За гранью - Алексей Шепелёв

— Командир полка самоходных артиллерийских установок подполковник Асхадов. Начальник штаба полка майор Клоков. Помощник командира полка капитан Гаяускас, прикомандирован из морской пехоты. Товарищи офицеры!

Серега молодец, успел подбежать. А замполит так и остался где-то там, ртом воздух ловить от удивления. Да, только такого вояки рядом в боевой обстановке и не хватает.

— Так, майор, размещаете ваших ребят на броне, и движемся к телецентру. Подходим, вы слезаете и выполняете приказ, мы стоим на площади и ждем приказаний командующего операцией. Всё верно?

— Так точно, товарищ подполковник.

— Я буду в последней машине. Майор Клоков — в головной. Вы где разместитесь?

— На броне второй.

— Хорошо, вторая от нас, бортовой номер сто девяносто шесть. Капитан Гаяускас, ваше место во второй машине, командир экипажа — старший лейтенант Гордеев. Обеспечите связь с майором Хрусталевым.

— Есть.

— Сверим часы. На моих двадцать три пятьдесят семь.

— Есть двадцать три пятьдесят семь.

— Всё, по местам.

Боевая тревога. Это очень редкое событие. Немало людей прослужили в армии и ни разу не услышали такой команды. Но сейчас не вскрывались сейфы с оперативными планами. Только три грузовика с солдатами комендантской роты, десяток танков и семь САУ с абсолютно противоуставным десантом на броне покинули городок. Только — или всего?

Чтобы выпустить даже эти машины, потребовалась огромная работа. В соответствии с приказом, танки и «Акации» шли, имея только холостые выстрелы для пушек. В соответствии с приказом, от обычных экипажей остались только механики-водители и заряжающие. На остальных местах работали офицеры. Наконец, через несколько минут после выезда из городка, колонна остановилась, чтобы принять на броню еще бойцов Вильнюсского ОМОНа.

Все это ни с чем не вязалось. Не случайно распоряжения отдавались так, что было ясно — те, кто их отдавал, действуют всерьез. Чтобы написать на листе из блокнота "В нарушении статей таких-то Полевого Устава, в связи с боевой необходимостью, ПРИКАЗЫВАЮ" нужна особая смелость. Никак не меньшая, чем у тех, кто шел на тараны и кидался на амбразуры. Приказы были отданы теми, кто имел на это право. И поэтому через полчаса мощные танки и еще более вальяжные «Акации» подошли к телебашне.

Их ждали не тут, их ожидали у Парламента. И поэтому те, кто уже третьи сутки митинговал у телецентра, опешили, растерялись. А бронированные машины развернулись в полукольцо, и спецназовцы и омоновцы сыпались с них, устремляясь к входу в телецентр. Выпрыгнувшие из грузовиков бойцы комендантской роты бежали вслед, пытаясь образовать живую стену и оттеснить митингующих с площади перед телецентром.

Сидящий внутри «своей» САУ (правой рукой прижимая к уху шлемофон с наушником, в левой зажата рация от Хрусталева — у спецназа для внутренних переговоров своя частота), Балис облегченно вздохнул. Главное — без крови. Не как в Тбилиси (хотя там было совсем не так, как Собчак по телевизору распинался, но люди-то погибли по-настоящему).

— Все хорошо, — услышал он в шлемофоне чей-то уверенный голос. — Пугните их.

АСТРА!

Будто стекла посыпались на брусчатку. И тотчас же эфир запомнился перекрывающими друг друга криками и матюгами. В триплекс Балис увидал, что на площади началась паника.

— Черный, что там творится? — донесся из спецназовской рации голос Хрусталева. — Почему стрельба боевыми…?

В конце фразы майор добавил несколько крепких словечек, и на то была причина: действительно, выстрелы. Редкие. Непривычные. Ничего себе! Откуда ему знать, что твориться. Он вжался в триплекс.

Судя по звуку, стреляли чем-то винтовочного калибра, но непривычно громко. Несколько человек — это Гаяускас заметил — лежали на камнях. В разных концах площади, залитой лучами прожекторов.

А один из последних спецназовцев, спрыгнувший с их САУ и бежавший к проходной телецентра, упал. Плохо упал — с поворотом. Вскочил. Броник выручил. Хотя… Почему тогда кровь?

— Второй, четвертый, пятый, шестой и восьмой — к первому в гнездо. Как поняли? Прием! — это уже на общей волне, перекрывая общую ругань. И тут же снова Хрусталев: — Черный, приготовиться, иду к тебе, встречай.

