В плену у платформы. Как нам вернуть себе интернет - Герт Ловинк

По возвращении из одной из крупнейших в мире криптоигровых кроличьих нор Амир Тааки сообщил: «После многих лет, проведенных в удовольствиях, обыватель чувствует пустоту, которую он пытается заполнить восхищением других. Но даже у этого есть свои пределы, ведь общество может быть порочным. Попав в ловушку бесконечного регресса, он спасается бегством, представая в образе религиозного рыцаря». Вот как выглядит статус Амира в Twitter: «Когда общество разделяет ученых от воинов, мыслить начинают трусы, а сражаться – глупцы».

Меня мучает вопрос, заданный Йоханом Шерпстрой: «Что происходит, когда стремительный рост техномагии сопровождается столь же бурным ростом страданий на уровне ментальной экономики?»

Гипотеза: пришло время преуменьшить значение медийного и коммуникационного аспекта «социальных медиа» и взглянуть на платформы как на техническую компенсацию, возмещающую утрату социального и разрушение «я». Олицетворением «социального» стали сами социальные медиа. Нецифровых отношений больше не существует. Любая попытка под знаменем европейского офлайн-романтизма «перезагрузить» виртуальное и насильно экспроприировать молодежь, конфисковав у нее телефоны, неизбежно приведет к обратному результату. Наказание обернется ресентиментом и насильственным, регрессивным бунтом. Они начнут огрызаться и давать отпор.

По словам бывшего генерального директора Kickstarter Янси Стриклера, ночью интернет превращается в темный лес. «Здесь царит мертвая тишина. Ничто не движется. Ничто не шевелится. Может показаться, что в лесу нет ничего живого. Но это, конечно, не так. Темный лес полон жизни. Он тихий, потому что ночью выходят хищники. Стремясь выжить, остальные животные замолкают». Во второй части своего блога Стриклер развивает свою версию теории социального охлаждения: «Как нефть приводит к глобальному потеплению, так данные приводят к социальному охлаждению». Он утверждает, что «в ответ на рекламу, слежку, троллинг, хайп и другие виды хищнического поведения мы уходим в свои темные леса интернета подальше от мейнстрима». Быть собой люди могут только в закрытых каналах, «где при отсутствии индексирования, оптимизации и геймификации можно спокойно говорить о чем угодно».

В качестве примеров таких темных лесов Стриклер приводит новостные рассылки и подкасты, каналы Slack, закрытые аккаунты в Instagram, форумы только для приглашенных, чаты, Snapchat и WeChat. При этом, по его словам, недооценивать силу мейнстримных каналов тоже нельзя. Таким образом, Стриклер выдвигает свою «боулинг-теорию интернета»: «В конце концов, люди заходят в сеть только ради общения, а потому со временем места, в которых мы собираемся, становятся несущественным фоном по сравнению с самим взаимодействием». Стриклеру кажется, что если мы решимся уйти с платформ, то ими завладеют другие силы, преимущественно темные. «Если значительная часть населения покинет платформы, то там по-прежнему останется примерно такое же количество людей, которые возьмут всё под свой контроль. В свою очередь влияние ушедших из сетей (но не из мира, в котором они живут) будет лишь ослабевать».

Теория темного леса, предложенная польской эссеистской Богной Кониор, живущей в Шанхае, обращается к метафоре «глубокой Европы». В темном лесу «корни растут вверх, крона тянется вниз: так, обвиваясь вокруг планеты, распространяется интернет». Кониор использует мотив леса, чтобы описать трагизм коммуникации, «ее принудительность, необходимость, тщетность и риск». Традиционно лес связан с неизвестным и сверхъестественным, это окутанное тайной царство, в котором обитают духи. Лес – пространство заколдованное и опасное. С одной стороны, он может помочь и стать укрытием, а с другой – таит в себе множество угроз. В популярных мифологиях Центральной Европы герои и героини нередко сталкиваются с лесными чудищами – волками и медведями, а затем превращаются в них. Но не в случае с притчей Кониор. Темный лес перестал быть территорией преображения. Интернет поработил своих обитателей, подавленных неопределенностью. Не в силах предпринять решительные меры, они никак не могут пройти через метаморфозы. Вместо чудесного преображения в лучах яркого света они тратят время на щелканье, пролистывание и болтовню. Превратиться не удается даже в кафкианское насекомое. Всё, что их ждет – общение и взаимодействие. «Как и все пользователи, система леса хочет знать о нас все. Скажи-ка, о чем ты сейчас думаешь?»

Мотив тьмы как стратегии прослеживается в романе китайского писателя-фантаста Лю Цысиня Темный лес (2008), втором томе его трилогии Воспоминания о прошлом Земли. Действие повествует о беспокойной подготовке человечества к инопланетному вторжению. Для Цысиня, как и для Кониор, энтропия неизбежна. Всё растворяется в хаосе и неразберихе. Беспорядок – это главный ориентир. Если есть хоть малый шанс выжить, интернет должен избавиться от собственных излишеств.

В книге Массы и власть Элиас Канетти перечисляет символы, наиболее распространенные в разных странах. Для немцев, к примеру, таким символом является войско как марширующий лес. «Ни в одной из современных стран чувство леса не сохранилось так живо, как в Германии. Прямизна и параллельность вертикально стоящих стволов, их плотность и численность наполняют сердце немца таинственной глубокой радостью. Он и сегодня с удовольствием идет в лес, где жили его предки, чтобы вновь пережить свое родство с деревьями». Канетти сравнивает хвойные леса, с их упорядоченностью и вертикальной прочерченностью, с тропическими, где ползучие растения растут во всех направлениях. «В тропическом лесу глазу нет простора, – пишет он, – взгляд утыкается в хаотическую нерасчлененную массу, которая живет на свой особенный лад». Вслед за Канетти, Цысинь и Кониор обращаются к метафоре леса, как к яркому символу безопасности, месту, где можно спрятаться и выжить.

Мотив леса так важен для Кониор, поскольку он наводит на мысль о том, что общение опасно как таковое (элемент так называемого парадокса Ферми). Почему бы вместо вынужденной болтовни не принять вызов космоса и не стать темным лесом, зеркалом, в котором человечество отражает само себя? Как утверждает англоязычная справка о парадоксе Ферми на Википедии: «Инопланетная цивилизация может посчитать, что общение слишком опасно – либо для нас, либо для них. Когда подобное случалось на Земле, и две очень разные цивилизации встречались друг с другом, результаты для обеих сторон часто оказывались катастрофическими. То же самое может быть применимо и к межзвездным контактам».

Если общение и правда опасно, то как насчет сценария, при котором все будут слушать, но никто не будет говорить? Отвлечемся от оригинального контекста инопланетян и галактик и предложим этот принцип в качестве дизайнерского решения. Для всех будет лучше, если мы замолчим – и не просто на мгновение, а основательно, превратив нашу кричащую голубую планету в темный лес.

Кониор отмечает, что мы никогда не остаемся в полном одиночестве. Вокруг всегда шумно, суетно и тесно. Она описывает лес как «материальное пространство, да, но также и ментальное. Созданное для лунатизма, повседневного бреда и жертвенных ритуалов. Люди теряются в нем, проливая свет