Ошибка грифона - Дмитрий Емец

Все это Арей понял как-то разом. Он почувствовал. что, если захочет, сможет еще вернуться в Эдем, где разгуливает этот новый любимчик — человек и, не ведая еще своих сил, не зная цены эйдосу, смотрит на все глазами новорожденного ребенка. И что этот новорожденный ребенок нуждается в Арее как в старшем брате, который поведет его по саду, показывая все творения их общего отца!

Нет! Ни за что! Зависть ужалила Арея. Ему захотелось, чтобы вечный свет, заключенный в эйдосе, горел у него в дархе, наполняя его силами.

— 'Гак ты с нами или нет? — Кводнон безошибочно угадал состояние Арея. Он улыбнулся, и лицо его вновь показалось Арею прекрасным. Это была жуткая красота несущего смерть.

— С вами! — процедил Арей. — С вами, но сам за себя!

— Мы все сами за себя. Это нас и объединяет, — ухмыляясь, сказал Хоорс, первый убийца из всех стражей.

Глава десятая

Книга тайных драконов

Миролюбие кошки проверяется, когда дергаешь ее за усы, послушание собаки — когда отнимаешь у нее еду, а характер человека — когда что-то происходит вопреки его желанию.

Ирка сидела на полу и вытряхивала из рюкзака крошки, веревочки, еловую хвою. Рюкзак пах походами и костром. Последним выпал носок. Ирка взяла его двумя пальцами и отбросила. А Багров поднял, понюхал и преспокойно сунул в карман.

— Будет в резерве! — сказал он.

— Зачем тебе третий носок?

— Тшш-ш!

— Чего «тшш-ш»?

— Понимаешь, носок же не знает, что он третий. Вдруг он считает себя первым или вторым? А ты открываешь ему страшную тайну.

— Матвей!

— Опять же, случается, на улице промочишь всего одну ногу, и носок тогда нужен только один! — продолжал рассуждать Багров.

После рюкзака наступила очередь палатки. Матвей расправил ее на полу, так что палатка заняла всю комнату, и, раскрыв молнию, долго выбирал дохлых комаров, складывая их аккуратной кучкой.

— Ты не помнишь: это они от дихлофоса сдохли или я их проклял? — спросил он.

— А ты забыл?

— Да.

— От дихлофоса. Те, которых ты проклял, летали за нами три дня. И каждый хотел выпить по стакану крови и закусить огурцом. — Ирка вытянула ноги и, рассеянно глядя в окно, за которым не происходило ничего, кроме сырой и бедной на краски московской зимы, задумалась. Пустой рюкзак лежал у нее на коленях. — Не верю, что мы на это согласились! Декабрь, холод собачий, а нам искать Прасковью! Да еще телепортироваться запретили! Самолетом, мол, долетите, а иначе опасно! — передразнила она.

Багров утешающе погладил ее по руке:

— Все лучше, чем навещать пьющую русалку. У меня уже в глазах двоится. Я все в Москве знаю. В Митино — полтергейст. В Кунцево кикимору бросил муж, а она бросила пустой трамвай в трансформаторную будку…

Ирка махнула рукой, прося Матвея не продолжать, а про себя подумала, что он прав.

— И что мы знаем о Прасковье? — спросила она.

— Что она, Шилов и Зигя долетели до Новосибирска и теперь идут на восток. Куда идут, по какой дороге, пешком или не пешком — ничего непонятно, — сказал Багров.

— Негусто. А магия, зудильники, телепатия, поиск по эйдосу? Какие-нибудь полицейские камеры на дорогах? Ты же некромаг! Думай! — потребовала Ирка.

— Шилов и Прасковья все предусмотрели. Если Фулона их не нашла, то и я не найду. Они оставили нам один вид поиска — ножками, — вяло отозвался Матвей.

— Ну и хорошо! Будем искать ножками! — сказала Ирка.

В Приюте валькирий что-то полыхнуло. В двух шагах от Ирки возник Антигон, бережно державший старую керосиновую лампу. За спиной у Антигона топтался домовой Арчибальд. На одной ноге у домового был валенок, на другой — детская кроссовка, поэтому получалось, что переминался он не столько с ноги на ногу, сколько с валенка на кроссовку.

— Я уговорил его переехать, гадская хозяйка! В торговом центре ему веселей будет! — закричал Антигон. — Сперва мы это… маленько повздорили, а потом я его уговорил!..

Арчибальд застенчиво покосился на расцарапанный нос Антигона. Глаза у Арчибальда были добрые, васильковые. Не верилось, что старичок с такими лучистыми глазами недавно метал холодильники.

— А как уговорил-то? — продолжал шуметь Антигон. — Оказалося, мы родня! Троюродный дядя его прадедушки — он ить шурин племянника моего отца! А по матерям-то вообще! В одном, будем грить, мещерском болоте матеря наши росли! Только моя-то матерь годков на триста помоложе будет! Его-то отец уже оженился, а моя маманя едва из икры проклюнулась!

