Черная повесть - Алексей Хапров

— Не поминай чёрта, — попросила Патрушева.

— Вы бы лучше подумали, как нам пережить эту ночь, — заметила Ширшова.

— А что тут думать? — отозвался я. — Пока мы все вместе — мы в безопасности. Если это существо снова появится, на всех на нас оно вряд ли нападёт.

— А если всё-таки нападёт?

— Значит, будем отбиваться.

— Я думаю, ночью нужно наладить дежурство, — предложила Юля, — чтобы нас не застали врасплох и чтобы было кому в случае чего поднять тревогу. Мало ли кто захочет наведаться к нам в гости. Дежурить будем по очереди, по полтора-два часа.

— Разумно, — согласилась Лиля.

— Будет неплохо ещё пространство перед дверью устлать сухими ветками, — сказал Попов.

— Это зачем? — не понял Тагеров.

— А затем, чтобы мы смогли услышать, если к двери кто-то подойдёт, — объяснил Ваня. — Сучки ведь хрустят, когда на них наступаешь.

— Идея! — восхищённо воскликнул я. — Так может, их стоит разбросать не только перед дверью, но и вокруг всего дома?

Моя мысль всем понравилась. Сухие ветки были тут же собраны и разложены по периметру вокруг избушки.

Солнце полностью скрылось за горизонтом. Воцарился мрак. Мы потушили костёр, зашли в домик и договорились об очерёдности дежурства. Начинать выпало мне. Ребята улеглись на полу, девчонки на кровати. Я же взял в руки топор, уселся возле двери и принялся внимательно вслушиваться во все звуки, которые долетали до моих ушей. Но звуков было мало. В основном они относились к сопению и ёрзанью тех, кто находился в домике. Ночь выдалась безветренной, поэтому снаружи стояла тишина.

— Дима? — раздался вдруг чей-то шёпот.

Я узнал голос Патрушевой.

— Чего? — прошептал я в ответ.

— Как ты думаешь, а не мог ли Сергей стать жертвой чего-то потустороннего?

Юля поднялась с кровати, подошла ко мне и села рядом.

— Когда я училась в школе, я как-то прочла одну книгу про всякие необъяснимые явления. И эта книга сейчас стала всплывать в моей памяти. Там, в частности, рассказывалось про древние языческие захоронения. Когда у язычников умирал какой-нибудь представитель знати, они всегда хоронили его по специальному обряду. Цель этого обряда заключалась в том, чтобы дух умершего всегда обитал рядом с телом и охранял могилу. И если могилу кто-нибудь осквернял, дух его убивал.

— Ты веришь в существование духов, охраняющих могилы? — хмыкнул я.

— Я не могу сказать, что слепо в это верю, — ответила Патрушева. — Но я думаю, что какая-то доля правды в таких легендах всё же есть. Как, например, можно объяснить тот факт, что многие археологи, которые в разное время раскапывали древние захоронения, затем вдруг загадочным образом погибали? А средневековые пираты? Общеизвестно, что когда они прятали свои сокровища на каком-нибудь острове, они часто при этом убивали кого-нибудь из своей команды. Тело принесённого в жертву помещали недалеко от тайника, чтобы его дух этот тайник охранял. Известно много случаев, когда искатели, подобравшиеся очень близко к пиратским сокровищам, вдруг умирали ни с того, ни с сего.

— Я, кажется, понял, куда ты клонишь, — прошептал я. — Ты хочешь сказать, что Вишнякова убил дух жившего здесь охотника?

— Я хочу сказать, что это вполне вероятно, и что это объяснение не нужно сбрасывать со счетов, — поправилась она. — Ведь Сергей забрал у него самородок. А духи не прощают, когда ты берёшь то, что тебе не принадлежит. Вот поэтому он и погиб. Кстати, очень может быть, что тот скелет был оставлен здесь специально для охраны. Кто его знает, может здесь где-то недалеко зарыт клад.

— После всего того, что ты рассказала, я и под дулом автомата не возьмусь его искать, — пошутил я. — Лучше уж быть бедным, но живым, чем богатым, но мёртвым.

— Слушайте, может хватит? — раздался ворчливый голос Ширшовой. — Спать мешаете. Днём, что ли, нельзя поговорить?

— Ладно, ладно, — миролюбиво произнесла Юля, сжала мою руку в своей, отчего моё дыхание заметно участилось, затем поднялась на ноги и вернулась к кровати.

Я посмотрел в окошко, которое продолжал заливать яркий лунный свет, и прислушался, не доносится ли снаружи чего-нибудь настораживающего. Но всё было тихо. После рассказа Патрушевой мне стало как-то жутковато. Когда слушаешь истории о привидениях днём, воспринимаешь их с гораздо меньшей серьёзностью. Но когда они звучат ночью, поневоле хочется в них верить. А в свете того, что нам довелось пережить в последние сутки — особенно.

