Цепная реакция - Андрей Кивинов

Быков кивнул.

— Если хочешь, у меня хороший адвокат есть… — предложила Воронова. — Тетка молодая, но грамотная. Вместе учились.

Леха пропустил предложение мимо ушей.

— Свидание разрешишь? Я ей обещал, что буду приходить.

— Видишь ли… Она обвиняемая, а ты — формально свидетель… Так что свидания между вами невозможны. Только в суде. Или во время очной ставки… Я могу передать, что ты ее ждешь. Или, если хочешь, можешь записку написать. Только мне ее прочитать придется.

— Спасибо, не надо… Я пишу с ошибками… Наследственное…

В камере было холодно. Но Вика этого не чувствовала. Она лежала на нарах, разглядывая серый, с грязными разводами потолок, местами расписанный цветочками и фаллосами. Что подсказало: тюрьма — женская.

Напротив, на таких же нарах, сидела маленькая и сухонькая пожилая женщина. Посмотрев на Вику, она усмехнулась понимающе:

— Да брось, подружка, не переживай. Я вон, когда первый раз в камере очутилась, тоже думала, что все, хана. Кончилась жизнь… Ничего, выжила. А сейчас — так вообще не поймешь, где лучше. Здесь хоть кормят, да и работать можешь, если пожелаешь.

— А насчет мужика — плюнь, — вступила в разговор другая арестантка, расположившаяся у окна. — Ты молодая еще, красивая, нового найдешь. Меня мой муженек тоже ждать обещал. Так двух месяцев не выдержал. Это ж мужики… Ждать — не в их подлой природе.

— Не, меня мой по первой ходке дождался, — возразила первая. — Передачи носил, на свидания приезжал. Правда, потом все равно разбежались…

Вике стало совсем тяжело. И тут, когда она уже готова была дать волю горьким слезам, смывающим всю несправедливость этого мира, случилось чудо. Нет, стены не раздвинулись и решетки не упали. И творожок вертухаи не принесли. Просто камера озарилась разноцветными отблесками, а с улицы донеслись звуки веселой канонады.

Все, кроме Вики, повскакали со своих мест и скучились у зарешеченного окошка.

— Девчонки, гляньте, салют! С чего бы это? Праздник, что ли, какой… Слушайте, а у Путина когда день рождения?

— Ой, так это ж Быков! — воскликнула четвертая арестантка, пока не вступавшая в разговор. — Вон, в очках!

— Кто?

— Бизнесмен. Мой брат у него в фирме работал… Странный дядька. Бизнес был — дай бог каждому. А он все продал и пошел в СОБР. Обычным гоблином. Мол, адреналина не хватает. Видала я чокнутых, но такого… Интересно, для кого это он шоу устроил?

— Что-то странное происходит с моей дорогой супругой, — поделился автор наброска «Смерть мафии», доставая из коробки и устанавливая на специальном штативе очередную кассету ракет. — «Дорогой» — не в смысле финансов. Ревнива стала не в меру, чего раньше не замечалось совершенно. И ладно бы по делу предъявляла… Чувствую, завтра заставит рапорта писать и у Николаича визировать. Где был, что делал… Я подозреваю, это неспроста. Социальный статус. Все-таки жена не должна быть выше мужа в денежном эквиваленте. Однозначно.

Поправив в гнезде последний цилиндр, он, чуть прихрамывая, отошел на пару шагов и нажал кнопку на небольшом пульте. Ракеты одна за другой стали взмывать ввысь, с треском разрываясь и освещая окрестности.

— Так что, Леха, мотай на ус… И не давай подниматься им с колен. Иначе сам на колени встанешь.

— Ты про коньяк не забыл, теоретик?

— Какой коньяк?

— Лучше настоящий… Кто-то спорил, что она со мной — из-за денег… И, кажется, проиграл.

Художник-взрывотехник, прищурившись, посмотрел вверх, на фейерверк, оценивая собственное произведение. Затем почесал подбородок и замялся, словно хранитель государственных секретов, которому вражеская разведка озвучила сумму.

— Видишь ли, друг мой… Нет. Брат мой. Спор не закончен… Дело не в коньяке, поверь. Коньяка не жалко…

— Что ты еще учудил? — Леха напомнил сейчас капитана «Титаника», уточняющего, останется ли судно на плаву.

— Да, в общем, ничего… Просто… Женщина не должна быть выше мужчины по статусу.

— Это я уже слышал…

— Короче, я договорился с тюремными операми. Те через своих людей прогнали в Викиной камере, что ты — миллионер… А в СОБРе работаешь для адреналина.

— Ты что, псих?!! Зачем?!!

— Леха, зато тебе есть к чему стремиться! Когда ее выпустят, ты встретишь ее на собственном джипе… И отвезешь в собственный особняк. Разве плохо?

