Тени на чёрной воде - Надежда Храмушина

нитки – Что-то новенькое! Если бы это были простые нитки, она бы сожгла их в печке, а тут под сосну положила.

– И всё? Просто положила? – Спросила я.

– Не знаю просто или нет, может, с какими-то словами, мне не видно со своего места было и не слышно.

– Она сидит целыми днями вышивает там что-то. И Даше и Алине по вышитому платку они с сестрой подарили! – Я полезла в свою сумку и достала платок, который был в Дашиной сумочке.

– Нитки такие же малиновые, вот, в этом пучке есть такие. Оля, смори, а ведь концы у всех ниток в пучке вроде как подпалены. Это для чего так делают с нитками?

– Никто не палит нитки, только узлом концы завязывают, чтобы не распускались. – Я взяла в руки клубок со спутанными нитками и понюхала – Пахнет дымом. Да, простые остатки ниток в печку можно было кинуть. Подозрительно.

– Подозрительно. – Эхом повторил Сакатов.

– Значит, всё-таки она что-то колдует, а так как она просто старушка, то вполне возможно, что это ей нашептывает Птошала. Но знаешь, колдовство очень слабенькое, я только сейчас почувствовала его, и то так, слегка.

– Слабое, не слабое, но всё равно колдовство.

– Значит, сегодня ночью будем пытаться проникнуть на её секретный объект. – Твёрдо сказала я – А завтра всё равно узнаем про эти платочки, которые они со своей сестрой подкидывают молодым девушкам. Посмотри, кстати, про платочки в своей картотеке. Что можно с ними передать.

– Я и так знаю, без картотеки. – Сактов взял в руки платочек – И, кстати, таким же эффектом обладают и расшитые полотенца. Это те вещи, которые соприкасаются с лицом. Но только в разных старинных обрядах их не подкидывали, а наоборот, воровали их.

– Зачем?

– В основном, чтобы или смыть красоту с чьего-то лица, или эту красоту на себя перенести.

– И что, помогает?

– Когда как, это же зависит от мастерства колдуна. А тут я просто в замешательстве. Ну, подарили платочек, ну, вытерся человек. А что дальше-то?

Я от нетерпения от осенившей меня мысли буквально закричала:

– Ты просто гений! Так этим платочком память и стёрли с Даши! А Алина сразу потеряла подаренный платочек, и поэтому у неё память не исчезла! Это подкладной платок! Помнишь, нам Анна рассказывала про подкладные предметы? Они одноразово несут какую-то задачу, выполняют её, и становятся обычными предметами. А Дашин платок, смотри, с каплей крови. Значит, платок что-то вытянул из неё!

– Подожди ты! – Остановил меня Сакатов – Зачем нужно Анне Фёдоровне, или там ещё кому из её родни, чтобы Даша потеряла память? Все действия должны нести какой-то смысл, а здесь его совсем нет.

–Так это просто мы с тобой смысла пока не видим. Нам нужно бабу Нюру чем-нибудь прищучить и разговорить. А это не просто, она и так не очень–то с нами разговаривает, представляешь, если мы её разозлим?

– Я боюсь её разозлённую увидеть. Вот, Виктор Рубашин разозлил её и где он теперь? – Сакатов развёл руки.

–Давай не будем валить всё в общую кучу. Ищи пока про платочки, может, ещё что узнаешь. Кстати, а что за иероглифы у неё на печке, ты узнал?

– Ничего интересного, такие знаки раньше вышивали на люльках у младенцев, охранные. Не представляю, зачем ей это на печке. Слушай, а может теми подаренными платочками кто-то вытерся уже, и только потом их подкинули? Но тоже пока не вижу логики. Куда ты собираешься?

– Пойду, по деревне пройдусь, пообщаюсь, если получится, с соседями.

Я вышла из дома и медленно пошла по деревенской улице. Где-то там, за заборами, была другая жизнь, не похожая на нашу, городскую жизнь. Раньше, когда я жила все каникулы у бабушки в деревне, что-то не помню таких высоких заборов. Так, от скотины жерди были прокинуты. А теперь все прячутся. Я увидела через пять домов от дома бабы Нюры двух старушек, сидящих на лавочке. У меня моментально созрел план, как мне начать с ними говорить, чтобы они не подумали, что я очень интересуюсь одной их соседкой.

Я подошла и поздоровалась, бабушки приветливо мне ответили. Ну что ж, хорошо, значит, к приезжим у них нет предубеждения.

– Извините, а не могли бы вы мне продать пару морковок, суп хотела сварить, а забыла морковку с собой взять. – Начала я смиренным тоном.

– Пошли, дам я тебе морковку! – Поднялась полненькая бабушка и повела меня в дом, рядом с которым и сидели они с подружкой.

По пути она меня спросила:

– А где ты остановилась?

– У бабы Нюры. – Ответила я.

Она повернулась ко мне и удивлённо спросила:

– А что, у неё нет моркови? Она же овощи с огорода тоннами сдаёт каждую осень!

– Да мне так неудобно у неё спрашивать, она с нами совсем не разговаривает, и сердитая такая ходит, мы лишний раз боимся из комнаты выходить! – Я безбожно лила слезу обиженного квартиранта, понимая, что поступаю не совсем красиво.

Она согласно закивала, и даже остановилась:

– Она такая! Ни с кем сроду в деревне не дружила! Если мы на праздники собираемся, так её уже и не зовём, всё равно не придёт! Сидит и летом и зимой у себя, как сыч в норе.

– И никто у неё даже ни разу в гостях не был? – Озабоченно спросила я – Так это ведь совсем не по-соседски. Это в городе так, каждый в своей квартире сидит. А здесь, я думала по-другому, дружно.

– Так мы дружно здесь и живём, друг к другу в гости ходим, а если когда кто заболеет, и лекарства покупаем, и супчику принесём. Дружно живём.

– А что, баба Нюра не болеет что ли никогда? Ей не надо лекарств? Или к ней приезжает кто из родни, ухаживает за ней?

– Приезжает сестра, но раз в год, не чаще. А этим летом внучка приезжала, в кои-то веки. На выходные. С подружкой приезжала. Так они на речку ушли, так и целый день там купались.

– А где они были? Тоже хочется на речке посидеть, не знаю какое тут дно, как бы ни зайти в какую трясину.

– Да какая у нас трясина! Везде дно хорошее. А Катюшка с подружкой были возле тарзанки, там вся молодёжь всегда собирается. Хохот стоит, дурачатся. Это возле лодок. Увидишь, как к реке пойдёшь.

– Так значит, когда она болеет, к ней никто не ходит навестить? – Снова я озвучила интересующий меня вопрос.

– Никто. Она и не пустит. Иногда у неё допоздна свет горит, и чем она там