Под каменным небом. В глубинах пещер. Том IV - Николай Иванович Сладков

— Думаю, километров на десять... По моим расчетам, они уже должны закончить поход; ведь у них прекрасное снаряжение. Но вестей никаких нет. Боюсь, как бы чего не случилось. Как жаль, что не удалось установить радиосвязь: даже короткие волны оказались не в силах пробить толщу известняков, насыщенных там солями железа.

— А что, если поможем? — предлагает Петров. — Ведь я геолог, по пещерам скитался уже не раз. Пойдешь, Ваган? Срок наших путевок истекает через три дня, но мы можем уехать досрочно.

— В пещера? Какой-такой пещера? Никогда не видал! Интересно? Тогда пойду... Трудно? Все равно пойду. С другом куда хочешь пойду. Дружба требует жертв!

— Ну вот и отлично! — радуется, как ребенок, Владимир Васильевич. И, не удержавшись, подробно рассказывает об экспедиции своих учеников.

— Вай, как интересно! Лучше кино! — восклицает Ваган. — Скажите, пожалуйста, какой смелый народ! Как посмотреть хоть одним глазком? А? Петров, поедем сегодня ночью? Зачем откладывать? У нас так говорят...

Группа особого назначения

Ваган, с детства любящий все таинственное и романтичное, немедленно окрестил себя и Петрова «группой особого назначения». Владимир Васильевич рассказал им о знаках «Эн Бэ» и порекомендовал попытаться пройти через «Борисовскую пещерку», убрав завал. Он же снабдил неожиданных помощников довольно подробной картой окрестностей пещерки, вычерченной в свое время Борей.

Советы Колесниченко, карта, а также буква «Б», выцарапанная когда-то юным туристом на стволах и скалах, облегчили дело. В полдень следующего дня Петров и Ваган уже сидели в глубокой впадине входа, наслаждаясь заслуженным отдыхом. И как вовремя! Небольшой ветер, так удачно подталкивавший в спину на трудном подъеме, сменился неистовой бурей. Затем разразился ливень. Все заволокло водной завесой, прорезаемой стрелами молний.

Зато в пещерке благодать: сухо, темно и почти тихо. И все же Ваган ворчит, поглядывая на выпачканную рубашку и туфли, носки которых теперь явно стремились задраться кверху.

— Это такой пещера? Скажите, пожалуйста! Что тут хорошего: сидишь, как крючок!

Но Петрову некогда слушать брюзжание друга: он занят осмотром пещерки. Световое пятно его электрического фонарика сначала задерживается на стенке, где сгустком крови алеет значок «Эн Бэ», потом медленно ползет по завалу. Сделав несколько плавных, зигзагообразных движений, узенький луч проскальзывает в щель между нижними глыбами, где неожиданно заблестел никелированный продолговатый предмет.

Петров гасит фонарик. Вместо него он зажигает свечи, извлеченные из просторных, закрывающихся на пуговицы карманов брюк. Затем приступает к работе, легко ворочая глыбы. Ваган, молча наблюдавший за странными действиями товарища, тоже включается в работу. Блестевший на свету предмет оказывается металлической трубкой с двумя туго снимающимися крышками. В трубке лежит план подземных ходов, начерченный тушью на плотной бумаге.

От надписи «вход» и стрелки, указывающей на север, начинается главный, коленчатый коридор, пересекающий самого себя несколько раз. Развертываясь путаным узором и повышаясь, он идет в основном на северо-восток и заканчивается у жирной, извилистой линии, по-видимому, подземной реки. Вытекает она многочисленными ручейками из крупного водоема, данного на плане частично.

Самое значительное расширение хода, также нарисованное не полностью, имеет форму, похожую на кальмара: с шестью короткими и двумя более длинными «щупальцами». На «голове» кальмара темнеют пятна, словно два глаза (пятна меньших размеров, стрелки и знаки вопросов рассыпаны на плане повсюду). Недалеко от «глаз», у кружка с надписью «сталагмит», стоит крестик и знак «Эн Бэ»; такой же знак поставлен в начале главного коридора.

Петров, закурив папиросу, долго рассматривает план и заключает:

— Хорошо, что взяли рюкзаки, костюмы и свечи на туристской базе... Давай одеваться!

В пути, сверяясь то с планом, то с густо расставленными на стенках стрелками, Петров все чаще покидает своего неповоротливого друга, чтобы «пошарить в окрестностях». Чувствуется, что это не новичок в пещерах. Как настоящий спелеолог, он идет легко, пригнувшись, и не пропускает ничего интересного:

«Гм... похоже на кости пещерного медведя. Вот и отпечатки... Отметим на плане...»

В другом месте задержка еще продолжительней. Петров даже встает на колени — и замирает. Не посвященному в тайны подземного мира находка, вызвавшая такое волнение, вряд ли покажется значительной: в своей широкой ладони он держит шарики. Величиной они от горошины до лесного орешка, цветом — от охристо-желтых до молочно-белых и розовых. Это оолит, или пещерный жемчуг.

Водопад, создавший редчайшие перлы, уже пересох. И потому, что вращающиеся движения струй давно прекратились, жемчужины уже не имеют присущей им строго сферической формы: одни покрыты наростами, другие приросли к полу. И все-таки это жемчуг, драгоценный жемчуг земли, ценящийся значительно выше, чем обычный жемчуг морей.

К тому времени, как Ваган добирается к месту находки, Петров уже спрятал лучшие экземпляры и опять на ногах:

— Быстрее... не отставай!

«Не отставай. Скажите, пожалуйста!.. Ой, будет шишка на лбу... Опять ползать? Эх, Ваган, Ваган! Зачем ты пошел с таким человеком? Как я тогда сказал? Дружба требует жертв?.. Черт бы ее побрал!»

Последнее, мысленное, восклицание относилось, конечно, не к дружбе, а к очередной колонне, о которую он стукнулся затылком...

— Вай-вай! Чего ты полез? Чтоб тебе провалиться в...

Фраза, обращенная к сталактиту, осталась незаконченной, так как провалился, к сожалению, сам Ваган. Хорошо, что яма неглубока, и неудачник выбирается из нее без посторонней помощи. Но его красный свитер окончательно принимает глинисто-желтый оттенок, а туфли совсем исчезают под слоем грязи. Вернувшийся из разведки Петров застает вконец разъяренного спутника, честящего разом все мерзкий «пещера» и тех, кто их «повыдумывал».

— Константин Александрович, делай, что хочешь, не пойду! Что я — летучий мышь или змея? Я простой человек, техник-строитель. Ползать не могу, летать не могу. Зачем я