Сафари для победителей - Артем Каменистый

На последних словах из-за угла сеновала показался старик. На ходу он вытирал руки пучком соломы — видимо, закончил с приемом пациентов. Омр будто ждал его появления:

— Старик, не мешало бы тебе расстаться со своим посохом. Выбрось его — внимание привлекает. И впрямь занятная вещица, похоже на резьбу по молодому ореху. Всякий солдат сейчас высматривает старика с таким посохом — надо от такой приметы избавиться. Выбрось, пока до греха дело не дошло.

— Нет, этот посох мне еще пригодится. Здешние тропы не для моих ног — надо помогать ногам деревяшкой. Приятно, когда посох привычен, — с простой палкой, тем более незнакомой, мне будет тяжелее. И кстати, насчет солдат: они приближаются к деревне.

— Что?! Сразу почему не сказал!!!

— Воин, все равно нам не успеть уйти. Они со стороны хребта появились — заметят, если мы по полям пойдем к реке. Так что придется прятаться в сене вместе с Налом.

Солдат было девятеро — полное пехотное отделение стрелкового взвода. Усатый сержант лет тридцати пяти, тройка вояк ему под стать и пятеро юнцов, которых старшие беззастенчиво эксплуатировали.

Для начала один из молодых, запинаясь на каждом слоге, зачитал перед согнанными в кучу жителями обращение коменданта Скрамсона. Все то же самое: разыскивается старик с мальчиком и посохом. Оторвавшись от бумаги, он добавил уже без запинки:

— Посох этот он украл во дворце императора — это реликвия императорская! Тот, кто поможет его вернуть, будет щедро награжден!

Омр, как и все, подглядывал за солдатами через щелочку и при этих словах охнул:

— Святой навоз, я знал! Я знал! Богатство! Старик, я сразу понял, что посох у тебя не простой. Будь простой — ты бы не отказался его выбросить. Императорская реликвия! Бесценная вещь. Интересно, за сколько его можно продать? Ты не подумай плохого — я это просто так спросил.

— Заткнись, — тихо попросил старик.

— Они не услышат, да и не полезут к нам. Это ж сколько золота…

Омр вряд ли заблуждался — солдаты, обыскивающие деревню, не особо усердствовали. Тот, что проверял сеновал, просто заглянул наверх и лениво ткнул штыком в подозрительное место, после чего ушел. При таком рвении он бы и трехбашенного дракона не смог найти.

Закончив «выступление», «глашатай» побежал вслед за остальными молодыми сослуживцами — они все были заняты важными делами. Собирали по курятникам яйца, не забывая при этом ловить кур, резали чью-то свинью, разводили костер для жарки мяса. Их старшие товарищи занимались развлечениями: лакали брагу, найденную в кладовой, с гоготом лапали визжащих деревенских девок, ставили по стойке «смирно» местных парней и кулаками разбивали им лица, состязаясь в силе ударов. Народу все это, конечно, не сильно нравилось, но терпели — только взгляды в спину красноречивые бросали.

Вечер еще не наступил, когда вояки дошли до кондиции: молодые больше не суетились, а, налакавшись все той же браги, вели себя наравне со старшими. Девок уже не просто лапали, а бесцеремонно растаскивали по темным углам, парня, попробовавшего вырвать из солдатских лап жену или невесту, завалили на землю и долго пинали сапогами. Подворачивающихся под ноги поросят и коз кололи штыками, нескольких голосистых собак пристрелили (а заодно и пару кошек). Над деревней стояли женский вой и визг, истошный лай уцелевших псов, гогот пьяных мародеров, жалобные крики искалеченных животных.

На сеновале было скучно, но покинуть его невозможно — повсюду шастают озверевшие солдаты. Амидис чуть ли не сразу начал рваться в бой, уговаривая спутников немедленно перебить всех этих обнаглевших мародеров.

Старик его слова проигнорировал, а Ххот разумно предположил, что против девяти винтовок воевать будет нелегко.

