Особый отдел - Николай Чадович

– Когда это было? – спросил Цимбаларь. – И где?

– Четыре года назад в Ростове-на-Дону.

– В огороде бузина, а в Киеве дядька, – хмыкнул Кондаков.

Цимбаларь выразился ещё более категорично:

– В Ростове-на-Дону каждый нормальный мужик ходит с обрезом под полой или, в крайнем случае, с гранатой в кармане. Полез за спичками, задел чеку. А признаться потом побоялся.

– Но дело в том, что, кроме оторванной руки, на его теле не было обнаружено никаких других повреждений. Металлических осколков тоже не нашли.

– Тогда это была не граната, а безоболочное взрывчатое устройство. Толовая шашка, проще говоря. Лопаткина, не уводи следствие в сторону!

– Как хотите! Моё дело проинформировать, а уж вы решайте сами, что с этой информацией делать, – разобиженная Людочка умолкла.

Слово опять взял Кондаков, после знакомства с чудесными свойствами «Виагры» (пока теоретического), заметно повеселевший.

– Было время, когда ваш покорный слуга, вследствие происков недоброжелателей отстранённый от службы, пристрастился к чтению детективной литературы, – издалека начал он. – Предпочтение я, конечно, отдавал не массовому чтиву, а классикам жанра, вроде Льва Овалова. Между прочим, его роман «Медная пуговица» – просто шедевр. Нечто среднее между Гамлетом и Штирлицем. Настоятельно рекомендую… И что меня больше всего восхищало в детективе, так это виртуозная работа сыщиков. На основании какой-нибудь ничтожной улики, вроде той же медной пуговицы, они раскручивали любые преступления! Причём такие запутанные, что их и в жизни не бывает… Но на практике всё обстояло совершенно иначе. Соберёшь гору улик, а пользы от них, как от козла молока. Следствие буксует, начальство стоит на рогах, мы не спим ночами. Потом звонит какая-нибудь подвыпившая бабёнка и плаксивым голосом сообщает, что преступник, которого мы ищем уже больше года, отобрал у неё ридикюль с последним червонцем и отправился в гости к проживающей по соседству профурсетке Дуньке. Спустя полчаса особо опасное преступление раскрыто. Нас утро встречает прохладой.

– Что же ты предлагаешь? – поинтересовался Цимбаларь. – Ждать, пока некая добрая душа добровольно поведает нам все подробности этой загадочной истории?

– Ни в коем случае! Прежде чем это случится, наша очаровательная коллега, – последовал полупоклон в сторону Людочки, – выйдет на заслуженную пенсию. Просто я хочу сказать, что в расследовании преступлений логика скорее мешает, чем помогает. Зато счастливый случай частенько играет решающую роль.

– Спорить не буду. Что дальше?

– А дальше я предложил бы этот счастливый случай организовать. То есть на время оставить бесполезную беготню и обратиться за советом к постороннему, но весьма сведущему лицу, без ведома которого здесь даже мухи… хм… не размножаются.

– Похоже, вы имеете в виду самого господа бога? – недоверчиво усмехнулась Людочка.

– С богом, к сожалению, у меня не сложилось, – признался Кондаков. – А потому придётся идти на поклон к Чёрту. Не улыбайтесь, я ещё не рехнулся. Есть такой весьма авторитетный в определённых кругах вор в законе Василь Антипыч Чертков, он же Чёрт, он же Шаман, Султан, Кучум и так далее. Весьма колоритная личность. Так сказать, живая история российской преступности. Впервые осуждён в сорок девятом году.

– Как я понимаю, отношения у вас далеко не официальные, – сказала Людочка. – Выходит, что волк и волкодав могут жить в согласии?

– При чём здесь это… Мы ведь люди, а не звери какие-нибудь. Да и волк не всегда виноват перед волкодавом. Иногда простая человеческая приязнь бывает сильнее всех условностей, принятых в обществе. Я Чёрта раза три сажал. На этой почве, если так можно выразиться, мы и сдружились. Тем более что он на следствии никогда хвостом не вилял. Принцип такой имел – коли попался, так отвечай по полной программе. Правда, подельников никогда не выдавал, да и я особо не копался. Любое преступление – оно как дерево. С корнями, с ветвями, с листьями. Если эту растительность досконально изучать – с ума сойдёшь. Вот я и действовал, как лесоруб на делянке – перед тем, как послать бревно в обработку, отрубал всё лишнее. Кто-то меня за это недолюбливал, кто-то, наоборот, уважал.

– И чем же ваш приятель сейчас занимается? – поинтересовалась Людочка. – Продолжает воровать?

