Кровавый коктейль - Марина Серова

— Последние двое суток вы, мои родные, как путеводная звезда для меня, — обратилась я к костям, вытряхивая их из мешочка. — Давайте вот сюда, на ваш любимый полированный столик. Только чур! Не врать, не прикалываться и не пугать усталую женщину. Я вам, конечно, не угрожаю. Просто предупреждаю.

Ой, пардон, милые. Я кое-что вспомнила. Наверно, это будет по-свински, если я не позвоню Косте: Артур ведь ждет от меня результатов. А я даже не удосужилась сообщить его отцу ни одной новости. Костя даже не знает ничего о смерти отца Ани. И звонить уже слишком поздно. Звонить или не звонить? Прямо как у Гамлета: быть или не быть…

Вот вам и достойный вопрос, косточки. Поработайте на меня сегодня еще раз.

Я перемешала кости и бросила на полированный столик. Выпала комбинация 34+9+18 — «Вспомните о том, что у вас есть старый, верный друг, способный поддержать вас и даже преподнести сюрприз».

Уже вспомнила, хотя на сюрприз, конечно, не рассчитываю. А вот звонить или нет? Решение принять вы мне не помогли. А так складно до сих пор у нас с вами все получалось.

Все, что Андрееву предрекли, то и вышло. И двое суток с вами как по компасу шла. Несолидно на такой простой вопрос не ответить.

И тут зазвонил телефон. Я вся внутренне напряглась. Нет, только не клиент! Но трубку все-таки сняла.

Звонил Костя, и упреки посыпались как из рога изобилия.

— Таня, ну что там у тебя? Как дела? Почему не звонишь? Ты хоть автоответчик проверяла?

— А на какой вопрос, Костя, мне отвечать сначала? На первый, второй или третий?

— На любой. Все животрепещущие.

— Тогда начну с последнего. Автоответчик не включала — философствовала. Дела более или менее. Девочку я нашла, но до этого погиб ее отец.

— Как погиб?

— Его жестоко убили.

— За что?

— Костя, это долго рассказывать. Давай лучше я расскажу тебе все при встрече. Главное в том, что задание, которое я получила от тебя, выполнено: Аня уже дома. Можешь сказать об этом сыну. Хорошо, что ты позвонил. Я только что вернулась и не решалась звонить сама — время позднее. Передавай привет Артуру. Новость до утра оставишь?

— Да ты что! Конечно, нет. Уж я позабочусь, чтобы он узнал сейчас же.

— Ну, тогда пока. Мне завтра рано вставать. В милицию ехать.

— А во сколько освободишься?

— Не знаю. Пока, Костя, я очень устала.

И положила трубку.

Все, спать! Теперь уж точно — все дела на сегодня завершены.

Я достала из холодильника минералки, налила себе стакан. Это более полезное питье, чем кофе.

Осушив стакан, против всех правил поставила его в зале на журнальном столике, выключила свет и легла спать.

Мне снилась комната, заваленная голыми телами. Я шагала через них. Некоторых брала за руки и проверяла пульс. Все как-то странно шевелилось, двигалось. Приблизившись к очередному телу, я нагнулась над ним. Из-под него вдруг выскочила змея и бросилась мне в лицо. Я отпрянула и, резко дернувшись, проснулась. Взглянула на часы: два часа ночи.

— О-ля-ля, Таня! Что это нервишки так расшалились? Раньше такого со мной не было. Так хотела спать. А проснулась, не успев заснуть.

Я упрямо продолжала лежать, надеясь, что мой молодой, сильный организм справится с бессонницей сам, без медикаментов. Не важно, что бесконечная карусель последних событий несколько подточила силы.

— Нельзя быть такой впечатлительной. Ты не кисейная барышня, а супердетектив, и тебе все по плечу, Таня. Спокойной ночи, солнышко.

Аутотренинг помог. В следующий раз я проснулась в восемь утра и почувствовала себя гораздо лучше. Ночные кошмары отступили. За окном светило яркое солнце, и термометр показывал минус десять. Асфальт во дворе напоминал только что начищенное зеркало. Это меня не огорчило — пустяки. Душ, яичница и кофе добавили еще один плюс к настроению, а косметика довершила формирование положительных эмоций.

Все начинается с утра, Таня. А ты с утра — свободный человек, не обремененный никакими проблемами. Надеюсь, Костя сдачи с меня брать не будет. За перевыполнение плана в прежние времена премия полагалась. Тем более издержки производства в виде коньяков и услуг автосервиса. Мне даже захотелось надеть свое короткое черное платье, в котором я напоминаю гибкую кошку. Но, подумав, решила, что это будет неуместно. Джинсы для дачи свидетельских показаний подходят больше.