«А ведь вся чертовщина происходит как раз в полнолуние», — пронеслось у меня в голове, и по моей спине ощутимо забегали мурашки.

Тут со стороны кровати, на которой лежали девчонки, до меня донеслись тихие, приглушённые всхлипывания. Похоже, это плакала Лиля. Чувствовалось, что она всячески пыталась себя сдерживать. Но, видимо, её тонкие нервы оказались не в состоянии и дальше терпеть ту натянутость, в которой они пребывали последнее время, и дали слабину.

На слёзы Лили никто не отреагировал. Даже Юля. Никто не спросил, что случилось. Никто не попытался её успокоить. Никто даже не сдвинулся с места. Все, не сговариваясь, сочли, что Лилино расстройство — это сугубо её проблемы, которые не достойны чьего-либо, даже малейшего, внимания.

Что означал этот плач? Обычное нервное истощение или горечь от крушения надежд, усиленную запоздалым раскаянием?

Я стал чувствовать, что сон наваливается на меня всё сильнее и сильнее. Моё сознание погрузилось в состояние полудрёмы и стало уплывать куда-то в сторону. Обрывки мыслей беспорядочно скакали у меня в голове и наслаивались друг на друга. Я боялся закрыть глаза. Мне казалось, что как только я их сомкну, я тут же непроизвольно погружусь в объятия Морфея. Чтобы сбросить с себя эти сонные оковы, я поднялся на ноги и принялся резко крутить головой из стороны в сторону.

Настроение было угнетённым. В меня вдруг полезла всякая философия о несправедливости жизни. Почему первенство в ней держат в основном порочные люди, а те, кто наделён положительными качествами, чаще всего бывают лишены достатка и положения? Почему в карьере главной движущей силой являются нахрапистость, пронырливость, хитрость, способность идти по головам, а компетентность и порядочность отходят не на второй, а всего лишь на третий, или даже на четвёртый план? Почему материальное благополучие в огромном количестве случаев имеет под собой полузаконную, а то и вовсе криминальную основу?

Так может, порок оправдан? Может, всё так и должно быть, и миром действительно правит жестокий прагматизм, а честность и благородство — это только для дураков? А коли так, чего комплексовать?…

Кое-как выдержав отведённые мне полтора часа, я растолкал Ваню, который должен был дежурить следующим, вручил ему «оружие», лёг возле стены, положил под голову свой рюкзак и моментально отключился.

Разбудил меня сильный толчок в бок. Мучительно не желая просыпаться, я сначала не придал ему особого значения, и даже попытался отмахнуться. Но повторный, ещё более сильный толчок всё же заставил меня открыть глаза. Моему взору предстало лицо Попова, походившее на кадр из мистического кинофильма. Освещённое лунным светом, оно представлялось каким-то неживым, плоским, бесформенным, и чем-то походило на призрак. Я даже вздрогнул. Ваня приложил палец к губам, призывая меня к молчанию, и указал глазами на дверь. Я повернул голову. Никто из ребят не спал. Все были на ногах, замерев в какой-то напряжённой изготовке. В воздухе пахло паникой. Через мгновение мне стала ясна её причина. Снаружи, возле домика, кто-то ходил. До моих ушей отчётливо донёсся треск сухих сучьев, которые мы разбросали возле двери. На моём лбу выступил холодный пот. Сердце отчаянно заколотилось. Я вскочил на ноги, лихорадочно вытаскивая из кармана перочинный нож, который в последние дни на всякий случай всегда держал под рукой, и искренне сожалея, что в моих руках нет топора. Топор находился у Тагерова. Алан стоял возле двери, крепко сжимая его в руках, и отведя в полуразмахе чуть назад, будучи готовым обрушить его на всякого, кто посмеет зайти в домик. Но в домик никто не заходил. Постепенно шум снаружи смолк, и вокруг снова воцарилась тишина, которая представлялась уже какой-то гнетущей. Я на цыпочках приблизился к окошку и осторожно выглянул наружу. Ничего подозрительного не наблюдалось.

— Кажись, пронесло, — прошептал я.

Послышались вздохи облегчения.

— Наверное, опять это чудище приходило, — подала голос Лиля.

— А может, это просто какое-то животное? — предположила Юля.

— Может и животное. Но его шаги очень напоминали те, которые мы слышали вчера, — заметил я.

— Да, что-то похожее было, — согласился Тагеров.

Мы ещё немного постояли, но так напугавшие нас звуки больше не появлялись. Затем все, кроме Алана, нёсшего дежурство, попытались вернуться в сон. Но сон этот получился каким-то беспокойным. Лично я провёл остаток ночи в тревожной дремоте. Время от времени меня будили то чей-то пронзительный стон, то напоминавший предсмертную агонию хрип. В каждом из этих случаев я поднимал голову и испуганно озирался по сторонам. Так продолжалось до самого утра.