Когда двое солдат, проходя мимо сеновала, начали обсуждать перспективу сожжения деревни (местная брага им не понравилась — очень тяжкое преступление), Амидис, уже чуть ли не плача, ухватил старика за рукав:

— Ххот сказал, что вы великий воин! Помогите мне! Они сейчас пьяны и почти не опасны. Тибби парочку возьмет на себя — он очень ловкий и сумеет их придержать, а я успею перебить из лука троих или четверых, пока они очнутся. Вам останутся трое или четверо — хотя бы отвлеките их от меня. Я хорошо обращаюсь с луком: никто не уйдет!

— Я всего лишь мирный учитель, а не воин… — Голос старика был тих и безмятежен.

Омр скептически хмыкнул и хотел что-то на это ответить, но его опередил мальчик:

— Учитель, мне кажется, офицер прав. Мы не можем смотреть на это — надо что-то делать.

— Гед, то, что ты видишь, происходит повсюду. По всей нашей стране. Смирись — они теперь здесь хозяева. Для меня сейчас нет ничего важнее твоей жизни — я не могу рисковать ради чужих людей.

— Крестьяне обошлись с нами хорошо — не выдали. Мы должны им помочь… — Голос мальчика стал умоляющим.

— Если мы убьем этих солдат, за ними придут другие, и деревня пострадает еще больше. Ведь крестьян могут обвинить в гибели этого отряда. Ты уверен, что нам надо вмешаться?

— Да, мы должны вмешаться, — уверенно произнес мальчик. — Эти солдаты вот-вот начнут жечь дома и убивать. Они совсем озверели. Хуже уже не будет.

— Что ж… ты сделал выбор… Ххот, ты хорошо умеешь стрелять из винтовки?

— На таком расстоянии и слепому промахнуться трудно…

— Хорошо, ты стреляй в них через щели в стене. В первую очередь займись теми двумя, что возле костра: они меньше других опьянели. Амидис, когда я начну, выскакивай на улицу и бей из лука по самым дальним. Лук даже в умелых руках требует простора. Не знаю, на что годится твой раттак, — пусть делает что хочет, лишь бы под пули не попал.

— А что будешь делать ты? — нервно уточнил омр.

— Я сейчас выйду отсюда, подойду к солдатам и начну их убивать, — спокойно произнес старик.

Ххот понимающе кивнул и попросил:

— Смотри только свой посох не поцарапай.

Ганиций Урххат сегодня был почти всем доволен. А это случалось нечасто — сержант стрелкового отделения не имеет права на такое: всегда надо ухитряться к чему-то злобно придраться, иначе молодые солдаты окончательно обленятся и отобьются от рук. Но зачем ему это сейчас надо? Меднозадые — свежее пополнение потрепанных войск Коалиции — не подкачали: нажарили свинины и курятины, заставили местных крестьян натаскать сметаны, вареных яиц и овощей, нашли запасы ядреной браги. Девок даже искать не пришлось — в деревне их повсюду хватало. Уродливы, конечно: худые, будто стволы винтовочные, но настоящего солдата даже самкой крокодила не напугать.

В общем, вечерок сегодня намечался веселый. А если откровенно — весело было уже днем. Вот только крестьяне местные скучно себя вели: лица мрачные, взгляды косые, ухмылки злобные. Проклятые темнобожники: к таким и днем страшно спиной поворачиваться — что же тогда ночью будет? Согнать всех в одну избу — и факел под крышу: пусть сволочи испекутся, будто репа. И причина для экзекуции наличествует — неподалеку отсюда пару дней назад кто-то напал на ротный патруль. Одного солдата нашли на дереве — кверху ногами болтался и орал как поросенок недорезанный, а второй лежал на тропе — живой, но без сознания. Уши левые бедолагам кто-то начисто обрезал, оба долго страдали трясучкой, рассказывая дивные истории об огромной крысе, подкараулившей их в кустах с сетью в одной лапе и с дубинкой в другой. А еще у нее острый ножичек имелся — именно им она недотепам уши отхватила. Про крысу, конечно, враки, но вот одну винтовку кто-то унес, да и гранаты не нашли. Это ведь рядом совсем — наверняка деревенские замешаны. Сержанту приказали разобраться с жителями ближайших селений — поискать среди них бандитов, — вот он и разберется. Скажет, что сопротивляться начали, или еще что-нибудь соврет — никто его на чистую воду выводить не станет. Кому нужна эта нищая деревушка и ее убогие жители…