Так, готова, бодра и весела. Еще раз взглянула в окно на очаровательно блестевшую внизу корку льда. Наверное, стоит подумать: не поехать ли в отделение милиции общественным транспортом. Но эта мысль не вдохновила меня, она лишь тускло покрутилась в недрах серого вещества и растаяла как дым. Чему быть, того не миновать. Как сказали бы Ильф и Петров: «Победила молодость».

Я просто пообещала своему отражению в зеркале, что буду осторожна.

В отделение милиции приехала в начале десятого. Оказалось, что Григорьев занят, и мне пришлось некоторое время слоняться по коридору. Самое паршивое дело — ждать и догонять, и я начала уже опасаться, что мое радужное настроение может пострадать. Все как-то странно сновали туда-сюда, словно ожидалась какая-то высочайшая комиссия.

Я присела на скамейку, обитую серым дерматином, и, случайно взглянув на нее, обратила внимание, что даже в таком суровом заведении, как отделение милиции, юные народные умельцы выкроили-таки время и нашли в себе моральные силы расписать ее. Правда, надписи были несколько скромнее, чем в общественных туалетах. И мне стало до невозможности интересно впустить Кешу, который «был здесь», в приемную к губернатору, к примеру, и посмотреть: покинет ли его там вдохновение или же наоборот.

Кутерьма в коридоре продолжалась и начинала меня раздражать. Газеты под руками не было, книги тоже. Зато были кости. Я решила: брошу разок наудачу.

Перетасовала их, бросила просто так, без вопроса, без мыслей. А мысли были поглощены ожиданием. И вдруг выпала комбинация 22+28+3 — «Некое скорбное событие ожидает вас впереди».

Мне это ужасно не понравилось. Хватит! Надо же, мои милые, и совесть иметь. Девочка найдена, она жива и здорова, а вы все пророчите всякое… Я даже беседовать со своими косточками не стала. Быстро убрала их в сумку, и все.

Непорядочно с их стороны пугать меня, когда дело практически завершено и я вознамериваюсь расслабиться и настроиться на сказочную встречу Нового года. Хотя практическая сторона этого события для меня была еще туманна. Но об этом я очень скоро подумаю.

Наконец-то пришел Григорьев. Он увидел меня и поприветствовал:

— А, Таня, здравствуйте. Вы уж извините. У нас тут запарка.

Он вставил ключ в скважину и принялся с усиленной сосредоточенностью его вращать, сопровождая комментариями:

— А, черт, заело. Вот зараза.

Я, прислонившись к косяку двери, терпеливо ждала. Наконец проблема проникновения внутрь помещения была решена.

Он вздохнул и плюхнулся в кресло, указав мне на стул.

— Присаживайтесь и держитесь за стул, Таня. У нас тут такие дела завертелись — у меня аж лысина вспотела.

— А что такое? — внутренне напряглась я. Интуиция подсказала, что сейчас придется выпасть в осадок.

— ЧП у нас, понимаешь ли.

— Какое ЧП?

— Задержанный повесился в камере предварительного заключения.

— Какой задержанный? Он вчера, по-моему, не один был и даже не двое их… — спросила я, заранее зная, что он скажет.

— Андреев.

— Как же вы так, господа профессионалы, лопухнулись? Ведь, насколько мне известно, у задержанных отнимают все, на чем можно повеситься.

— Отнимают. Но, оказывается, человек с фантазией всегда найдет выход. Вот он и нашел. Резинку от трусов вытащил и за решетку привязал. Как она только его выдержала, ума не приложу. Сумел, паршивец. Возмездия испугался. А у него целый букет преступлений. Он же сознался в убийствах.

Вот тебе, Таня, и скорбное событие. А казался таким уверенным в себе.

— Вы допрашивали его, Сан Саныч?

— Разумеется. Сразу. Еще тепленького, когда доставили сюда.

— А вы мне покажете протокол допроса?

— Давай, Таня, сначала все формальности оформим. Вы же согласны дать свидетельские показания, раз приехали?

— Да, я посчитала это делом чести. Еще вчера решила сделать это. Поскольку были причинены страдания людям, которые ни в чем не повинны и очень пришлись мне по душе.

Я с честью исполнила свой гражданский долг, чем еще раз оказала немалую услугу нашей доблестной милиции. И мы вернулись к разговору об Андрееве.

Григорьев открыл папку, еще не успевшую приобрести солидные размеры.

В связи с чрезвычайностью ситуации Григорьев, вероятно, самолично возглавлял следствие. Тем более что затрагивалась честь мундира.

— Знаете, Таня, почему я столь благосклонен к вам и даже разрешу посмотреть официальные документы?

— Догадываюсь, — скромно ответила я.