Притворись влюбленной - Бэт Риклз

занят беседой, – говорю я. Звучит немного резко (так могла бы сказать Фрэнки номер два), и я тут же жалею о том, что выбрала подобный тон. – Это коллега моей сестры, Шивон.

– До этого дня мы виделись с Софи всего один раз. – Шивон склоняет голову набок с озорной усмешкой. – А ты, Гарри? Ты, наверное, хорошо знаешь Софи. Не сомневаюсь, ты знаешь, какой у нее любимый цвет, когда у нее день рождения, и ты в курсе, что она обожает тру-крайм – всякие расследования, например когда мужчина обводит вокруг пальца не только саму женщину, но и всю ее семью, выдавая себя за кого-то другого…

Гарри начинает смеяться, но тут же перестает. Улыбка застывает маской на его лице, и он переводит взгляд с меня на Шивон и обратно.

– Э-э-э…

Я смотрю ему в глаза:

– Я и правда люблю тру-крайм.

– Я сохраню твой секрет, милый, не волнуйся.

Шивон жестом просит его присесть, и он слушается – опускается на стул возле меня, по другую сторону от Шивон. Он так близко. Не слишком (как если бы он уселся рядом со мной), но достаточно, чтобы касаться меня локтем и коленом, когда он наклоняется к Шивон, чтобы лучше слышать.

Он протягивает ей руку для пожатия.

– Приятно познакомиться, Шивон. Я Гарри, бойфренд Софи и просто забавный парень, который, надеюсь, не станет следующим героем тру-крайм.

– Мне тоже приятно познакомиться. Как тебе милашка Ола? Она так долго что-то тебе втирала.

Он корчит гримасу – такую картинную и дурацкую, что я невольно хихикаю.

– Ага, она миленькая, но… Это странно, когда кто-то пытается с тобой флиртовать, не зная о тебе всей правды. Я сказал ей, что недавно переехал, и она спросила, где я жил до этого… И что я должен был ответить? Что позволил своей жене пожить в нашей квартире, пока мы оформляем развод? Ужасное ощущение. Не знаю, как можно врать о себе в приложениях для знакомств, потому что это жуть: ты-то знаешь правду. К тому же она для меня слишком молоденькая. Мне должно льстить ее внимание, но в итоге я просто чувствую себя стариком.

– Ничего не говори, – засмеялась Шивон. – Попробуй угнаться за этими молоденькими дурочками – то они пригласят на свадьбу подставного бойфренда, то еще какой-нибудь фокус выкинут…

Я закатываю глаза.

– Она ненамного моложе меня, – говорю я Гарри.

– И что?

– То, что ты настроил поисковой фильтр в Hookd так, чтобы видеть анкеты девушек слегка за двадцать.

Он моргает, стараясь осознать сказанное.

– Вот теперь я чувствую себя полным извращенцем. Спасибо, Софи.

– Ах, только теперь? – со смехом говорит Шивон. – Из-за фильтров в Hookd, а не из-за того, что притворился кем-то другим и явился на торжество, где никого не знаешь?

Гарри нечего сказать, он лишь смущенно пожимает плечами и неловко улыбается.

Вот теперь он смутился по-настоящему: у него розовеют щеки. Я ухмыляюсь, потому что еще ни разу не видела, чтобы такие самоуверенные парни краснели. Вместо того чтобы оправдываться, он встает и подает нам с Шивон руки, галантно помогая встать.

– Ну что, пора на вечеринку?

Что мы и делаем, присоединяясь к толпе, которая наводняет зал. Меня гложет подозрение, что я должна была выполнить еще какие-то обязанности подружки невесты, но, мысленно пробежавшись по списку дел, я решительно не могу припомнить, требуется ли от меня что-то.

Если и требуется, кто-нибудь обязательно мне напомнит.

Мы идем к бару и заказываем напитки (безалкогольные – впереди еще вечеринка, к тому же нас разморило на теплом летнем солнышке), а затем, как и все остальные гости, без дела слоняемся по залу в ожидании.

Вскоре диджей заводит музыку, и гости стягиваются к танцполу: пришло время первого танца, жених и невеста уже готовы.

Я не видела Джессику и Конора часа два, но, похоже, они счастливы. Джессика успела освежить макияж – тушь у нее слегка размазалась под глазами от жары, но сейчас все в порядке, – а костюм Конора уже не такой безукоризненно отутюженный, каким был утром. И все равно они самая прекрасная пара в мире. Они широко улыбаются. Кажется, они не размыкали рук уже несколько часов.