Арчибальд закивал в полном восторге. Потом домовой и наследник всех кикимор разом подпрыгнули и кинулись обниматься. Обнимались они так, что, если бы между ними оказался кто-то третий, ему бы переломали все кости.

— Лампу раздавите! — сказала Ирка.

Антигон и Арчибальд пугливо отскочили друг от друга и принялись разглядывать лампу.

— Уф! Целая! А то б замерз! — непонятно сказал Антигон, с облегчением вытирая лоб.

— Кто замерз? Ты?

— Он ба замерз, а мы ба все сварилися! — объяснил кикимор еще непонятнее.

Ирка с Багровым переглянулись.

— Там что, джинн в лампе? — уточнил Матвей.

— Нет, — Антигон толкнул Арчибальда локтем. — Ну говори давай! Чего молчишь? Я-то че говорить должен?

Арчибальд замотал головой и в свою очередь ткнул Антигона локтем под ложечку. Антигон присел от боли и боднул Арчибальда лбом. Тот в ответ пнул кикимора в голень и опять посмотрел на Ирку лучистыми васильковыми глазами.

— Стесняется он, кошмарная хозяйка!.. — прыгая на одной ноге, объяснил Антигон. — Короче, вот! В лампе то, что в торговый центр взять никак нельзя. Вот Арчибальдя и сидел в своем каретном сарае. Хранил, стало быть!

— Почему нельзя взять? — спросила Ирка.

Ее вопрос вызвал у домового и его приятеля большую тревогу. Антигон с Арчибальдом обменялись еще парой пинков, потом еще разок обнялись, вспомнив общего шурина, и начали шушукаться. Они шептались минут пять, недоверчиво поглядывая на Ирку и Багрова, а потом Арчибальд дал Антигону подзатыльник, этим делегируя ему права для продолжения беседы.

— Да все потому же, гадская хозяйка! — сказал Антигон. — А ну как лампа разобьется? Замерзнет он, разозлится! А там торговый центр, люди… Полыхнет все как свечка! Тут не пошутишь!

— С кем не пошутишь?

— С Огнедыхом! Его пламя в десять раз сильнее драконьего, — объяснил Антигон.

— Такого не может быть, чтобы в десять! — усомнилась Ирка.

— Не меньше. Драконы Огнедыха очень уважают! Против него никакая броня не поможет. Они в него, с тало быть, огнем дыханут, а он в ем только греется. Залетит дракону в ноздрю или в ухо, дыханет — и все: собирай, дядя, пепел в совочек! — заявил Антигон, вручая Ирке лампу. Лампа была чуть теплой. И очень основательно ржавой.

Через законченное стекло было ничего не разглядеть. Дева Надежды осторожно заглянула сверху. Керосиновая лампа горела. Внутри лампы на огне, свернувшись, лежало крошечное существо.

— Саламандра! — воскликнула Ирка.

— Сама ты саламандра! Говорят тебе: Огнедых!! — обиделся Арчибальд. — Саламандра — она ить хто?

— Хто? — слегка передразнил Багров.

— Элеменгаль огня. А энто наш русский Огнедых. Он как огнедыхнет — никому мало не покажется!

— То есть все равно саламандра! — продолжал дожимать Матвей.

— Ты со мной, паря, не шуткуй! Такую чесотку на тебя нашлю — десять лет, окромя носков, никакой одежи не наденешь! Сказано тебе: Огнедых — стало быть Огнедых! Последний русский Огнедых! Последний — это он, стало быть, один только остался, то есть других, стало быть, больше никаких и нету! Слушай и верь! — сдвигая брови, сказал Арчибальд.

Мойка заплавалась немытыми чайными ложечками. Предметы в комнате опасно запрыгали, а стул так и вовсе закрутился на одной ножке. Опасаясь за свой ноутбук, от клавиш которого начинало уже пахнуть горелым пластиком, Ирка наступила Багрову на ногу.

— Ты что, не видишь? Разуй глаза! Никакая это не саламандра! Типичный такой Огнедых! — сказала она.

Стул перестал крутиться на ножке и упал. Ложечки тоже усмирились. Арчибальд заметно остывал.

— А ты откедова знаешь, что типичный? Он единственный! Других огнедыхов и нету вовсе — примирительно сказал он.

Ирка посмотрела на крошечную ящерку и разглядела у нее прозрачные, точно из синеватого огня вылепленные крылышки.

— Быстро летает? — спросила она.

— Еще как! Да только лучше пущай спит! Я тута вот на колесике гвоздиком черту сделал! — заторопился Арчибальд. — Надобно, значит, дальше этой черточки колесико не перекручивать! Слишком сильный огонь — керосину не запасешься. Он замерзнет и разозлится!

— А если огонь слишком слабый? — спросил Матвей.

Арчибальд посмотрел на него с глубокой укоризной. Перебивать домовых не полагалось.