История британской социальной антропологии - Алексей Никишенков

Мировоззрение и научные интересы Фрэзера формировались в университете Глазго (1869–1874), где наибольшее влияние на него оказали три профессора: Джордж Рэмси, преподававший древние языки и литературу (классическая филология с этой поры и до конца жизни стала основным предметом его научных изысканий и преподавательской деятельности); философ Джон Вейч, считавшийся «последним представителем» классической шотландской философии, созданной Д. Юмом, Дж. Локком, Дж. Беркли; и Уильям Томсон (лорд Кельвин), естествоиспытатель, стоящий на позиции универсальных закономерностей природы, которые могут и должны быть сформулированы математически.

Фрэзер продолжил образование в Тринити-колледже Кембриджского университета (1874–1878), где он совершенствовал свои познания в классической филологии, сотрудничая с Генри Джексоном, редактором ведущего периодического издания по этой дисциплине – «Журналом филологии». После защиты 1879 г. диссертации на тему «Становление платоновской теории идеала» Фрэзер был принят преподавателем классической филологии в Тринити-колледж, а в 1895 г. был избран в его состав пожизненно. По настоянию отца, который хотел, чтобы сын получил «солидную профессию», Фрэзер прошел курс в юридическом институте «Иннс Корт» и даже был принят в 1882 г. в адвокатуру, но юридической практикой никогда не занимался, сосредоточив свои усилия на публикации и комментировании античных авторов. Он опубликовал в 1884 г. сочинения римского историка Саллюстия и взялся за подготовку к изданию трудов греческого географа II в. н. э. Павсания, опубликовав к 1898 г. шесть томов.

Интерес Фрэзера к антропологии чувствуется уже в его диссертации о Платоне, идеи которого он подверг довольно резкой критике с позиций позитивизма Дж. С. Милля. Платон в его трактовке приравнивался к «дикарям», которые (здесь проглядывает влияние теории анимизма Тайлора) воспринимают движения неодушевленных предметов по аналогии со своими собственными поступками[344]. Работа над «Описанием Греции» Павсания, содержащим большое количество этнографического материала о «суевериях» древнегреческого простонародья, послужила толчком к обращению Фрэзера к антропологической проблематике по первобытным верованиям. Первым его публичным выступлением по этой теме стал доклад в Антропологическом институте в марте 1885 г., который был озаглавлен «О некоторых похоронных обычаях, как иллюстрации первобытной теории души». В этом докладе, который был прослушан в присутствии Ф. Гэлтона (председатель собрания), Г. Спенсера и Э. Тайлора, содержатся основные принципы подхода Фрэзера к феномену первобытной духовной культуры. Во-первых, это сочетание античного материала с данными по первобытным народам, во-вторых, использование интеллектуалистской модели Тайлора в трактовке происхождения религиозных представлений, а также его учение о роли пережитков, о сравнительном методе и последовательности стадий эволюции культуры. Фрэзер продемонстрировал свою приверженность идее психического (умственного) единства человечества и убежденность в возможности и необходимости формулирования универсальных закономерностей бытования и развития духовных явлений. Тайлор весьма лестно отозвался о докладе молодого филолога, тем самым как бы благословив его на дальнейшие исследования.

Все последующие знаменитые труды Фрэзера являются реализацией его первоначальных установок доклада 1885 г. Первое его крупное сочинение, посвященное теме первобытной религии, – книга «Тотемизм», вышедшая в 1887 г.[345]. Она появилась благода ря знакомству в 1884 г. с У. Робертсоном Смитом, который предложил Фрэзеру написать несколько статей для Энциклопедии Британника, среди которых было две под названиями «Тотем» и «Табу». Более полугода ушло на их написание, и текст намного превысил объем энциклопедической статьи. Он-то и был опубликован в виде небольшой книги. Идеи, в ней сформулированные, получили развитие в последующих публикациях, наиболее известной из которых стала «Золотая ветвь» (1890). Каждое последующее издание ее увеличивалось в объеме от первоначальных двух томов до 12 томов в 1911–1915. Были написаны также «Тотемизм и экзогамия» в четырех томах (1910), «Фольклор в Ветхом завете» в трех томах (1918–1919), «Творение и эволюция в примитивных космогониях» (1935)[346]. Объем научного наследия Фрэзера весьма значителен, что неудивительно, так как он отличался чрезвычайной работоспособностью – в течение многих лет с самого начала своей научной деятельности он был известен в Кембридже как профессор, который каждый день приходил в 8 часов утра в библиотеку и покидал ее поздно вечером[347]. Кстати, Фрэзер был одним из очень немногих британских антропологов, гонорары которого составляли приличный доход, что нужно отнести не только к его научным и писательским заслугам, но и к заслугам его жены Лилли, взявшей на себя помимо обязанностей секретаря, редактора, переводчика еще и обязанности его литературного агента, сумевшей издать на хороших условиях и не по одному разу почти все написанное мужем, включая его рабочие выписки из этнографических описаний[348].

