Грядущие войны Китая. Поле битвы и цена победы - Питер Наварро

В отсутствие сдерживающих факторов и принципов китайские компании устремляют свои взгляды на те рынки, куда заказан вход их западным конкурентам. Сближение Китая и Нигерии произошло, например, в середине 90-х годов, когда после казни писателя и общественного деятеля Кена Саро-Вива Конгресс США поставил на повестку дня запрет инвестиций в страну со стороны американских нефтяных корпораций. Китайские компании прорвались на ливийский рынок именно в период действия международных санкций. Подобной тактикой Китай воспользовался и по отношению к Центрально-Африканской Республике. Когда правительства стран Евросоюза и международных кредитных учреждений отказались оказывать финансовую помощь новому авторитарному руководству страны до полного восстановления в ЦАР конституционного порядка, в ситуацию вмешался Китай и открыл перед новыми властями кредитную линию, благодаря которой они смогли восстановить свою систему государственного управления. Это был дальновидный шаг. Благосклонность нового правительства ЦАР не помешает Китаю, когда, в соответствии с предсказаниями экспертов по нефтедобыче, начнется разработка тех частей нефтяных полей Чада, которые заходят на территорию Центрально-Африканской Республики. [156]

Дипломатическая опасность этих действий для ситуации с правами человека в Африке очевидна. Как заметил специалист по африканским вопросам Линдси Хилсам, «легко читать нотации политическим режимам, которые вам неугодны. Но сегодня у правительств этих стран нет причины склонять голову перед лицом международного осуждения, поскольку Китай предлагает им практическую помощь без всяких дополнительных условий». [157]

В Африке беспринципность китайской внешней политики становится особенно очевидной на фоне американской. Как отмечает глава Нигерийской комиссии по содействию привлечения зарубежных инвестиций, «США расскажут вам много интересного о том, как надо управлять страной, как эффективно работать, как обеспечить безопасность и защитить окружающую среду прежде, чем перейти к инвестированию». А китайцы зададут простой вопрос: «Как нам получить вот эту конкретную лицензию?». [158]

Сегодня очень важно приоткрыть завесу тайны над стратегическими, а не экономическими целями долгосрочной политики КНР в регионе. Страны Латинской Америки и Африки играют все возрастающую роль в стратегии «дипломатической изоляции» Тайваня.

Так, например, в 2005 году после списания Пекином почти 20-миллионного долга и декларации о вложении еще 4 млн долларов в строительство дорог, больниц и прочих объектов инфраструктуры, отношения с Тайванем разорвало правительство Сенегала. Несколькими годами ранее ценой 25 млн долларов, вложенных в реконструкцию национальной экономики, и 5-миллионного беспроцентного займа было куплено расторжение либерийско-тайваньских дипломатических связей. [159] Но Пекин не всегда столь изящен в своих попытках подкупа.

За прошедший год южноафриканские производители одежды потеряли треть доли рынка, контролировавшейся ими, и вынуждены были уволить свыше 17 тысяч человек. Еще несколько тысяч рабочих мест находятся под угрозой по мере увеличения потока импортной одежды, тканей и обуви из Китая на рынок ЮАР… Всего за два года валовая стоимость объема импорта из КНР увеличилась вдвое. По данным Эбраима Пэтэля, генерального секретаря Южноафриканского национального профсоюза работников текстильной и швейной промышленности, заниженный курс юаня дает китайским товарам по крайней мере 40-процентное ценовое преимущество перед национальными производителями. Даже если бы зарплаты рабочих в текстильной и швейной промышленностях ЮАР были равны нулю, отрасли не смогли бы конкурировать с импортом.

Опасность слишком тесного сближения с Китаем хорошо видна на примере паразитических отношений, сформировавшихся между Китаем и самой богатой страной на Черном континенте — ЮАР. Богатство недр этой страны поражает воображение. В них таится более половины всего мирового запаса разведанного золота, три четверти мировых запасов марганца и хрома. Оба этих металла критически важны для выплавки различных типов современной промышленной стали. Кроме того, ЮАР контролирует более половины мировых запасов платиноидов, необходимых для производства автомобилей, и точно такую же долю мировых запасов ванадия, неотъемлемого элемента производства аэрокосмических титановых сплавов.