Не ответив, будущий миллионер снял очки с простыми стеклами, положил их в итальянский футляр и, разминая пальцы, направился в сторону брата по оружию.

И начался плотный, серьезный диспут о тонкостях любовных отношений.

Репин

Проводив гостя, Березин вернулся в гостиную. Освободился от пиджака, швырнув его на кресло. Туда же отправился надоевший галстук. Настенные часы не обрадовали — без пятнадцати полночь. Уж полночь близится, а радости все нет…

Вот так жизнь и проходит. Сплошная работа без конца и края. Телевизор одним глазом посмотреть — и то времени не хватает. На прошлый Новый год он расщедрился и подарил самому себе «плазму» за две штуки зеленых. Экран сорок шесть дюймов, объемный звук, навороты всяческие… И что? Высокотехнологичный пылесборник. По пальцам пересчитать можно, сколько раз он его включал. Даже финал чемпионата мира по футболу умудрился пропустить. Вот немцы, похоже, из-за этого золото и профукали. Куража не хватило. Жаль, хорошая команда. А ведь в команде-то и дело. Попробуй в одиночку что-нибудь замутить — ни фига не выйдет. Человек — животное общественное. И затягивает его в социум, как в воронку — дела, дела. А ради чего все? Расслабляться-то когда? Так вот жизнь и промелькнет, как клип-однодневка.

Нет, надо что-то решать! Причем незамедлительно. Вот закончится вся эта хренотень с судом, и тогда можно будет наконец расслабиться. Сменить обстановку. Свалить куда-нибудь подальше из этой «страны возможностей». В тот же Таиланд, например. Недельки на три. Или, допустим, на Канары. Ой, какая там у него в прошлом году мулаточка была!.. Шоколадная симфония. До сих пор как вспомнишь — слюнки текут. Камасутра отдыхает…

Или нет! Лучше махнуть туда, где еще не был. На Кубу, например. Пока там еще оголтелый социализм, и грины-америкосы власть не захватили. И есть на что посмотреть и что выпить… Или на Гапало… галоса… Ну, в общем, на острова эти, с идиотским названием. Где ласковое небо, море солнца и лазурный океан. В котором, говорят, водятся большие и вкусные черепахи.

А еще можно послать всех к едрене фене, запереться в собственной квартире, отключить телефоны и целыми днями ни фига не делать. Тупо лежать на диване, пялиться в плазменный ящик и полировать печень пивасиком под вяленые кальмарчики. Тоже, между прочим, смена обстановки. Неполная, правда, зато дешево и сердито.

Только одиночество он на самом деле не любил. Ну, останешься наедине с собой, а там — что? Там — пустота, и от этого уже не по себе. Страшно. Движение нужно, эмоции опять же. Так что лучше уж словить новый драйв, порцию адреналинчика.

Березин улыбнулся. «Я планов наших люблю громадье…» Сколько уже раз за последние годы давал себе слово, что немедленно, как развяжется с текущими делами, так сразу и… Только разве с делами когда-нибудь развяжешься? Не одно, так другое. Особенно в нашем бардаке.

Лешка Шейнкман, бывший однокашник, в начале девяностых сваливший с родителями в Германию и недавно посетивший родные места, после четвертой рюмки подвел неутешительный итог: «То, что я тут наблюдаю, это даже не пипец. Это нечто гораздо более грандиозное. Таких слов нет даже в великом и могучем… Олежка, поверь мне, я весь шарик вдоль и поперек облазил и знаю, что говорю. Вы тут все — экстремалы поневоле. Чтобы просто жить в вашей сегодняшней Раше, уже надо иметь определенное гражданское мужество. А еще и делать здесь бизнес — это практически подвиг».

И добавил: «Не обижайся…»

А он, Олег, и не обиделся! Нисколечко. Потому что Лешка, как всегда, был прав. Недаром еще в школе они дурачились, переделывая Высоцкого: «Лешка Шейнкман башковит, у него предвиденье…» Да, так уж сложилось, что в жизни простого российского бизнесмена всегда есть место подвигу. Но и лихие девяностые давно позади. Когда пулю схлопотать можно было за косой взгляд. Правда, и сейчас не легко, но, слава богу, того беспредела уже нет. Так, беспредельчик. С маленькой буквы «б».

Вот и сейчас у Олега на повестке дня очередной геморрой. Подвиг то есть… Андрюша Федин подсуетился. Вот ведь послал же бог партнера… Урод конченый. Еле за дверь выставил. Разбираться, видите ли, приходил. А теперь-то чего разбираться? Раньше надо было шестеренками скрипеть. Предупреждал ведь его, чтобы не вздумал вписываться в этот блудень.

Звонок в дверь заставил хозяина квартиры вздрогнуть. Кого это еще принесла нелегкая? Часов нет, что ли? Или Федин что-то забыл?