулась. Она уже привыкла жить в богатстве – в собственном доме, со слугами, своим водителем, привыкла хорошо одеваться, носить драгоценности… Она не могла от всего этого отказаться. Но и смириться с неверностью мужа тоже не могла. В итоге она его просто возненавидела. Любила – и в то же время ненавидела. Его самого, его друзей, его пассий – тех, о ком она узнавала. Тому, как она жила, не позавидуешь.

– Тогда ответьте на один вопрос, – сказал Гуров, внимательно глядя на свою собеседницу. – Скажите, могла ли Татьяна…

– Убить своего мужа? – закончила за него Вдовина. – Я уже сама над этим думала. И решила так: психологически – да, могла. В приступе ярости, во время очередного скандала (а скандалы у них случались регулярно, каждый месяц) – могла. Но ведь тут было другое. Украсть пистолет, подбросить записку… А потом – башмаки! Татьяне бы в голову не пришло надеть чужую обувь, да еще мужскую! Она ведь очень брезгливая, чужую вещь никогда не наденет. Так что тут не сходится.

– Есть еще один довольно деликатный вопрос, – сказал Гуров. – А как Татьяна относится к вам лично? К вам и вашему мужу?

– Да, это вопрос… – задумчиво произнесла Ирина Васильевна. – И ответ будет, возможно, неожиданный. Знаете, мне кажется, что она нас ненавидит.

– Ненавидит? Почему вы так думаете?

– Внешне все выглядит очень пристойно. Внешне Татьяна – сама любезность. Но иногда она выдает себя. Не может удержаться, и тогда в ее глазах можно прочитать такую злобу…

– Но почему?

– Я ведь уже говорила – она ненавидит все и всех, что связано с мужем. И потом… Думаю, она завидует миру в нашей семье. У нас, конечно, тоже случаются разлады, даже ссоры, но они проходят очень быстро, и мир восстанавливается. Мы с Игорем любим друг друга, и эту любовь не поколебали четверть века совместной жизни.

– Спасибо, Ирина Васильевна, вы мне очень помогли, – сказал Гуров. – Позвольте мне проводить вас домой.

– Не надо меня провожать, – ответила Вдовина. – Я хочу еще погулять. А вы идите.

И Гуров направился к дому. И вновь, когда он покидал лужайку, у него возникло ощущение, что из-за кустов за ним кто-то наблюдает. Он остановился, вгляделся в листву. Нет, там никого не было. Определенно никого.

Глава 19

Прежде чем войти в дом, Гуров сделал один телефонный звонок в Кашин, в следственное управление. Разговор получился довольно долгим, но, в конце концов, сыщик убедил своего собеседника. После этого он поднялся на второй этаж и постучался в комнату Татьяны Кононовой. На этот раз он не услышал «войдите». Хозяйка сама открыла ему дверь. Он заметил, что она одета не так, как выходила к столу.

– Все же собираетесь уезжать? – спросил он.

– Да, я решила ехать, – отвечала вдова. – Нечего мне здесь делать. Я уверена, что в Кашине мне все удастся сделать. Заберу тело мужа, организую его отправку, а потом и сама поеду в Москву.

– Хорошо. Я только хотел задать вам еще несколько вопросов. Это задержит вас совсем ненадолго.

– Вопросы, вопросы…

Вдова криво усмехнулась. А Гуров про себя отметил, что за время, что жил здесь, ни разу не видел, как она улыбается. Усмешку – да, усмешку видел. А вот улыбку – нет. Что ж, есть люди, которых жизнь отучила улыбаться.

– Вы мне и в прошлый раз задавали вопросы, – продолжила Кононова. – И мне, и другим. И что толку? Что-нибудь узнали? Вы по два, по три раза поговорили с каждым, кто здесь живет, – и ни на шаг не приблизились к разгадке. Все ваши вопросы бессмысленны. Но ладно. Раз вам так хочется – задавайте свои вопросы.