– Куда там! Годы уже не те. От конкретных дел он давно отошёл, но, как говорится, масть держит. Слово Чёрта в преступном мире дорогого стоит. Даже нынешние отморозки его на свои разборки приглашают. Он там сразу и судья, и нотариус. Если своё решение вынес – считай, что печать поставил. Человек по-своему уникальный. Таких, как он, по всей стране не больше сотни осталось. Урка, конечно, но понятие о справедливости и чести имеет. Беспредельщики вроде Гобашвили ему и в подметки не годятся.

– Таких ценных кадров надо в Думу продвигать, – заметил Цимбаларь.

– Считаешь, их там нет? Просто фамилии называть не хочется.

– Короче говоря, вы допускаете, что этот самый Чертков может располагать информацией об убийстве Голиафа? – каждый раз, произнося условное имя покойника, Людочка немного запиналась.

– Ничем таким он, конечно, не располагает, но справки, при желании, наведёт. Если к преступлению причастны криминальные элементы, через пару дней мы уже будем знать об этом.

– Что же ты, Пётр Фомич, нам этот вариант сразу не предложил? – с упрёком произнес Цимбаларь. – Сколько времени сберегли бы!

– Дело-то сначала плёвым казалось. Думал, с ходу осилим. – Кондаков развёл руками.

– Индюк думал, да плохо кончил… Мы твоего Чёрта сегодня ещё застанем? Или его приёмные часы уже закончились?

– Хороших людей он принимает круглые сутки, – многозначительно произнёс Кондаков. – Ты не путай идейного вора с бессовестным бюрократом. Одного боюсь, чтобы в запой не впал. С ним такая беда иногда случается. Правда, редко.

– Тогда подались. Зачем тянуть?

– Нет, Сашенька, – запротестовал Кондаков. – Ты для подобных визитов не годишься. Гонору много, а деликатности мало. Старики это не любят, по себе знаю. Лучше я Людмилу Савельевну за компанию прихвачу… А ты, чтобы времени зря не терять, сгоняй всё же в Ростов. Поговори с этим одноруким. Авось что-нибудь и прояснится.

Чертков жил далеко за городом, в заброшенной деревне чуть ли не на границе Калужской области, и для визита туда пришлось нанимать такси, благо халявные деньги (спасибо Гобашвили!) ещё имелись.

Кондаков предварительно прошёлся по магазинам и накупил всяких подарков, которые до поры до времени хранились в большом пластиковом пакете. Заглянуть в него не позволялось даже Людочке.

Водитель, поначалу принявший Кондакова за пожилого ловеласа, вознамерившегося сбежать с молоденькой девушкой на лоно природы, заломил непомерную цену, однако заметив под мышкой у пассажира спецкобуру, которую тот, кстати говоря, и не скрывал, сразу стал покладистей.

Дабы скоротать время, Людочка завела с Кондаковым разговор, скорее профессиональный, чем задушевный.

– Я вообще-то о ворах в законе наслышана, но хотелось бы выслушать вашу точку зрения на эту проблему. Чем, например, они отличаются от остальных преступников?

– Всем, кроме причастности к криминальной среде, – ответил Кондаков. – Это даже не аристократы преступного мира, а элита аристократии. Причём свои неоспоримые права они приобрели не по наследству, а выстрадали в крытках, дальняках и кондеях. Люди, подобные Черткову, даже в зоне не признают никаких иных законов, кроме своих собственных, отказываются работать и ни во что не ставят администрацию. Вследствие чего почти не вылазят из штрафных изоляторов, а это, поверь мне на слово, похуже, чем замок Иф. Находясь на свободе, вор в законе не имеет права заводить семью, общаться с родственниками, заниматься какой-нибудь деятельностью, не связанной с грабежами или кражами. При всём при том ему полагается жить по возможности скромно, а излишки награбленного добра сдавать в общак. Представь себе, вору в законе запрещается без особой на то нужды употреблять блатной жаргон, а тем более ругаться матом.

– Почему?

– Чтобы не уронить свой авторитет в глазах подрастающей смены.

– Да они и в самом деле аристократы! – воскликнула Людочка. – Тем не менее, если отбросить кое-какие романтические моменты, останется всё тот же оголтелый преступник, паразитирующий за чужой счёт. Злокачественная опухоль на здоровом теле общества. Ведь когда-нибудь, пусть даже и не в этом веке, с криминальным миром будет покончено. И с королями, и с пешками.

– Раньше и я так думал, – поглядывая в окно, сказал Кондаков. – А теперь частенько не могу понять – где опухоль, а где здоровый организм. Всё как-то перемешалось. Преступный мир сосёт у нас соки, но и мы у него многое отнимаем. И лексикон, и манеры, и песни, и даже психологию. Есть, значит, в этом что-то завораживающее…