Непокорные - Эмилия Харт

– Что, по вашему мнению, послужило причиной смерти?

– Мать подсудимой. По злому умыслу или нет – не берусь сказать.

– И на ваш взгляд, – сказал обвинитель, – какую роль подсудимая сыграла в смерти миссис Меткалф?

– Не берусь сказать наверняка, – ответил лекарь. – В то время она была ребенком.

Я снова услышала шепотки. Я посмотрела на Грейс, сидевшую в конце зала. Она была слишком далеко от меня, чтобы я могла рассмотреть выражение ее лица.

– Доктор Смитсон, – продолжил обвинитель, – знакомы ли вы с характеристиками ведьм, изложенными его королевским величеством в его «Демонологии»?

– Конечно, сэр. Я знаком с этой работой.

– Вы что-нибудь знаете о том, имелись ли у Альты и Дженнет Вейворд животные-фамильяры? Фамильяры, – обвинитель повернулся лицом к суду, – это свидетельство договора ведьмы с дьяволом. Ведьмы позволяют этим чудовищным бесам – которые носят личину созданий Божьих – сосать их грудь. Так они кормят своим молоком самого Сатану.

Когда прозвучал этот вопрос, мое сердце забилось так громко, что я подумала: неужели обвинитель не слышит? Доктор Смитсон никогда не бывал в нашем коттедже.

Но у нас побывало столько других людей. Столько людей могли видеть черную лоснящуюся ворону, сидевшую у мамы на плече, или пчел и стрекоз, которых я носила в волосах, когда была маленькой.

Не рассказал ли ему кто-нибудь?

В зале суда стало тихо, все глаза устремились на доктора Смитсона в ожидании его ответа. Лекарь слегка поменял положение, вытер лоб белым платком.

– Нет, сэр, – наконец ответил он. – Никогда не видел ничего подобного.

Облегчение разлилось по моим венам, сладкое и пьянящее. Но уже в следующий момент на место вернулся холодный страх. Потому что я знала, каким будет следующий вопрос.

Обвинитель помолчал.

– Очень хорошо, – продолжил он затем. – А была ли у вас возможность за время знакомства с обвиняемой обследовать ее на предмет ведьминских меток? Неестественного соска, из которого мог сосать дьявол и его слуги?

– Да, сэр. Я провел обследование в тюрьме Кроус-Бек, в присутствии ваших людей. На ее грудной клетке есть метка, чуть ниже сердца.

– Почтенные господа судьи, – сказал обвинитель. – Я хотел бы попросить разрешения суда осмотреть тело обвиняемой, чтобы продемонстрировать, что на ней есть ведьминская метка.

Толстый судья проговорил:

– Просьба удовлетворяется.

Один из стражников направился ко мне. Меня, как была, в кандалах, потащили на помост перед присяжными. Меня замутило от страха, а затем я почувствовала, как грубые пальцы развязывают шнуровку на моем платье и стягивают его с меня через голову.

Я осталась в одной только грязной сорочке, дрожа от стыда, что все и каждый видит меня вот так. А затем пальцы вернулись и сорочки не стало. Моей кожи коснулся сырой воздух. В зале суда поднялся гвалт, и я закрыла глаза. Обвинитель обошел вокруг моего тела, рассматривая мою обнаженную плоть, как фермер свою скотину.

Я бы помолилась, если бы верила в Бога.

– Доктор, – продолжил обвинитель, – можете ли вы указать нам на метку?

– Я больше не вижу ее, – ответил доктор Смитсон, слегка нахмурившись. – Увы, то, что в сумраке тюрьмы я принял за ведьминскую метку, оказалось простой болячкой. Возможно, блоха укусила. Или это был прыщ.

Обвинитель на мгновение замер, его холодные глаза пылали от ярости. Гнев придал его и без того красным щекам багровый оттенок.

– Очень хорошо, – сказал он, придя в себя. – Можете одеть ее.

17

Вайолет

Вайолет казалось, что теперь ее волосы пахнут одеколоном Фредерика – после того, как она упала в его объятья.

Отец посмотрел на них с таким выражением, будто обнаружил, что Фредерик взял у него что-то без разрешения. Затем это выражение растворилось, будто облако под солнцем, и он только кивнул им. После этого стрельба закончилась довольно скоро, потому что Фредерик заявил, что у него болит плечо («спасибо фрицам»), и предложил после обеда вздремнуть, а затем прогуляться по парку.

Вайолет решила, что она погуляет с Фредериком. Она покажет ему любимые места в парке и, конечно, бук. Возможно, он захочет забраться на него вместе с ней? Тут Вайолет одернула себя. Какая она глупая! Ей следует вести себя как леди. Если бы она залезла на дерево в присутствии гостя, Отец впал бы в ярость. И вообще, она не хотела, чтобы Фредерик считал ее… ну, ребенком.

Послеобеденное солнце уже отбрасывало длинные тени на долину, когда Вайолет спустилась вниз, чтобы встретиться с остальными. Отца с Грэмом еще не было, но Фредерик уже ждал в холле. Когда она спускалась, он поднял глаза, и от прикосновения его взгляда к ее телу у нее слегка закружилась голова. Жар волной окатил шею. Когда она шагнула на последнюю ступеньку, он подал ей руку, как в любовных романах, будто помогая ей выйти из кареты.

– Миледи, – сказал он, целуя ей руку. Прикосновение его губ было сродни удару тока. Она не могла решить, понравилось ей оно или нет.

– Ага, – раздался голос Отца сверху лестницы. Вайолет подняла голову: за Отцом по пятам неохотно плелся Грэм. – Рветесь в бой, как видно?

Долина была залита лучами вечернего солнца. В наполненном сладковатыми ароматами воздухе мерцали мошки.

– Фу, – сказал Фредерик, проведя ладонью по лицу. – Должен сказать, я не слишком жалую мошек. Не вижу никакого смысла в существовании этих проклятых тварей.

– О, но как же! – воскликнула Вайолет. – Конечно, смысл в их существовании есть. На самом деле мошки – крайне важный источник пищи для жаб и ласточек. Можно сказать, что летом от них зависит целая долина. И, мне кажется, они довольно красивые и немного похожи на волшебную пыль, особенно в таком освещении, тебе так не кажется?

Волшебная пыль? Она отругала себя. Ведь собиралась же выглядеть взрослой в его глазах. Начало вышло не очень удачным.

– Хм… Не уверен, что сумел бы вообразить такое, – ответил он, нахмурив брови. – Хотя они гораздо лучше ливийских москитов, надо сказать. И если мне суждено погибнуть от укуса насекомых, я предпочел бы, чтобы это были английские сукины дети.

Услышав подобное ругательство, Вайолет покраснела. Отец не слышал: они с Грэмом шли впереди, сопровождаемые Сесилом. Изредка обрывки их беседы долетали до Вайолет с Фредериком – было похоже, что Грэму читают нотацию за его стрельбу.

– Ужасно извиняюсь, – сказал Фредерик. – Я отвык от приличной компании.

– В Ливии нет девушек?

– Таких, как ты, – нет, – ответил Фредерик, и Вайолет снова покраснела. Некоторое время они шли молча. Теперь они приблизились к