Обширная территория - Симон Лопес Трухильо

16

В «Словаре фольклора региона Био-Био», составленном Альфонсо Алькальде, приведена эта сказка: «Однажды ночью в поле потерялся маленький мальчик. Он упал с телеги, а его отец этого не заметил. Они возвращались из трактира. Мальчик ехал счастливый, потому что любил смотреть, как отец танцует и пьет до полуночи, но сейчас он был один на дороге, и ему было грустно. Лицо его покрывала грязь, а руки были исцарапаны. Он не знал, что делать. Вдруг он заметил, что чуть дальше в пыли что-то блестит. Он подошел, не в силах отвести взгляд, и увидел пару стальных шпор. Он поднял их и подумал об отце. И вспомнил, что тот не заснет, пока не повесит свои шпоры над кроватью, что ему придется вернуться, как бы пьян он ни был, чтобы найти их. И тогда мальчик перестал плакать. Он привязал шпоры к ботиночкам и начал плясать и бить в ладоши. От дроби его ног поднялась пыль, его одежда и тело покрылись землей, и столько ее было, что кожа растворилась в ней, и весь он превратился в пыльный вихрь, который разметал ветер. От превращения шпоры упали на землю, и мальчик больше не мог отбивать дробь. Это привело его в отчаяние. Когда отец наконец вернулся за шпорами, он услышал плач сына и понял, что натворил. С горя воткнул он шпоры себе в горло, и кровь полилась, образуя лужицу, из которой выросли две голубые розы. С тех пор, если на дороге слышится ночью детский плач, нужно семь раз прочитать „Отче наш“, посмотреть на небо и ладонями отбить ритм танца куэки, чтобы мальчик со шпорами смог станцевать».

17

На другом конце страны немало было сказано о чудовищной огненной буре, «распространяющейся с огромной скоростью — до 8200 гектаров в час, с экстремальной, более 60 000 кВт/ч, интенсивностью тепловыделения, при ветре до 130 км/ч, подобной тем катастрофам, которые обрушились на Чили, США, Грецию и Австралию в конце прошлого десятилетия». На борьбу с ней были направлены бригады пожарных и волонтеров, самолеты-цистерны. Но ни один специалист не смог объяснить белые облака, гигантские скопления спор, которые поднимались из-под земли, покрывая всё вокруг и проникая в пепел и обугленные трупы, так что всё и вся служило почвой для размножения.

18

Не подозревая о заразе, несколько семей чилийских и индейских крестьян остались в этой части территории, наблюдая с горных склонов Науэльбуты, как огонь пожирает города в густой белой дымке. Некоторое время спустя эти сообщества приспособились к суровым условиям и коллективному собирательству. Так говорил уже после Педро не менее обширный Хосе Льендо во втором свидетельстве: «Отдельному недоступно то, что есть здесь, такого он не видел очень давно. Мы встаем, и еда свисает с веток деревьев, призывая нас. Мы заходим в реку, когда нас зовет ее течение, и она наполняет нас энергией, чтобы мы могли спокойно работать весь день. Если мы устаем или заболеваем, наши лекарства растут вокруг, на этих кустарниках, которые не нужно поливать. Здесь никто никем не руководит и не думает за другого. Мы все часть одного и того же. Когда кто-то умирает, это значит, что воде из его тела пришло время очиститься. Мы копаем яму, оставляем его в земле, над ним вырастает подорожник, больен или литрея, которые его оберегают. Корни растения уносят его кровь в реку, и тогда идет дождь. Жить на этом краю леса, друг, значит быть больше, чем одной головой. Верите ли вы мне, что я вижу вас глазами каждой из птиц, сидящих над нами на ветках?»

19

Однажды в детстве Патрисио пережил то, что в семье называлось «случаем с колодцем». Было рано, и Педро послал его за водой, чтобы искупать Каталину. Он вышел во двор, затянутый туманом, и направился к колодцу на противоположном конце участка. По дороге он услышал, как кто-то говорит ему на ухо неприятные и грустные вещи. Он попытался не обращать внимания, вспоминая, что я когда-то объясняла ему, пока была собой: «Сынок, у всех нас внутри река. На нее полезно смотреть. Садиться и слушать, как рыбы сталкиваются с камнями, поймать одну и почувствовать, как она ускользает из пальцев». Потому что я, Мария Доротеа дель Кармен, тогда уже лежала под землей. Патрисио шел с ведром в руке, размахивая им в разные стороны, развевая дымку и грусть, пока не дошел до колодца. «Но будь осторожен, запертая вода плохая и опасная. Она сгноит тебя, если не выпустишь ее». Когда он поднял тяжелую крышку, на него как будто накинули странную сеть. Так он рассказывал потом: его потянула за собой сеть. Она была похожа на белую паутину. Он упал в воду и начал тонуть. Сеть ослепляла его, удерживала под водой. Он бил ногами, тянул руки, не в силах выбраться, зажмуривал глаза, чтобы сохранить бледный свет, который еще доходил до него, давая ощущения верха, севера, облаков, вечера, утра, ночи и опять всё заново: звезды, разглядывающие узелки на кончиках листьев, эти ладошки, которыми деревья ласкают друг друга, шорох ветра в лесу, довольные растения поворачиваются за кислородом. И тогда он услышал. Сначала смутно, словно голос доносился сквозь стены. Потом громко, так что стучало в ушах, выплескиваясь за барабанные перепонки. Что-то же меня вытащило, говорил он потом. Этот странный голос помог ему выплыть, вскарабкаться по стенке колодца без веревки и лестницы: «Когда-нибудь тебе придется узнать, что бывает, когда мир превращается в запертый потоп, когда-нибудь то, что ты носишь с собой, найдет эхо снаружи, разольется за пределы твоих слов, разойдется кругами, как вода, которая набегает волнами, но всегда вперед, вперед, вперед. Запомни это у подножия дерева как тайну, которая открывает и соединяет всё, что ты чувствуешь. В этом твое предназначение. В твоем нежном румянце созревшего плода. Однажды ты снова заговоришь с нами и будешь здесь всегда, когда захочешь, когда увидишь своего отца, возвращающего тебе дыхание, берущего тебя на руки и просящего Бога поддержать вас, позволить вам быть вместе еще немного. А пока бей сильнее, чтобы оттолкнуть воду и увидеть, как она отступает, как прячется от солнечного света и извивается, обманывая жаждущие побеги и птиц. Эта вода унесет твои глаза, как занозу в ребре, как боль в спине, тонущей в ночи. Набери воздуха и используй его, береги свой голос, который идет со мной, надо всем