Сатанинская сила - Леонид Моргун

Семен при этом рассказе тоже засмеялся, а потом покраснел. Тут и Сашенька почувствовала себя неловко и нервно затеребила подол. Потом тихо спросила:

— Слушай, как ты думаешь, чем все это кончится?

— Не знаю, — ответил он. — Я знаю лишь одно: сейчас все это только начинается.

— Что — «это»?

И он рассказал ей все-все, что видел сам, что услышал от Всеведа. Она не знала, верить ей или нет. Покачала головой и с сомнением сказала:

— Боюсь, что тебе все это приснилось.

— А тебе? Тебе это тоже все приснилось?

— Не знаю, — она покачала головой, — я вообще-то тогда слегка подкурила. Ну что ты так смотришь? Федюня мне косячок забил, ну я и соблазнилась.

— Понятно… пробормотал он.

— Что тебе понятно?

— А то понятно, что только в наркотическом бреду все эти ведьмы и демоны могли привидеться. Но до последнего дня они терзали вас только во снах, теперь же явились воочию. Вы получили то, чего давно добивались.

— Ну, хватит тебе глупости говорить! — возмутилась она. И стала доставать из сумки объемистые свертки и передавать их Семену. — На вот тебе, питайся, чтоб не отощал тут на казенных харчах.

— Да не надо… — смущенно пробормотал Семен. — Не стоило вам… тебе… — вскоре он смолк, поскольку от многообещающего разнообразия свертков и баночек рот его наполнился слюной и под ложечкой томительно засосало.

— Ну, — выложив все, она неожиданно заторопилась. — Пока. Пойду я, пока маханьша не хватилась, а то стукнет пахану, вони не оберешься. Ну, чао!

— Какао, — машинально ответил Семен, не трогаясь с места. В последнюю секунду он кинулся к двери, но поздно: Мошкин уже запер ее, и видение исчезло, оставив в камере тонкий и сложный аромат духов, юности и свежести.

Заворочавшись, Боб оглушительно чихнул, чем окончательно развеял очарование недолгой встречи. Выругав его в сердцах, Семен принялся рассматривать гостинцы. Там была большая банка югославских сосисок, банка крабовых консервов, еще баночка консервированной спаржи с пометкой «Made in France», стеклянная баночка черной икры, лососевые консервы, голландская ветчина и шпроты. Довершал же этот восхитительный ансамбль польский конфитюр с двумя пачками сигарет «Peter Stayvesant». Поскольку Семен не курил, он сунул сигареты за пазуху Бобу и обозрел высившееся перед ним горкой на табурете изобилие. По простоте душевной Сашенька не сообразила положить хлеба, о консервном ноже тоже не подумала, а ведь все эти продукты были настолько плотно упакованы, что вкусить их невооруженным зубом не было абсолютно никакой возможности. Поразмыслив, молодой человек пришел к выводу, что девичья наивность, конечно, очаровательна, но и она должна иметь какие-то пределы. Поскольку муки голода становились нестерпимыми, Семен решил разбудить Боба, но тот пробурчал нечто непотребное и отвернулся к стене.

Неожиданно с улицы послышались звуки детских голосов, смех, а затем непонятное звяканье. Оно повторилось раз, другой и третий. Заинтересовавшись, Семен взобрался на окно и выглянул наружу. Так и есть, пацанва облюбовала себе небольшой участок площадки, где брусчатка была выворочена и оживленно сражались в «ножички». Семен негромко свистнул. Мальчишки подняли головы. Среди них он сразу же признал Валька, также был ему знаком после двух приводов и одного пожара в школе, а также долговязый прыщавый парень по фамилии Бакин, в компаниях он был известен под кличкой Собакин.

— Здорово, молодежь, — приветствовал их Семен.

— Привет с Колымы, начальник! — некрасиво ухмыльнулся долговязый.

— Как сидится, дяденька коровкин сын? — осведомился Валек.

— Ничего, хорошо сидится, — отвечал им Семен. — А что, мужики, ножичка часом не одолжите?

— Самим нужен, — отрезал Собак.

— Да мне только банку открыть.

— Ну да, а сам возьмешь и мента умочишь.

— Да правда же, вот те крест, у нас тут консервы, сосиски…

— Соси-и-ски! — присвистнул Валек. — Гляньте, братцы, мне сосиски мать из Питера на праздник возила, а энтих в тюряге ими кормят. Ну и живут же… менты!

— Ну ты, стервец! — обозлился Семен. — Вот я выйду, уши тебе на затылке бантиком завяжу!..

— А мы на вас в милицию пожалуемся, — невозмутимо ответствовал Собакин. Вся компания дружно расхохоталась.

— Ладно, дядя, — великодушно согласился Валек. — Чего дашь за нож? Ремень свой даешь?

— Да нет у меня ремня.

— А фуражку?

— И фуражки нет.

— И кобуры, небось, скажешь нет.

— Да нет же, конечно, нет, все отобрали.

— Ну, тогда сиди, дядя, дыши носом, — и повернулся к нему спиной, Валек собрался вслед за ребячьей ватагой, которая лениво побрела прочь, но напоследок все же спросил:

— А может, хоть сигареты у тебя есть?

— Есть! Есть! — заорал Семен. — Американские.

— Ну, давай!

Выудив из-за пазухи у Боба подарок, Семен сбросил сигареты вниз. Подобрав сигареты, Валек обнюхал пачку с видом истинного ценителя.

— Вирджиния! — сказал он, важно покачивая головой. — Класс табачок! На, держи, дядя! — и он кинул Семену что-то ярко блеснувшее на солнце. — Трофейное оружие! Ему цены нет!

— Ах ты гаденыш, мать твою так! — в сердцах выругался Семен, разглядев свое приобретение. Оно представляло собой кусок потемневшего от времени железа с изломанными краями. С одной стороны пруток кончался винтовой нарезкой, а с другой расширялся. Обломан он был неровно и за счет этой неровности как-то ухитрялся втыкаться в землю. Однако можно было сразу и навсегда оставить мысль о возможности этой штуковиной что-либо открыть или разрезать. Разозлившись, Семен вновь залез на окно и швырнул вслед мальчишкам предмет своего неудачного обмена. С довольным смешком мальчик его подобрал.

Спустя несколько минут после этого, он услышал доносившийся с площади оживленный людской гомон, вскоре перешедший в оглушительный гвалт. Снова прильнув к окошку, молодой человек узрел толпу народа, которая, оживленно что-то обсуждая, то стояла на месте, выслушивая очередного оратора, то принималась двигаться в ту или в иную сторону. Со всех сторон к площади подходили все новые и новые группки людей, так что вскоре толпа заполнила всю площадь и частью стояла на прилегающих улицах. Внутри нее сновали вездесущие мальчишки.

— Валёк! — закричал Семен, заметив старого знакомца. — Эй, Валёк!

— Ну чего тебе, дядя? — недовольно отозвался тот. — Какой у меня был ножик, такой я тебе и дал, другого у меня нету.

— Да я не про нож. Чего стряслось-то там?

— Как чего? Змей Горыныч Малые Хари пожег.

Руки Семена при этом известии разжались, и он рухнул на бетонный пол своей темницы.