Хюгге или Уютное счастье по-датски - Хелен Расселл

когда их загоняют обратно в хлев? Те коровы, что содержатся в хлеву, просто не знают другой жизни. Не рассчитывая на травяную эйфорию и не догадываясь, что чего-то лишены, они могут оказаться счастливее своих экологических товарок?

Я размышляла по поводу многочисленных исследований, утверждавших, что датчане – самые счастливые люди на земле, и мне стало любопытно, а как они оценивают счастье молочных коров. Вполне возможно, коровы, которые всю жизнь проводят в хлеву, могут быть вполне довольны своей участью, потому что никогда не паслись на травке (и не танцевали), так и жители Ютландии могут быть удовлетворены своей жизнью в силу простой причины: им и в голову не приходило бросить все и, к примеру, стать учителем самбы где-нибудь в Бразилии. Если бы лорд Теннисон[47] побывал в современной сельской Ютландии, мог бы он сказать: «Лучше танцевать, а потом перестать, чем не танцевать никогда в жизни»?

Может, датчане счастливы не потому, что у них такая прекрасная в сравнении с другими жизнь, а потому, что они живут в предсказуемой и стабильной стране? Может, я оказалась в нации несертифицированных «молочных коров»?

Я хотела поделиться этой теорией с Лего-Меном, но он уткнулся в свой телефон и не стал меня слушать. Поскольку увидеть безумное зрелище танцующих коров так и не удалось, от огорчения он начал искать другие возможности посмотреть на животных, и в результате предложил отправиться в местный зоопарк. Там мы совершенно случайно стали свидетелями кормления львов и увидели, как целый прайд рвет на части недавно забитую лошадь. Все происходило на глазах у детей.

– Это все равно что Аслан разорвал бы мистера Туммуса…[48] – в ужасе прошептала я.

Лего-Мен, слегка позеленев, предложил закончить осмотр зверинца. Наша реакция заставила меня задуматься: а может, мы чрезмерно чувствительны? Может быть, потомки викингов просто более практичны, когда дело касается суровых реалий бытия и смерти?

В понедельник мне предстояло обедать с одним из местных жителей, с которым познакомилась в кулинарном клубе (не волнуйтесь, это не он застрелил оленя) и которого я почти уже могла называть своим настоящим другом (ура!). Сцена, когда Муфаса и его сородичи пировали над трупом Моего Маленького Пони, никак не выходила у меня из головы. Я решила рассказать о ней – мне хотелось узнать, как отнесется к этому датчанин. Но мой новый почти-настоящий-друг остался совершенно равнодушным.

– Ну и что? – сделав глоток кофе, он остановил официантку, чтобы спросить, что лучше заказать – свинину или бургер из говядины.

– Но ведь смотрели дети!.. – Я попыталась потрясти его ужасами, достойными фильмов Тарантино, однако викинг сохранял невозмутимость.

– И? Датские дети к этому привыкли.

«Этим» он назвал оторванные конечности и струящуюся кровь?

– Когда мне было семь лет, – продолжал мой новый друг, – мы всем классом ходили на вскрытие волка.

– Простите? – Я даже подавилась своим капучино, и пришлось оттирать испачканный джемпер бумажными салфетками.

– Образовательная программа, – пожал плечами мой спутник.

Он объяснил, что датские музеи проводят публичные вскрытия разных животных – от змей до тигров. Мне казалось, что такое было возможно лишь в 1970-е или 1980-е годы, до появления политкорректности и полнейшей зацикленности на вопросах здоровья и безопасности. По словам викинга, эта практика не только сохранилась, но и процветает.

– Моя девятилетняя племянница обожает смотреть такие вещи. В этом году мы сводили ее на вскрытие змеи в качестве подарка на день рождения.

И знаете, эта девочка не одинока в подобном проявлении любопытства. Такие мероприятия в Дании настолько популярны, что в дни школьных каникул музеи часто вскрывают по два животных в день, давая возможность попасть на сеансы всем желающим. Дети стоят вокруг секционного стола, а вскрывающий животное зоолог объясняет свои действия, называет используемые инструменты и описывает внутренние органы животного. («По большей части все это напоминает сосиски», – заметил мой друг-викинг.)

– И вас это не настораживает?

Викинг на минуту задумался.

– Ну, запах, насколько я помню, был неприятный. Но все остальное было классно. Это полезно для детей – так они учатся. Ведь они должны знать, что природа может быть жестокой, должны понимать, что такое жизнь и смерть.

– В девять лет?!

– Почему бы и нет?

– Но сегодня существуют гораздо более цивилизованные способы знакомства с суровыми реалиями жизни, чем в годы нашего детства, – заметила я. В те времена даже гибель хомячка в когтях у кошки Мелиссы Винсент была деликатно названа «уходом», а его останки мы увидели лишь в обувной коробке, торжественно захороненной в школьном саду. На экскурсии мы тогда отправлялись в коттедж Энн Хэтэуей (которая была женой Шекспира) в Стратфорд-на-Эйвоне или в образцовую деревню Беконскот, в парк миниатюр. Нам и в голову не приходило, что мы можем сесть в автобус, где воняет сэндвичами и химическим туалетом, и отправиться смотреть внутренности дикой собаки.

– Похоже, вам не понравилось, – заметил Викинг.

Он поведал мне еще об одном своем опыте – во время учебы в университете их группу привезли на бойню.

– Мы изучали промышленный дизайн, а на бойне использовались классные лазеры для разделки туш…

Судя по выражению его лица, воспоминания об идеально разделанных свиных тушах совсем не мешали ему смачно жевать сэндвич со свининой. Я поняла, что датчане вовсе не сентиментальны в отношении животных. Но их философия явно не находит одобрения в остальном мире – вспомнить хотя бы историю с жирафом Мариусом.

Полуторагодовалый жираф Мариус жил в зоопарке Копенгагена. Он был здоров, но его сочли непригодным для разведения. Руководство зоопарка решило умертвить животное, что вызвало шквал протестов по всему миру. В Интернете было собрано 27 тысяч подписей с требованием отменить решение руководства зоопарка. Несколько иностранных зверинцев предложили взять Мариуса к себе, но датчане заявили, что этические стандарты этих заведений не соответствуют их требованиям. Они отказались отправить жирафа за границу, чтобы его не продали в цирк или не заставили страдать в захудалом зоопарке. По их мнению, эвтаназия была для него наилучшим выходом. Директор по науке копенгагенского зоопарка заявил журналистам CNN, что его задача – сохранять виды, а не отдельных животных.

Девятого февраля 2014 года молодой жираф на прощание был накормлен датским ржаным хлебом, а потом застрелен в голову из специального пистолета. Свидетелями убийства стали около сотни посетителей. Затем сотрудники зоопарка произвели публичное вскрытие животного, которое с энтузиазмом наблюдали датские дети и их родители – им тоже было любопытно посмотреть на внутренности жирафа. Мариуса вскрыли, а потом его тело скормили львам на глазах у посетителей. Мировая пресса была потрясена чудовищной жестокостью датчан. В письме, направленном в газету “Guardian”, английский читатель написал: «Публичная казнь Мариуса и его демонстративное скармливание львам сделали для меня психологически более понятными мрачные датские детективы…»

Чтобы прояснить ситуацию, я обратилась к профессору биоэтики копенгагенского университета Петеру Сандусу,