Череп колдуна - Девид Мэйсон

– Должны, – Хургин приподнял левую бровь, – что ж, тогда я расскажу вам все. Это долгая и жестокая история, но мне придется сократить ее, чтобы не слишком задержать вас на пути к вашей смерти.

Он откинулся на стуле и потер ладонью бороду.

– Мы, те, кто зовет себя Братством, – последние из священников, которые были призваны идти путями истины и служить нашей святой вере. Когда-то давно мы жили вместе с народом, который владел побережьем Древнего моря, лежащего к западу отсюда. Это был древний народ, мудрый, сильный и многочисленный. Они знали очень многое: среди них были и великие врачеватели болезней, и непревзойденные строители зданий, а некоторые даже знали язык моря и могли говорить с его обитателями. Делали они и многие другие, более поразительные вещи.

– Они овладели даже искусством задерживать приход смерти… на долгие годы, дольше, чем вы можете себе вообразить, – спокойно продолжал Хургин, – потому что эти люди ужасно боялись умирать. Жизнь для них была весьма приятной, и тяжело было расставаться с нею. И все их знания не давали им ответа на вопрос, что же приходит после смерти.

Кайтай тонко улыбнулся:

– А я, всего лишь скромный искатель мудрости, знаю этот ответ.

– Ты уверен? – с улыбкой спросил Хургин. – Я знаю, о чем ты подумал, желтолицый. Множество жизней, снова и снова… Как-то сюда забрел один из твоего народа. Он был мудрее тебя. Он остался с нами. – Хургин развел руками.

– В любом случае, эти люди никогда не верили в то, чего не могли увидеть глазами. Они искали и нашли способ обойти смерть, и это стало их проклятием.

Он глубоко вздохнул и закрыл глаза.

– И вот что случилось. Это страшно слушать, а куда отвратительней рассказывать, однако это правда. Я уже сказал, что эти люди нашли способ обмануть смерть. Но открыт он был очень немногим. Это означало, что эти немногие, те, кто обладал властью, и их семьи, стали, как вы их назвали, вриколами. Их тела сохраняли в себе жизнь, большей частью находясь в состоянии сна и иногда по ночам обретая способность двигаться, как обычные люди. А их… двойники… новая, странная форма бытия… продолжали жить и купаться в негаснущем холодном огне радости существования в особой стране, где властвовала смерть среди жизни. Они стали как бы бессмертными, вне круга жизни и смерти.

– Это там холодный огонь, – вдруг сказал Оуэн, – где кажется, что светит солнце, а его нет. Где стоят деревья из камня и река из стекла…

Хургин замер и впился взглядом Оуэну в глаза.

– Ты видел это место? – требовательно спросил он ровным голосом.

– Мне… о нем рассказывали, – хрипло ответил Оуэн и прикусил губу. – Продолжайте, пожалуйста.

– Но у этого бессмертия была своя цена, – вновь заговорил Хургин, – и цена эта – человеческая жизнь. Чтобы питать эту новую форму бытия, требовалась хотя бы одна человеческая жизнь в день. Ежедневное убийство: они питались, как волки, убивая людей. Но это не останавливало их: ведь они были высшие, и у них была власть. Крестьяне, рабы, простолюдины – жили, чтобы служить их нуждам, могли и умереть для их нужды. Тогда, в годы величия царства, у них всегда были пленники и рабы. Я ведь уже говорил, что народ этот был в большой силе на побережье Древнего моря.

Зельза побледнела и вздрогнула.

– Что это за жизнь, – тихо и потрясенно заговорила она, ясно вспомнив виденную ею самою картину, – кровь детей…

– Дети, старики, молодые, кто угодно, – продолжал Хургин. – Не стесняйся, дитя, своего ужаса. Все, кто узнавал об этом, испытывали страх. Мы, основатели Братства, тоже его пережили. Многие пытались бороться. Были и войны в царстве, гражданские войны, долгие и жестокие. Некоторые служили своим хозяевам-вриколам из страха, из надежды быть допущенными в этот рай смерти… а вриколы были могущественные маги и знали толк в войне. Но под конец вся страна восстала против них, и все было уничтожено, все, кроме самого города, который они удержали до конца. До некоторой степени они и сейчас им владеют.

– Так, значит, эти… эти вриколы еще живы? – спросил Оуэн.

– Город есть и сейчас, – ответил Хургин. – Пустой и безжизненный, как череп. Дворцы и сады все еще стоят. И люди, что служат вриколам, есть еще там – они существуют как рабы и, конечно, как пища вриколов. Кое-кто из них – дуралеи вроде вас, кого слишком далеко завели истории о богатстве. Но много и таких, кто сохранил верность своим господам до конца. Человеческая природа непостижима: иногда люди готовы служить даже таким хозяевам, как вриколы, лишь бы не покидать насиженных мест.

– А вы, ваше Братство? – снова спросил Оуэн.

– Иногда нас еще называют Часовыми, – ответил Хургин.

При этом слове по спине Оуэна пронесся холодок узнавания. Внезапная, сдерживаемая ярость другого «я», все еще не ушедшая из глубин его сознания, зазвенела в ушах: «Часовые. Враги».

– Когда-то Братство имело много задач в государстве. Частично мы были врачами. Лечили больных, и одной из наших функций были церемонии над умершими. Затем мы нашли способ защищать наших пациентов от смерти, которая внезапно приходила по ночам, – смерти от вриколов. Мы открыли средство – несовершенное, – но оно помогало. Однажды обнаружили, что если взять тело того, кто вот-вот должен сделаться вриколом, и побыть около него некоторое время… следя, чтобы лучи солнца постоянно светили на него… тогда наступает его истинная смерть. Вриколы умирали… как бы нерожденными. Так нас стали называть Часовыми, а мы проделывали это снова и снова. И хотя ничто не могло остановить тех, кто уже сделался вриколами, мы спасли многих.

– Я не вполне понимаю вот что, – вмешался Кайтай, – если им надо питаться таким жутким способом… будут ли они бессмертны, не получая еды? Могут они умереть, когда им нечем питаться?

– Что происходит с вриколом в отсутствие пищи – это гораздо хуже смерти. Призрачный двойник погибает, а врикол продолжает жить, не умирая, заключенный в недвижную, разлагающуюся оболочку смертного тела. А огонь, даривший некогда райское наслаждение, становится источником нескончаемых мучений. – Тут Хургин посуровел. – Многие из тех, кто стал вриколами, и не подозревали о том, что их ждет. Зато теперь нам все известно. Мы знаем, что лучше пожелать другу смерти, чем этого. Даже если смерть действительно есть конец всему, без всякой надежды, навсегда… смерть все-таки лучше.

– А серебряные наконечники…

– Когда серебро поражает призрачного двойника или само тело врикола, двойник гибнет, и врикол переходит в то состояние, которое я вам уже описал. Однако, не имея двойника, врикол не может питаться, передвигаться, убивать. А призрачный двойник может существовать только в пределах города.