Целую, мистер Ротшильд - Ви Киланд

Губы у него искривились в подобие усмешки, и, к величайшему моему облегчению, он начал рассказывать все по новой. На этот раз мне удалось сосредоточиться на его речи. Признаться, меня потрясло, как много он успел сделать за такое короткое время.

— Надо же, — откинулась я на спинку стула, — в этом ты явно лучше Эйдена.

— Рад слышать, — усмехнулся он.

— Я серьезно. Вашей команде удалось сэкономить такое количество денег на закупке сырья, что я просто умолкаю в восхищении. А я-то еще считала, что умею торговаться!

— Ты неплохо с этим справляешься. В основном нам удалось сэкономить на том, что покупали всегда оптом и с предварительной оплатой. Тебе же, с твоими ограниченными средствами, это было просто недоступно.

Раздался звоночек — это телефон Хадсона выдал ему напоминание. На экране высветилось имя Чарли. Хадсон бросил взгляд на часы.

— Даже не думал, что уже так поздно. Подождешь минутку? Мне надо позвонить дочери, чтобы пожелать ей спокойной ночи.

— Конечно. А я пока сбегаю в туалет.

Когда я вернулась в конференц-зал, Хадсон все еще сидел с трубкой возле уха.

— Я просто пошутил тогда, Чарли. Не стоило повторять этого своей тете.

Последовала пауза, во время которой Хадсон прикрыл глаза.

— Ты рассказала всему классу?

Я с интересом слушала эту одностороннюю беседу.

— Что ж, я уверен: ваша учительница поняла, что это была шутка… даже если мама и тетя Рэйчел не поняли.

Хадсон бросил взгляд в мою сторону.

— Скажи маме, что у меня нет сейчас времени на разговоры. Я еще на работе. Я поговорю с ней завтра вечером.

Пауза.

— И я тебя люблю.

Закончив беседу, Хадсон покачал головой:

— Мне следовало бы помнить, что шестилетний ребенок не всегда способен понять мой юмор.

— Что случилось? — улыбнулась я.

— Сестра моей бывшей жены вот-вот будет рожать. Надо сказать, что ни Рэйчел, ни моя бывшая не блещут чувством юмора. Позавчера Чарли спросила меня, как, по моему мнению, лучше всего назвать малыша. И я принялся убеждать ее, что тетушка Рэйчел решила назвать ребенка Брателло.

— Да что ты? — захихикала я.

Хадсон виновато ухмыльнулся.

— Разумеется, я шутил. Но тут нам принесли пиццу, я отвлекся, а затем забыл сказать дочке, что я это сказал несерьезно.

— И она повторила твои слова матери? А та, как я понимаю, сочла шутку не очень удачной?

— Это еще не самое плохое, — покачал головой Хадсон. — Пару месяцев назад мы поссорились с моей бывшей. Она сказала, чтобы я не покупал Чарли больше мороженого: мол, ее сестра сказала, что непереносимость лактозы — это наследственное. Не знаю, так ли это, но будь у Чарли аллергия на лактозу, мы бы давно об этом знали — как-никак, она постоянно ест мороженое. Слово за слово, и мы поругались из-за того, что Рэйчел вечно лезет не в свое дело… не говоря уже о том, что совершенно не понимает шуток. Я даже сказал, что у нее явная аллергия на смехтозу. Сам я об этом быстро забыл, а вот Чарли, слышавшая нашу ссору, запомнила.

Хадсон снова вздохнул.

— Сегодня был черед Чарли рассказывать в школе о своей семье. Она принесла в класс фотографию последней сонограммы, сделанной ее тете, и сообщила всем, что ее двоюродного братика собираются назвать Брателло. Когда учительница предположила, что это всего лишь шутка, Чарли сказала, что ее тетушка никогда не шутит, поскольку у нее аллергия на смехтозу.

— Вот уж умора так умора, — рассмеялась я.

Хадсон тоже ухмыльнулся.

— Жаль только, что моя бывшая и ее сестрица давно утратили чувство юмора.

— По мне, так это действительно забавно. Дети любят вываливать все, что им придет в голову. Мы с Чарли и болтали-то всего десять минут, а я успела узнать, что на прошлой неделе вы побывали на пляже, что у нее однажды болел живот после мороженого и что ты пишешь забавные фразочки на фруктах, которые она берет в школу. Между прочим, мне очень нравится этот обычай.

— Когда Чарли впервые пошла в подготовительный класс, она очень нервничала за обедом, поскольку не знала, с кем ей сесть. И я начал писать разные фразочки — буквально пару слов, — чтобы она могла расслабиться, пока распаковывает свою еду. А потом это вошло в привычку.

— Вот оно что…

— Уже поздно, — улыбнулся Хадсон. — Почему бы нам не продолжить нашу беседу завтра?

Мы разошлись по своим кабинетам. Спустя несколько минут Хадсон остановился у моих дверей по пути к выходу.

— Собираешься встречаться сегодня с Беном?

— Нет, — покачала я головой.

— В любом случае не задерживайся допоздна. Уборщицы уже навели порядок и ушли, так что ты остаешься здесь последней.

— Ладно. Мне тут надо доделать кое-что, а потом я тоже отправлюсь домой.

Хадсон кивнул и повернулся, чтобы уйти, но затем снова шагнул назад.

— Кстати, я понял твой намек и не собираюсь больше приглашать тебя на свидание.

— Ясно. — Моя улыбка увяла.

— Подожду, пока ты пригласишь меня сама, — подмигнул он. — Спокойной ночи, Стелла.

Хадсон ушел, а моя собранность, похоже, ушла вместе с ним. Но мне просто необходимо было поработать над таблицей, в которую я так и не удосужилась заглянуть за весь день. Мне хотелось, чтобы завтра с утра мы могли сразу приступить к делу.

Но таблицы никогда не были моей сильной стороной, да и усталость начала брать свое. Пару минут я просто разглядывала цифры, а затем решила достать из сумки наушники. Классическая музыка всегда помогала мне сконцентрироваться. Но чем дольше я работала, тем теплее становилось в офисе. Видимо, кондиционер здесь автоматически отключался с окончанием рабочего дня. А поскольку мне хотелось хоть на минутку отвлечься от дурацкой таблицы, я решила прогуляться до кухни и набрать немного холодной воды.

Пока я набивала колотым льдом свою большую кружку, зазвучали «Времена года» Вивальди. Всякий раз, когда я слышала эту музыку, меня так и тянуло подирижировать.