Балис в триплекс наблюдал, как из дверей телецентра появилась фигура в камуфляже и перебежками и перекатами стала приближаться к его САУ. Майор работал так, словно оказался в серьезном уличном бою, но Балис его понимал: лучше перестраховаться, чем словить шальную пулю. Когда Хрусталев поравнялся с «Акацией», Гаяускас отдал шлем сержанту-водителю и выпрыгнул из люка. Следом за спецназовцем где бегом, где перекатом они добрались до дверей выходившей на площадь парикмахерской.

Внутри там было не скучно. В гардеробе на табуретке сидел худощавый старлей из комендантской роты, которому перевязывали пробитую пулей руку. Белыми от боли и злости глазами он смотрел в зеркало, а матюги разбавлял фразами:

— Семецкого убить! Раскатали губу! Меня много кто убить хотел! Много таких! Не дождетесь!

Штаб был развернут в комнате ожидания перед женским залом, столик и стулья сволокли подальше от окон. Мельком Балис углядел спины Клокова и Асхадова. Командовал всем какой-то незнакомый генерал-майор.

— Хрусталев, где вас черти носят? — заорал генерал на вошедшего спецназовца. — Что у вас там?

— Телецентр взят под контроль. Сопротивления не оказано. Аппаратура обесточивается. Есть раненые среди личного состава, — четко рубил фразы майор.

— Хорошо, пора заканчивать эту бодягу. Подтяните технику поближе к телецентру, комендатура, выдавливайте народ с площади нафиг. И никакой стрельбы, ясно?

— Так точно.

— Выполняйте!

Танкист с двумя большими звездочками на комбинезоне отправился к выходу. Асхадов остался на месте.

— Товарищ генерал-майор, пусть командующий операцией подтвердит приказ двинуть установки. В такой ситуации это опасно. Гражданские могут попасть под гусеницы.

— Это приказ, подполковник!

— Без подтверждения командующего я установки не двину.

— Вы отдаёте себе отчёт в своих словах, Асхадов? Это невыполнения приказа! Под суд пойдёте!

На скулах подполковника заиграли желваки. Он побледнел, но ответил твёрдо:

— Я — советский офицер и коммунист. И бронетехнику против гражданских без прямого приказа командующего операцией не двину!

— Кто здесь еще от артиллеристов? — по лицу генерала пошли багровые пятна.

— Майор Клоков, начальник штаба полка!

— Майор, примите командование и выполняйте приказ!

Балис видел, как окаменело лицо Сергея.

— Никак нет, товарищ генерал-майор. Двинуть технику — значит подвергнуть опасности жизнь гражданских лиц.

— Хорошо, — неожиданно согласился генерал. — Потом с вами поговорим. Пусть установки стоят на месте. Хрусталев, заканчивайте с телецентром и со снайперами. Быстрее. Все свободны.

Офицеры выбрались обратно в гардеробную. Старлей, получив дозу морфина теперь мирно кемарил в углу.

— Так, подполковник, заберу-ка я себе капитана твоего, — обратился Хрусталев к Асхадову. — Сдается мне, что лучше ему будет, если он у вас не будет больше светиться.

— Верно, — кивнул Асхадов. — Оставайтесь с майором, капитан.

— Давай, Балис, счастливо, — откликнулся Клоков.

— И тебе. Надеюсь, еще увидимся, — крепко пожал руку друга Балис.

— Ага, еще посидим вместе, — пробормотал за спиной Хрусталев. — Только это потом. Короче, одного гада, я, похоже, засек. Давай, глянь чердак вон в том доме. Держи.

Хрусталев протянул ему свой пистолет.

— А…

— Давай, капитан, базарить некогда. Тут насмерть убивают.

— Да если там сидит настоящий снайпер, то у него рядом страхующий. Меня одного просто ухлопают.

— А где я тебе людей возьму? Своих дать не имею права. А срочников из комендантской роты… Возьмешь?

Нет, срочники из комендантской роты капитану Гаяускасу были не нужны. Если там сидели действительно настоящие снайпера — то шансов выжить у пацанов не останется никаких. Рисковать чужыми жизнями он не собирался, придётся решать проблему самому.

— Обойдусь. Ладно, жди…

— Ни пуха…

— Пошел ты к черту, стратег хренов.

— Уже в пути…

Последней фразы Балис не слышал, он уже выскочил из помещения в темноту улицы. Перво-наперво надо было бы разобраться с тем, что творилось на площади, но… Вспышка! Балис засек ее боковым зрением. Не на площади. Не из окон телевидения. Градусов двадцать правее. Крыша? Чердак? Плевать, сейчас…

— Пятый! Дом с кариатидой! Верх! Оттуда стрельба!

— Прекратить стрельбу! Всем прекратить стрельбу!

А они не стреляли. Просто, похоже на площади снова НАЧАЛОСЬ.

Он бежал мимо телецентра, засунув рацию, надрывавшуюся "Прекратить стрельбу, мать вашу!" за пояс и держа в правой руке пистолет.