Теория развития первобытной духовной культуры, разработке которой Фрэзер посвятил всю жизнь, основана на его концепции происхождения и соотношения магии, науки и религии, наиболее отчетливо изложенной в «Золотой ветви». «Магическое мышление, – утверждает Фрэзер, – основывается на двух принципах. Первый из них гласит: подобное производит подобное или следствие похоже на свою причину. Согласно второму принципу, вещи, которые раз пришли в соприкосновение друг с другом, продолжают взаимодействовать на расстоянии после прекращения прямого контакта. Первый принцип можно назвать законом подобия, а второй – законом соприкосновения или заражения. Из первого принципа, а именно из закона подобия, маг делает вывод, что он может произвести любое желаемое действие путем простого подражания ему. На основании второго принципа он делает вывод, что все то, что он проделывает с предметом, оказывает воздействие и на личность, которая однажды была с этим предметом в соприкосновении (как часть его тела или иначе). Гомеопатической, или имитативной, магией можно назвать колдовские приемы, основанные на законе подобия. Контагиозной магией могут быть названы колдовские приемы, основанные на законе соприкосновения или заражения»[349].

Магия, по Фрэзеру, имеет формальное сходство с наукой, так как и та, и другая основаны на убеждении в единообразии природных явлений, что в мире существует некая закономерность, приводящая определенные действия к определенным результатам – «магия является искаженной системой природных законов и ложным руководящим принципом поведения; это одновременно и ложная наука, и бесплодное искусство»[350]. Ложная наука – это «теоретическая магия», а ложное искусство – «практическая магия». Табу (понятие океанийских языков, благодаря этнографу-миссионеру Кодрингтону вошедшее в научный оборот в значении ритуального запрета), считает Фрэзер, относится к числу магических практик. «Табуирование… является негативным приложением практической магии. Правило позитивной магии или колдовства гласит: “Поступай так-то, чтобы произошло то-то”. Правило негативной магии (или табу) гласит: “Не делай того-то, чтобы не случилось то-то и то-то”»[351].

Религия, по Фрэзеру, кардинально отличается от магии, она представляет собой «… умилостивление и умиротворение сил, стоящих выше человека, сил, которые, как считается, направляют и контролируют ход природных явлений и человеческой жизни. Религия в таком понимании состоит из теоретического и практического элементов, а именно из веры в существование высших сил и из стремления умилостивить их и угодить им. На первом месте, конечно, стоит вера, потому что, прежде чем угодить божеству, надо верить в его существование»[352].

Фрэзер полагал, что в любом обществе присутствуют элементы и магии, и религии, и науки. Но на самой ранней стадии эволюции магия в сознании людей доминирует. Он аргументирует это положение чисто рационалистически – тем, что «магия является не более, как ошибочным применением простейших интеллектуальных операций, а именно ассоциации идей по сходству и ассоциации идей по смежности. Религия же за видимой завесой природы предполагает действие стоящих над человеком сознательных или личных сил. Допущение личных агентов, очевидно, сложнее, чем простое признание сходства или смежности идей, а теория, ставящая ход природных явлений в зависимость от сознательно действующих сил, труднее для понимания»[353]. Кроме того, у наиболее отсталых, по его мнению, аборигенов Австралии «каждый… является магом, и ни один из них не является жрецом», если здесь «мы обнаруживаем столь явное использование магии при полном отсутствии религии, то не логично ли предположить, что в какой-то период своей истории все цивилизованные народы мира прошли через подобную стадию интеллектуального развития…»[354].