В договор не входит - Лина Ласс

– Но с мистером Гейтсом ты общался с упоением.

– Мы общаемся на равных. Никому из нас ничего не нужно друг от друга. Только обмен опытом.

– А друзья?

Я почувствовала, как он вздрогнул.

– У меня их нет.

– Совсем? – удивилась я, но Эккерт лишь промолчал. – Каждому нужен друг. Даже тебе.

– Зачем?

– Ты на вершине. Сейчас, когда ты обладаешь властью и деньгами, ты в каждом видишь паразитов, которым от тебя что-то нужно. Чуть дашь слабину, они накинутся на тебя как пираньи. Но если будешь падать с этой вершины, только друг будет пытаться тебя поймать. Уж мне ли этого не знать, поверь.

– В друзья мне набиваешься?

Я покачала головой.

– Здесь главное не моё желание, а твоё. Ведь ты этого не хочешь?

– Не хочу? – он чуть отстранился, заглядывая мне в глаза.

– Про тебя даже песню придумали, про холодный айсберг. У тебя чувства вообще есть? И воспитание? Ты единственный из присутствующих мужчин, кто не сделал мне комплимент. Даже Сара назвала меня украшением вечера, а от тебя ни словечка.

Я почувствовала, как он сжал мою спину, притягивая меня теснее и, наклонившись к уху, прошептал:

– Если я лишён воспитания, это не значит, что я слепой. А ты… ты прекрасна.

От его низкого голоса по коже побежали мурашки. Дыхание обожгло мою шею, слегка выбив из колеи, и я ухватилась за его плечи крепче. Его зрачки расширились, а грудь тяжело вздымалась и опускалась. Не знаю, что бы произошло, если бы мелодия не закончилась, но я чувствовала, как меня потянуло к нему. Я готова была раствориться в его глазах, забыв об окружающих.

– Спасибо, – я услышала свой дрогнувший голос.

*Buona sera, mio caro – Добрый вечер, мой дорогой (итал.)

Глава 13

Все понемногу стали возвращаться на свои места, и я с разочарованием поняла, что Максим потянул меня обратно к столику. Я вновь и вновь бросала взгляды на Эккерта, подмечая, как и он иногда исподлобья посматривает на меня. Невпопад отвечала на вопросы сидевшего по правую руку итальянского банкира, который, не затыкаясь, рассказывал о погоде, столице, пробках и экономическом кризисе, а мыслями всё ещё находилась в танце, всё ещё чувствовала мурашки от тихого голоса, шепчущего скромный комплимент. Максим же отвечал сухо и односложно на вопросы пожилой дамы, которая, судя по всему, была им очарована.

– Вы позволите? – раздалось у меня за спиной. Незнакомец, не давший упасть мне у всех на виду, протягивал мне руку. Отказать было бы невежливо, и я взглянула на Максима, будто прося у него разрешение. Он едва заметно кивнул, но нахмурился, видя, как я принимаю приглашение на танец.

– Мне стоило бы извиниться за настойчивое любопытство, – мужчина положил свою руку мне на спину. – Я вёл себя не совсем подобающим образом.

– Извинение принято, – я кивнула. Улыбка тут же осветила его лицо.

– Как уже сказал, я тоже не завсегдатай таких мероприятий и, видимо, забыл в каком обществе нахожусь. В России, правда, всё по-другому. И люди там совсем другие. Общаясь с ними, забываешь, как принято вести себя в приличном обществе.

– Вы сейчас оскорбили сразу всех своих соотечественников.

Незнакомец рассмеялся, и от его смеха мне стало спокойней.

– Есть за мной такой грешок. Бываю несдержан. И снова прошу прощения.

Он замолчал, разглядывая меня. Чувствуя, что пауза затянулась, я попыталась начать разговор.

– Так что вас привело на этот вечер?

– Статус обязывает. Знаю, кичиться своим богатством крайне неприлично, но с недавних пор благотворительные вечера в России стали мне… малы.

Я не смогла сдержать улыбки.

– Вот вы и улыбнулись. Наконец-то, – голос незнакомца чуть охрип, а лицо стало серьёзным. – Никакое украшение не сможет сделать того, на способна искренняя улыбка. Вы прекрасны.

Тот же комплимент, что сказал мне Максим, но сейчас он прозвучал почти непристойно из-за плохо скрываемого желания в голосе.

– Что вас связывает с Эккертом?

Я бросила взгляд на наш столик. Максим, не отрываясь, следил за каждым нашим движением, не обращая внимание на то, что с ним пытаются разговаривать другие гости за столом. Он жестом подозвал к себе одного из охранников, что приехали вместе с нами, бритого крепкого мужчину скандинавского типа. Что-то быстро передал ему и охранник, кивнув, исчез.

– Я же сказала, мы друзья, – произнесла я неуверенно.

– Вы с ним спите?

Я вскинула взгляд. Мне не нравилось, в какое русло зашёл наш разговор.

– Вы забываетесь.

– Я не хотел вас оскорбить. Но вы покраснели и стали ещё прекраснее. Я наблюдал за вами весь вечер. Вы не могли не заметить, что приковываете к себе взгляды всех присутствующих мужчин. Половина заворожена вами, в том числе и я.

– Что ж, я не специально.

– Я хотел бы узнать вас поближе, – его голос опустился до шёпота. – Это так странно, ведь я даже не знаю вашего имени.

– Как и я вашего.

Поскорее бы окончилась музыка и я могла бы вырваться из его цепких рук. Незнакомец не сказал ничего неприятного, но сейчас я бы с удовольствием вернулась к столику и пустому разговору с итальянским банкиром.

– Где мои манеры? Манцевич Дмитрий Борисович.

– Воронова Людмила Константиновна, – ответила я.

Мы внезапно остановились. Мужская рука, лежавшая на моей спине, соскользнула.

– Как? – Дмитрий словно окаменел. Тени проступили на бледнеющем лице.

– Вам нехорошо? – спросила я обеспокоенно, опасаясь, что у него случился сердечный приступ. – Вы будто привидение увидели.

– Вы чертовски правы. Прошу меня простить.

Манцевич быстро удалился, бросив меня посреди зала. Я в растерянности огляделась – десятки глаз были обращены на меня, смущая ещё больше и заставляя краснеть. Мне потребовались все силы, чтобы, сохранив достоинство, вернуться за стол. Максим встретил хмурым взглядом, прожигавшем во мне дыру. Несомненно, он видел сцену. Я едва присела на краешек стула, но не выдержав, прошептала, почти умоляя:

– Я хочу вернуться в отель.

То, что произошло следом, взволновало меня почти так же, как и внезапный уход Манцевича. Максим, не говоря ни слова взял меня за ладонь и повёл к выходу. Со сцены объявляли какой-то аукцион, пары продолжали танцевать, а кое-кто провожал нас взглядами. В их числе я заметила Сару, которая с озабоченным видом обратила на нас свой взор.

– Мы уходим, – бросил Эккерт своей охране и стоило нам выйти из здания, машина уже была подана. Максим сам открыл мне дверь и помог сесть. Видимо, он только и ждал повода покинуть бал.

– Так что произошло? Он тебя обидел? – спросил он как только мы