Черная повесть - Алексей Хапров

— Что ж, раз меня не хотят брать на охоту, отправлюсь-ка я за берёзовым соком. За ночь, наверное, натекло. Иван, не составишь мне компанию?

— Угу, — простодушно буркнул Попов, скорее всего, даже не осознав, что стоит за этим приглашением.

А за этим приглашением стояло только одно. Юле хотелось помирить Алана и свою подругу. Именно с этой целью она и стремилась оставить их наедине. Но Тагерова не обрадовал её порыв, и он резко подался вперёд.

— Я с вами.

— Нет, — остановила его Патрушева. — Мы же договорились, в одиночку не оставаться. Если ты пойдёшь с нами, рядом с Лилей никого не будет. Так что оставайся здесь. Мы с Ваней и вдвоём управимся.

Она говорила столь жёстким и не терпящим возражений тоном, что Алан не решился ей перечить. Он только тяжело вздохнул и обречённо вытащил из пачки новую сигарету.

Я опустил голову, чтобы скрыть непроизвольно появившуюся улыбку. Ну и хитра же эта Юля! Ох, и хитра! Психолог!..

Не могу сказать, что поймать зайца мне удалось довольно быстро. Но, час с небольшим спустя, моё терпение было, наконец, вознаграждено, и в силках затрепыхало серое длинноухое создание. Связав «косому» лапы, я понёс его к месту нашей дислокации.

У избушки был только Тагеров. Он скрупулёзно придавал форму аккуратной горки кучке хвороста, собранного им для костра. От его угнетённости, которую я наблюдал утром, не осталось и следа. Алан снова стал привычным Аланом. Его движения были лёгкими, спина распрямилась, а глаза светились энергичным блеском. Я поймал себя на мысли, что он чем-то походит на возбуждённого молодого кота, играющего с майским жуком. Правда, его бодрость меня скорее насторожила, чем обрадовала. В свете его последних откровений я догадывался об её причине. Без «соды» здесь явно не обошлось.

Заслышав мои шаги, Тагеров обернулся.

— А, это ты! — воскликнул он.

Рассмотрев мою добычу, он восхищённо поцокал языком:

— Класс! Кстати, а почему ты один? Где наше великолепное любвеобильное животное?

— Какое животное? — не понял я.

— Известно какое. Ширшова, — усмехнулся Алан. — Она же вслед за тобой побежала.

Я сделал удивлённые глаза.

— За мной? Я её не видел.

На лице Тагерова появилась недоумённая гримаса.

— Странно, — с ухмылкой проговорил он. — Я думал, вы вместе охотитесь.

Я посмотрел на лежавшего на земле зайца, который отчаянно брыкался, не оставляя попыток освободиться, затем пристально вгляделся вдаль и пробормотал:

— Куда она могла деться?

— Да не бери в голову, — махнул рукой Алан. — Может, ей одной побыть захотелось. Пусть побудет. Выплачет последние слёзы. Слышал ночью её рыдания?

— Слышал, слышал, — отозвался я. — Может, всё-таки, её позвать? По крайней мере, убедимся, что с ней всё в порядке.

— Да ну её! — злобно бросил Тагеров. — Давай лучше готовить завтрак.

Я ещё раз вгляделся в сторону, куда, по словам Алана, ушла Лиля. Меня не покидало беспокойство. Меня терзало предчувствие чего-то нехорошего, а в душе нарастала тревога. Но, немного подумав, я всё же решил не поддаваться преждевременной панике и отправился за угол домика.

Начав разделывать свою добычу, я ещё раз поразился тому, как сильно за эти три дня закалилась моя воля. Ведь после первой охоты, которую мы проводили вместе с Вишняковым, я не то, что боялся убить зайца, я даже не мог причинить ему боль. Теперь я об этом даже не задумывался, как будто в моих руках было не живое существо, а всего-навсего мягкая игрушка. Один удар ножом — и заяц безжизненно распластался на земле. Дождавшись, пока утихнут его предсмертные судороги, я принялся сдирать с него шкуру.

Шум и восклицания, донёсшиеся до моих ушей, свидетельствовали о том, что вернулись Патрушева и Попов. Юля спросила про Лилю. Тагеров рассказал ей всё то же самое, что и мне.

Закончив разделку туши, я вышел из-за домика и с торжественным видом продемонстрировал её ребятам.

— Браво, браво, — захлопала в ладоши Патрушева.

— Я надеюсь, охотник заслужил, чтобы ему дали напиться? — страдальчески простонал я.

— Заслужил, заслужил, — улыбнулась Юля, и подняла наполненную берёзовым соком баклажку. — Тащи свою кружку.

Утолив жажду, я помог Алану разжечь костёр, и вместе со всеми уселся у огня. Но при этом меня не отпускало волнение. На душе было как-то скверно, и я раз за разом бросал пристальные взгляды то в одну, то в другую сторону.

— Чего ты головой вертишь? — спросила Патрушева.

