Рождение мечника (СИ) - Кузнецов Павел Андреевич

В корабль чужаков моя сфера не врезалась, но и к Земле больше не спешила — её остановили каким-то энергетическим капканом. И вот, спустя неполные десять минут, я уже валяюсь на полу металлического ангара, исторгая из себя такой полезный и такой отвратительный гель. Надо мной стоят закованные в уже известную мне броню фигуры, чуть поодаль перемигивается аж три смертоносных диска, ставших причиной гибели пепельноволосой Ли. Ли… пришлось загнать мысли о женщине поглубже в сознание, чтобы не всплывала щемящая боль утраты.

Наконец, гель в организме закончился. Я поднялся с колен, поправил двуручник у себя за спиной. Ещё в ангаре обнаружил особенность необычного костюма намертво приклеивать белый клинок к телу. Очень удобно. Не удивительно, что мечники республиканок щеголяют в таких одеждах. Моё движение не укрылось от десантников, потому что они тут же отшатнулись назад. Все сразу. Это выглядело комично, но понять ребят было можно — то, что делала с ними Ли, мог проделать и я, и вообще любой мечник. А ведь бойцам совсем не хотелось быть нашинкованными на много-много десантничков жуткими силовыми полями белых клинков.

Я примирительным жестом поднял руки с открытыми ладонями вверх. Интернациональный жест тут же разрядил повисшую в ангаре напряжённость, бойцы задвигались, жестами приглашая следовать за ними. Так, в сопровождении четвёрки десантников, я и шёл по гигантскому кораблю, оказавшемуся на деле ещё большим гробом, чем крейсер Республики. Царство осязаемого железа и бесцветных невидимых глазу энергий, он и внутри был начисто лишён человеческого уюта.

Наше путешествие сквозь череду нанизанных друг на друга скоростными лифтами палуб завершилось в небольшом, ярко освещённом помещении. Из мебели здесь присутствовали два стула и разделяющий их прямоугольник стола. И стулья, и стол были просто металлическими стульями и столом, без каких-либо изысков. Опять этот контраст: убожество внутреннего убранства внешников против изящной красоты дизайна Республики Ноч. Непривычный футуризм республиканского дизайна уже не казался мне таким уж неуместным. Или всё дело в назначении помещения? Это ведь допросная, а с каких пор такого рода помещения обставляются по последнему слову дизайнерской мысли? Мои соотечественники, да и их коллеги из других стран подобным никогда не страдали. Не страдают и внешники.

Десантники остались за дверью, я же не стал заморачиваться и присел на первый попавшийся стул. Долго ждать не пришлось, из стены напротив вышел мужчина. Первый встреченный мною гость со звёзд мужского пола был облачён в просторный комбинезон серо-стального цвета с обилием цветных нашивок на плечах и груди. В отличие от республиканок, их враги явно не спешили выставлять свои прелести на всеобщее обозрение, зато столь же чётко показывали статус ярлычками. Знать бы только, что это за нашивки.

Гость остановился за спинкой стула и принялся меня разглядывать. Я поднялся и коротко поклонился в знак приветствия, получил встречный поклон, несколько, правда, неуклюжий. Мужчина явно не привык к подобному приветствию.

— Извините, не предлагаю Вам стул: я сам здесь гость, — коротко произнёс на русском. Мужчина жестом выразил непонимание.

— На каком языке вы говорите? — поинтересовался он на одном из вбитых мне в подкорку языков. Это не был язык Республики, но я его отлично понял.

— На русском, — ответил я на его языке. — Так говорят у меня в стране, на планете, которая висит сейчас под нами.

— Только не пытайтесь изображать из себя варвара, — коротко обрубил собеседник.

Мы несколько минут помолчали. Я решил предоставить противнику инициативу разговора, сам же флегматично откинулся на неудобную железную спинку своего стула, даже глаза немного прикрыл. Уравновешенность была одним из слагаемых моей жизни, пока в ней не появились дочери Республики. Как всегда в кризисной ситуации психика обращалась к основам, к азам привычных поведенческих схем. Мужчина напротив, наконец, соизволил присесть в кресло.

— Что псионец делал на станции Республики Ноч? — снова совсем не дипломатичный вопрос с оттенками стали в голосе.