Можно было бы предположить, что при таком богатстве недр ЮАР должна иметь огромные торговые профициты во внешнеторговых балансах со всеми своими международными контрагентами. Да, но не с Китаем.

Объем южноафриканского экспорта в Китай за последние пять лет удвоился. Однако из ЮАР в Поднебесную вывозится в основном сырье, а не промышленные товары. Правда, Китай, остро чувствующий стратегическую конъюнктуру, все же подкидывает южноафриканскому легпрому некоторые куски с барского стола, превращая местные предприятия в цеха окончательной доводки готовых изделий, которые потом беспошлинно поставляются на рынки США. [161] При этом убийственное воздействие «китайской цены» ощущается сегодня даже в самых бедных регионах Африки, лишая работы ткачей и швей Мозамбика, Свазиленда и Уганды.

Заместитель директора Южноафриканского института международных отношений Молетси Мбеки прокомментировал нынешнюю неоколониальную ситуацию следующим образом: «Мы продаем им сырье, а они нам — готовые изделия, и результат такой торговли вполне предсказуем: у ЮАР дефицит внешнеторгового баланса с Китаем». Его объемы выросли с 24 млн долларов в 1992 году до более чем 500 млн сегодня.

Китай старается установить в Африке контроль не только за добычей полезных ископаемых, металлов и сырья. Самым ярким примером аграрного империализма КНР можно считать Зимбабве. В прошлом зимбабвийский табак продавался на международных аукционах по самой высокой цене. А сегодня «голосов аукционистов в Хараре уже не слышно. Весь урожай зимбабвийского табака изымается Китаем для обеспечения нужд 300 млн китайских курильщиков в счет товарного погашения займов и инвестиций, сделанных китайскими банками в обанкротившиеся компании государственного сектора. В то время как сельскохозяйственное производство в Зимбабве постепенно сходит на нет, китайцы получают контроль над земельными участками, конфискованными правительством у белых фермеров и организуют там выращивание потребных им сельхозкультур». [162]

Китайско-зимбабвийские отношения — яркий пример того, что африканские страны не в состоянии защитить свои природные ресурсы, особенно в условиях коррумпированности государственного аппарата и руководителей. Как гласит греческая пословица, «рыба гниет с головы».

У Зимбабве нет запасов нефти, но эта страна — второй в мире экспортер платины, жизненно важной для растущей китайской автомобильной промышленности. Поставленные из Китая установки радиоподавления глушат вещание оппозиционных зимбабвийских телерадиостанций, и именно китайские рабочие построили новый дворец для президента Мугабе стоимостью 9 млн долларов, крыша для которого преподнесена в подарок китайским правительством. В то время как западные политики один за одним осуждали действия зимбабвийского президента по сносу целых пригородов, Китай поставил ему реактивные истребители и боевые машины пехоты на сумму около 240 млн долларов в обмен на поставки золота и табака.

Сегодня мы повернулись лицом к востоку, ибо там встает новое солнце, и отвернулись от запада, где оно закатывается за горизонт.

Роберт Мугабе держит Зимбабве в ежовых рукавицах, и в то же время, подобно Анголе, правящая элита страны беззастенчиво грабит национальное достояние. Это мародерство было бы невозможным без активной военно-экономической помощи Китая.

Проблемы Зимбабве — лишь малая часть айсберга, тянущего весь африканский континент в бездонную пучину хронической нищеты для простого народа, сочетающейся с немыслимой коррупцией государственных чиновников. Профессор Мбеки дал самое запоминающееся и точное описание происходящего:

Политическая элита страны использует государственный аппарат, чтобы лишить деревенскую бедноту сбережений, которые могли бы быть инвестированы либо в повышение профессионального уровня, либо в иные виды производственной деятельности. Элита направляет собранные средства на стимулирование собственного личного потребления и усиление репрессивных государственных структур. Многое из того, что потребляет элита африканских государств, импортируется. Соответственно государственное потребление не увеличивает рынок сбыта для местных производителей. Напротив, оно оказывается той дырой, через которую утекают и без того скудные ресурсы, которые могут быть инвестированными внутри страны. Именно этим и объясняется все возрастающее обнищание Черной Африки. Чем больше политические элиты консолидируют свою власть, и чем увереннее они контролируют государственные машины своих стран, тем больше сельскохозяйственных общин впадает в глубочайшую нищету, и тем сильнее разрушаются национальные экономики африканских стран. [164]