— По-моему, у меня начинает «ехать крыша», — смущённо признался я. — Я явно становлюсь параноиком. Мне всё время кажется, что за нами кто-то наблюдает. Я постоянно чувствую на себе чей-то взгляд.

Юля нахмурилась.

— Мне тоже это кажется, — тихо произнесла она. — А может, так оно и есть?

Услышав наш диалог, Ваня и Алан принялись беспокойно озираться по сторонам.

— Может, всё-таки, позвать Лилю? — предложила Патрушева. — Хватит ей в одиночестве сидеть.

— Зови, если хочешь, — пожал плечами Тагеров.

— Лиля! — громко крикнула Юля.

Никто не отозвался. Тогда мы стали кричать хором:

— Лиля! Лиля!

Но ответом снова была тишина. Патрушева заволновалась.

— Пойду, поищу её, — пробормотала она. — Что-то у меня на душе неспокойно. Куда, говоришь, она пошла?

Алан, к которому был обращён последний вопрос, нехотя показал рукой. Юля в сопровождении Попова направилась в указанную сторону. Мы с Тагеровым остались одни.

— Чего за ней бегать? — недовольно проворчал он. — Сама придёт. Небось, сидит где-нибудь и сопли глотает.

— Зачем ты отпустил её одну? — упрекнул его я.

— А она, что, меня спрашивала? Взяла и пошла, ни слова не говоря.

Алан медленно поворачивал шомпол на вертеле. Корочка тушки становилась всё золотистее и золотистее. Но я в тот момент думал не о еде. Меня мучило предчувствие, что сейчас, вот-вот, произойдёт что-то очень страшное. Внутри живота появился неприятный холодок, дыхание участилось, а колени охватила нервная дрожь. Я напряжённо вслушивался в отдалявшиеся крики Патрушевой.

— Лиля! Лиля!

Предчувствие меня не подвело. Зов Юли внезапно сменился паническим визгом:

— А-а-а!

Мы с Тагеровым вздрогнули и испуганно посмотрели друг на друга. После этого мы, ни слова не говоря, резко вскочили на ноги и бросились на помощь нашим спутникам. Старательно лавируя между деревьями, мы, сломя голову, мчались вперёд, и вскоре заметили их на опушке. Подбежав ближе, мы замерли.

Юля, сгорбившись и подогнув колени, стояла, прижавшись к Ване, уткнув голову ему в плечо. Её трясло, как в лихорадке. Лицо Попова было белым, как мел. Его руки заметно дрожали, а широко открытые, наполненные ужасом глаза заворожено смотрели на мёртвую Ширшову. Лиля висела на толстой ветке огромной сосны. Её шею сдавила петля, а ноги не касались земли.

— Повесилась! — вырвалось у Алана.

Нас сковал шок. Какое-то время мы не могли даже пошевелиться. Первым опомнился я. Я подошёл к безжизненному телу Ширшовой, взял её за руку и зачем-то принялся нащупывать пульс. Но мне тут же стало очевидно, что это излишне. Ощутив холод Лилиной руки, я резко отпрянул назад.

— Надо её снять, — прохрипел Тагеров.

Он достал из кармана перочинный нож, выдвинул лезвие, поднялся на цыпочки и принялся разрезать конец петли.

— Повесилась на поясе от собственной куртки, — монотонно пробормотал он.

Когда пояс был перерезан, мы осторожно уложили обмякшее тело Лили на траву.

— Что заставило её покончить с собой? — горестно произнёс я.

— Не что, а кто! — раздался гневный возглас Патрушевой. Она чуть ли не с кулаками набросилась на Алана. — Это ты виноват в её смерти! Ты довел её до этого!

— Да я тут причём? — истерично стал оправдываться Тагеров.

— При том! — не унималась Юля.

Между ними вспыхнула яростная перепалка. Я попытался их разнять, но у меня ничего не получилось. Взаимные оскорбления и обвинения сыпались, как из рога изобилия.

— Да заткнитесь вы! — раздражённо бросил Попов. — Она не покончила с собой! Её убили!

Патрушева и Тагеров смолкли и изумлённо посмотрели на него. Ваня сидел на корточках возле тела Ширшовой и пристально разглядывал её голову. Мы подошли к нему.

— Да, убили, — подтвердил он. — Смотрите сюда.

Мы вгляделись и ахнули. На темени Лили виднелась едва успевшая свернуться кровь.

— Не могла же она так стукнуть себя сама, — произнёс Попов. — Похоже, её чем-то оглушили. А когда она потеряла сознание, задушили и повесили, чтобы создать видимость самоубийства.

По моей спине пробежали мурашки. Мы переглянулись и стали испуганно озираться по сторонам.

— Петля это подтверждает, — задумчиво пробормотал Ваня.

— А что петля? — спросил я.

— Такая петля не может затянуться вокруг шеи сама, без посторонней помощи. Она не работает как удавка. На ней можно только подвесить уже мёртвое тело. Кроме этого, я не вижу здесь никакого возвышения, на которое она могла бы встать, чтобы просунуть голову в петлю, а затем вытолкнуть его из-под ног. Без этого не повесишься.