— Возможно, делил трофеи, — решил немного подыграть гостю со звёзд. Мне было плевать, за кого они меня примут — главное, отбрехаться от принадлежности к Республике.

— Размер трофеев? Что по итогам раздела досталось Республике? — мужчина подался вперёд.

— Возможно, семьдесят процентов, — спокойный взгляд был ответом на проявленный интерес собеседника.

— Я спрашиваю в числах, псионец.

— Числа бывают абсолютными и относительными. Я указал в относительных, — пожатие плеч. — Большего я всё равно не знаю. Добыча — не мой конёк.

— Вы сотрудничали с врагом, я имею полномочия…

— С ВАШИМ врагом, уважаемый, не с моим. Я не принадлежу к вашему народу, не забывайте этого.

— Как давно республиканки работают в этом мире?

— Мне это не известно. Не менее пяти лет.

— Пять лет! — мужчина в кресле откинулся на жёсткую спинку, вытер выступившую на лбу испарину. — За столько времени колонию можно пять раз выжать досуха!

— Полагаю, так оно и произошло, — короткий утвердительный кивок.

— Никогда не понимал псионцев, — мужчина перестал давить, теперь он просто делился наболевшим. — Почему вы не давите этих сук? Они и до вас рано или поздно доберутся! Вы же нормальные, адекватные мужики… и дамы. Так зачем вам это? Зачем играть в дурацкие кошки-мышки, зачем этот нейтралитет? Объединиться и раздавить одним ударом эту гадину! Вы же знаете наши проблемы: мечницы в составе десантных групп; остальное подразделение работает только на мечницу, прикрывая и усиливая огнём. Будь у нас такой инструмент! Мы бы дали лучших из лучших ребят, поддержали бы огнём, обеспечили техникой, да вообще всем… Почему, псионец? Почему это извечное «нет»?

Я честно пожал плечами. Столько новой информации! Оказывается, псионцы тоже мастера этого белого силового меча, а вот у всех прочих с этим какие-то проблемы. Однако мой собеседник хотел ответа, он вновь стал распаляться, и мне совершенно не улыбалось вновь сбивать с него напряжение.

— Но ведь хороши чертовки! Вы их хоть видели… — вопросительный кивок.

— Аарон, — представился мужчина.

— Леон. Вы их хоть видели, Аарон, вживую? Тысячелетия управляемой эволюции, непревзойдённая техника, потрясающая пластика. Как вы видите будущее человечества без такой жемчужины?

— Меня мало волнует будущее человечества, — признался собеседник, весь как-то сразу сжимаясь. — Меня волнует будущее моего народа. Они слишком хищны, их тоже мало интересует прочее человечество. Они нацелены к нашим глоткам. Любое ослабление напора заканчивается поражением, новыми выбитыми из ареала Коалиции мирами. Они воюют, словно это — их единственный смысл жизни. Они ведь никогда не бегут, никогда и ничего не боятся, идут, точно смертники, если размен кажется им выгодным. Они не сдаются в плен!

— А как бы вы себя вели на их месте, если у врагов столько злобы, и если враги — преимущественно мужчины? Им не очень-то хочется раздвигать ноги перед победителем. Не находите?

— Ладно, признаю, погорячился. Причина, по которой они не сдаются в плен, в самом деле, прозаична, — мужчина оскалился. — Мои ребята их бы так отодрали! Это заветная мечта любого десантника. Как вы сказали? — Тысячелетия управляемой эволюции? Нанизанные на хер бравого космодесантника! Как звучит, а? Ладно, всё это лирика. Вы продолжите работать на планете?

— Да. Там теперь мой дом.

— Мы, в самом деле, не враги с вами. Как видите, я не стал отбирать оружие.

— Я оценил, Аарон. Благодарю за этот жест доверия. Я, в свою очередь, не стал сопротивляться задержанию.

— Встречная благодарность, Леон. Но я не об этом. Мне придётся работать на этой планете; так сказать, разгребать всё, что вы там наворотили. Мы никогда не заходим открыто, но легализация на первом этапе может протекать сложно. Вы там давно — могу ли я рассчитывать на, так сказать, тактическое партнёрство? Я не сообщаю наверх о вашем здесь присутствии, вы же поможете мне легализовать нескольких агентов. Вы не получаете по шапке за провал, я получаю благодарность за хорошую работу. Как вам?