Повседневная жизнь языческой Руси - Людмила Алексеевна Черная

с греками 911 года есть статья, в которой все русские пленники отпускались на Русь, но обязанность уплаты выкупа оставалась за ними.

Воевать и драться должны были уметь не только дружинники, но и все мужчины. Входившие в ополчение, они сражались в «битвах велиях и сечах злых». Сражения, после которых «реки текли кровью» погибших, а победившее войско несколько дней «стояло на костях», собирая раненых и убитых, в древнерусской литературе приобрели образы кровавого пира, на котором каждый испивает предназначенную ему судьбой чашу, или жатвы, при которой воины, как колосья, сжинаются серпом смерти.

Если же горожанам приходилось защищать свои города от нападения, то в ход, наряду с мечами и стрелами, шли камни, колья, вар. Дороги к городам заваливались так называемыми «засеками», срубленными деревьями. На подступах к крепостям разбрасывались «каракули» — железные рогульки с шипами, предназначенные для повреждения копыт коней и преграждения пути коннице. В Никоновской летописи описывается защита Киева князем Ростиславом Мстиславичем в 1159 году: «Князь же… виде множество воинства их, устрашися… и восхоте бежати из Киева. И реша ему дружина его: не бегай, княже; можем бо брань творити с ними из града: все бо у нас оружие есть: и камень, и древа, и колья, и вар, и з стены града все убо бойцы»[107].

Каждый мужчина в Древней Руси должен был уметь постоять за себя с оружием в руках. Традиция кулачных боев, распространенных в России даже в начале XX столетия, берет свое начало в глубокой древности. Битва считалась хорошим завершением языческих праздников; возможно, что под подобными битвами подразумевалось первоначально сражение с нечистой силой, а также демонстрация своей удали и богатырства. Подобный бой описан в «Степенной книге царского родословия» XVI века: «В некия праздники сходящеся и яко позоры деюще, бои творяху, древяным ослопьем бьяхуся и убивахуся, утеху бесом содеваху»[108]. Как известно, кулачные бои, драки и другие бесчинства входили в состав языческих празднеств. О них будет сказано отдельно. Сейчас же подчеркнем только то, что в дохристианские времена быть храбрым в любом сражении, с оружием или без оного, считалось достоинством мужа.

Стремление побеждать в бою, не страшась увечий и самой смерти, закладывалось в мужчин с детства. Об этом же свидетельствует выражение из древнерусской «Пчелы»: «Победа кажет храброго, а напасть умного»[109]. Да и вся древнерусская литература наполнена военной тематикой и терминологией. Даже в христианских поучениях постоянно встречаются метафоры типа: «оболчеся любовию яко щитом», «обложился упованием, аки шлемом» и т. п.

Торг — торжище — купля

Хотя языческое хозяйство было, безусловно, натуральным, но торг существовал издревле. Задолго до принятия христианства на Русской земле возникли крупные торговые города, стоявшие в основном вдоль водного пути «из варяг в греки» (Новгород, Смоленск, Киев) и на «волжском пути», ведущем из Новгорода в город Булгар, на Кавказ, в Среднюю Азию и в страны Востока. Доказательства существования развитой торговли в изобилии находят археологи, в особенности в Новгороде Великом, бывшем, несомненно, самым крупным и развитым торговым центром Северо-Западной Руси. По свидетельству археолога, многие годы изучавшего историю новгородской торговли, Е. А. Рыбиной, «археологический материал является, по существу, единственным источником», освещающим торговлю Новгорода в X–XII веках[110]. В частности, именно археологические находки за этот период показывают, что по днепровскому пути из Византии в Новгород поступали амфоры, грецкие орехи, стеклянные браслеты и ткани. Из Киева и других мест привозили в город приднепровский янтарь, розовые шиферные пряслица, коих обнаружено при раскопках около четырех тысяч. «Волжский путь» новгородской торговли представлен кладами арабских монет рубежа VIII–IX столетий, сердоликовыми и хрустальными бусами, гребнями из самшита. Восточное серебро поступало через Новгород в Померанию, Пруссию, Швецию и на Готланд.

Торговые контакты Новгорода с Северной и Западной Европой начались еще в IX веке. Начиная с X столетия связь Новгорода с островом Готланд, центром торговли на Балтике, постоянно нарастала, что подтверждается созданием в Новгороде Готского торгового двора и образованием общины «заморских купцов» в XII веке. Археологи нашли подтверждение импорта из Европы в Новгород серебра и цветных металлов, тканей, янтаря, стеклянных изделий. Из Англии поступали свинец, большое количество которого требовалось для покрытия крыш, печатей, пломб, а также шерстяное сукно. Из Прибалтики шел янтарь, находки из которого исчисляются сотнями. Попадаются и изделия из венецианского стекла. Новгородское купечество продавало в Европу в основном воск, что подтверждается созданием общины «Иваньское сто», торгующей именно этим товаром, а также пеньку, мед и др. Всякий «пошлый», то есть зрелый, опытный купец, захотевший примкнуть к Иваньской общине, должен был заплатить 50 гривен серебром.

В XII веке новгородское купечество подразделялось на «вячьшее» — старейшее, лучшее, и остальное. Так, в Новгородской первой летописи сообщалось: «Позва князь новгородьце на поряд: огнищане, гридь, купьце вячьшее»[111]. В целом новгородские торговые связи с другими странами были весьма обширными и хорошо развитыми.

А благодаря новгородским берестяным грамотам стали понятны масштабы торговли новгородцев внутри страны, куда и зачем они ездили, что продавали, что покупали, а также стало ясно и то, что помимо торговли они продолжали заниматься земледелием и скотоводством, часто совмещая их с занятием торговлей. Среди городов, куда ездили по торговым делам новгородцы, в берестяных грамотах упоминаются Киев, Полоцк, Смоленск, Ярославль, Суздаль, Ростов Великий и… «Кучков». В XIII веке так всё еще именовалась Москва, давая тем самым отсылку к боярину Кучке, первому владельцу земли на Боровицком холме.

По наблюдениям академика А. А. Зализняка, большинство новгородских берестяных писем было связано с торговыми делами.

О торговле других городов с зарубежными странами известно меньше, но отрывочные данные свидетельствуют о существовании устойчивых торговых путей из Византии в Приазовье («Залозный путь»), а также из Византии в Киев через Канев («Греческий путь»). Купцы, участвовавшие в этой торговле, назывались «залозниками» и «гречниками». Упоминается в летописи и «Солоный путь», связанный, вероятно, с соляной торговлей. Все эти пути существовали и успешно функционировали уже в языческую эпоху, задолго до принятия Русью христианства.

Основным центром оставался до разрушения монголо-татарами в 1240 году Киев. Правда, князь Святослав хотел видеть центром своего государства Переяславец на Дунае. Под 969 годом в летописи приводятся его слова: «Не любо ми есть в Киеве быти, хочю жити в Переяславци в Дунаи, яко то есть середа в земли моей, яко ту вся