Очень приятно, Вила́ры - Леони Вебер

Отец кивнул, не отрываясь от газеты.

– Я поеду поездом в 8.24.

– Ну ладно, я тебя отвезу на вокзал, – наконец отреагировал батька. – Это небось платно, концерт?

– Нет, не волнуйся.

– Да мне пох, я бы все равно ни на что денег не дал, – он встал, взял с тумбочки расписание электричек. – Слушай, но ведь этот поезд не ходит в это время.

– Это еще почему?

– Ну вот же, тут, в пометках, указано, он ходит с соседнего поселка только перед Новым годом.

Я взяла расписание.

– Нет, имеется ввиду, что он ездит начиная с этого поселка, а не с города Сен-Дьё перед Новым годом. В остальное время он едет с города.

– Что ты несешь, тут все черным по белому!

– Я считаю, что я права.

– Ну раз ты права, вот завтра и стой как дура, жди его. Вообще, в Сен-Дьё поезда не ходят, там железная дорога сломана, только автобусом.

Пока я задавалась вопросом, что за бред несет отец, ведь конечная поезда, которым я еду с учебы – это Сен-Дьё, батьку взволновал другой вопрос.

– Короче, это расписание бред, я в нем ничего не понимаю. Где будет этот концерт?

– В оранжерее.

– И как ты туда доедешь? Ты же там никогда не была.

– Я по карте посмотрела, от вокзала автобус ходит, L6.

– В жизни про такой автобус не слышал. Ну ладно, делай что хочешь, но если заблудишься, мне не звони, твои проблемы.

Как будто бы я собиралась.

– Ты сегодня будешь мыться?

– Да.

– Как же ты меня достала, тратишь воду литрами, когда же это уже закончится?! – взревел папа.

– Но я же не могу идти с грязной головой.

– Конечно можешь!

– Но ты моешься каждый день, – возмутилась я.

– Нет-нет, то что делаю я, ты не должна делать. Вообще, я что хочу, то и делаю. Господи, когда же ты уже свалишь на родину летом.

На следующий день с утра у папы было ужасное настроение. Как я подозреваю, от того, что он ревнует меня к моим же друзьям, ведь каждый раз, когда я собираюсь гулять с кем-то, он закатывает мне скандал. На этот раз поводом послужило то, что я надела короткие носки с короткими джинсами, оставив щиколотку открытой. Отец разорался, что от открытой щиколотки я точно заболею, и орал все пять минут до вокзала. Там он даже не остановил машину, так что мне пришлось чуть ли не на ходу выпрыгивать из нее. Я пошла к поезду, а батька газанул дальше, крикнув, что вряд ли приедет меня забрать, так что я должна подниматься на гору пешком.

Я прекрасно провела время, как всегда, когда рядом нет отца. Вопреки своим же словам, папа таки забрал меня под вечер. Но настроение его ухудшилось еще сильнее (каждый раз думаю, куда уж сильнее, но нет, таки есть куда). Пока мы ехали в село, он приговаривал:

– Как же ты меня достала, строишь тут из себя королеву, но ничего, даже не мечтай вернуться ко мне после летних каникул, в сентябре будешь жить на вокзале, и если ты там заболеешь, не смей мне звонить, я тебе все равно денег не дам.

Вы, наверное, хотите спросить, к чему он все это нес, а я вам отвечу: сама не знаю. К счастью, мы приехали домой и весь вечер сидели в разных комнатах.

Через пару дней, когда батька немного отошел от своих обидок, мы поехали в торговый центр. По дороге, уже в пригороде Страсбурга, я заметила тот самый автобус, который вез меня в оранжерею, и про который не знал отец. Я решила показать ему, не знаю зачем, ведь он все равно не пользуется общественным транспортом.

– Смотри, вон тот… – начала я, но папа испугался моего голоса и закричал на всю машину.

– А-а-а-а, замолчи, не разговаривай, замолчи!

Своим криком он напугал уже меня, поэтому я не стала продолжать фразу. Через пару минут, когда батька отошел от своего шока, он спросил:

– Ну что ты там мне хотела показать?

– Автобус, которым я ехала в оранжерею. Вон он.

– Все равно такого не знаю. Город так поменялся за последние двадцать лет.

Мы пообедали, и отец пошел что-то смотреть в магазине, а я осталась ждать его на лавочке в холле. Через несколько минут я подняла голову и увидела, как он идет и сам себе что-то нашептывает, улыбается, хихикает. Идущие навстречу люди смотрят на него с подозрением, а батька этого не замечает и продолжает разговаривать сам с собой. Наверное, мой смех от этой сцены был слышен аж до Кольмара.

В селе отец решил пойти гулять со мной, потому что Пасха и работать во дворе нельзя. Нет, он совершенно не религиозен, просто ему лень перепахивать свои грядки, а потом он обвиняет меня, якобы я мешаю ему работать.

Конечно, во время прогулки папа страшно меня утомил. Сначала он плюнул так, что брызги его слюны попали мне на ногу. Потом он по традиции пошел пи́сать. Когда батька повернулся ко мне, я заметила, что на его штанах целое пятно.

– Пап, ты опять штаны описал.

– Господи, как ты меня достала, точно как твоя мать, такая же дура! Она мне вечно какие-то тупые замечания делала, и ты туда же. Подумаешь, пара капель попала, – было ответом отца.

Всю прогулку он нес какую-то хрень. Под конец у папы опять испортилось настроение, и он стал поносить меня, мою маму и весь мир.

– Какие же вы с матерью обе тупые. Но ничего, я вам еще покажу. Не дай бог вы мне летом будете звонить и просить дать денег, я сразу предупреждаю, я сменю номер телефона. И на отдых на море я денег не дам. Я еще подумаю, пускать ли тебя обратно осенью. Может, в сентябре я уже умру, а может и нет, но в любом случае ко мне ты больше не вернешься.

Дома батька внезапно вспомнил, что утром нашел у кресла в гостиной крошки после меня, и наорал, и обиделся (еще вопрос, чьи крошки, ведь целыми днями в этом кресле ест он, а я после себя все убираю).

Перед сном отец обходил владения и обнаружил, что я кинула стирку. Он сразу же закричал на весь дом:

– Опять куча белья, как же она меня задрала своей стиркой, сколько можно, я стираю днями, как я устал, в сентябре она сюда не вернется, это точно!

В кухне папа еще немного побубнил, потом пошел