Как это ни отвратительно, но я, по-моему, расчувствовалась. Во мне сейчас нет и следа той старой злобной карги: я просто очень счастлива за них и думаю лишь о том, как сильно люблю их обоих. Даже Конора с его вечно скучающим лицом.

Они покачиваются в объятиях друг друга (конечно же, под очередную песню Олли Мёрса) – шаг вперед, шаг назад – и не обращают на нас никакого внимания. И мне до боли ясно: хотя они и пригласили сегодня несколько десятков человек, с которыми думали разделить этот самый важный в их жизни день, сейчас, во время танца, никого из гостей для них не существует. Есть только он и только она – ну и Олли Мёрс, разумеется.

Мы смотрим на них, мы тихонько переговариваемся, мы снимаем их на телефоны. Когда музыка смолкает, мы аплодируем, а затем звучит новая мелодия, и они все так же покачиваются в объятиях друг друга… Возможно, это и не совсем танец, но нечто очень, очень хорошее. Папа приглашает Камиллу, Надин с мужем выходят на танцпол, за ними следуют другие подружки невесты и шаферы.

Я просто наблюдаю за происходящим, ни о чем особенно не думаю, но тут меня окликает Гарри.

Он стоит передо мной, протягивая руку. Его улыбка – легкая, дерзкая, он почти дразнит меня. Он говорит:

– Ну?

И я хватаю его за руку.

Гарри увлекает меня на танцпол, и мы встраиваемся в небольшую толпу вокруг жениха и невесты. Он нежно держит меня за руку, а другой рукой, лежащей у меня на талии, притягивает меня поближе к себе. Я кладу ладонь ему на плечо – а через мгновение там оказывается и моя голова.

Ненадолго я позволяю себе насладиться этим чувством: кто-то нежно тебя обнимает, делит с тобой счастливую минуту, сокровенную и чудесную, музыка покачивает вас двоих на своих волнах из стороны в сторону, а ты чувствуешь его ладонь у себя на талии, и сердце ускоряет бег.

Ничего особенного в этом нет, правда. Ведь все это понарошку. Я-то знаю. Но как же мне приятно.

Этот медленный танец – не единственный для нас с Гарри. Вечер вступает в свои права, сгущаются сумерки, а мы с ним с головой окунаемся в музыку и веселье. Напитки текут рекой, и мы ни в чем себе не отказываем – опрокидываем по стаканчику с шаферами (раунд первый), а потом с папой, Конором и какими-то членами семьи жениха (раунд второй). Мы с Гарри рядом на протяжении всего вечера – то танцуем, то присаживаемся за стол на пару минут, чтобы отдохнуть, поболтать и немного выпить. И все время мы разговариваем. Мы оба подняли забрала – не только благодаря алкоголю, но и потому, что в наших отношениях ничего не стоит на кону: не надо ничему соответствовать, не надо пытаться произвести друг на друга впечатление. Мы можем быть собой и оставаться честными – и это здорово.

В какой-то момент за окном темнеет окончательно, музыка становится предельно громкой, а Камилла ухитряется хлопнуть бренди, и, похоже, не раз (ах да, я же должна была за ней присматривать, чтобы она не напилась, но теперь уже поздно). Неестественно высоким голосом она пересказывает кому-то истории из детства Джессики, ее щеки горят под слоем макияжа, а вуалетка уже на боку. В общем, вечеринка в самом разгаре.

Вскоре диджей снова ставит медленную песню.

Гости разбиваются на пары. Отец Конора танцует с племянницей, которой, судя по всему, не больше семи лет: она совсем невысокая, и ей приходится встать ему на ноги. Мы с Гарри тоже поднимаемся с места, танцуем и болтаем одновременно (или флиртуем… совсем немного…). На этот раз мы раскачиваемся в такт с остальными парами. Мои руки лежат у него на плечах, а его – у меня на талии. Как-то так… Он высокий, и мне приходится задирать голову, чтобы посмотреть ему в лицо: когда мы встречаемся взглядами, уголки его губ приподнимаются в полуулыбке, а глаза у него темные-темные, и у меня в животе порхают бабочки.

Дыхание Гарри касается моих щек, щекочет шею, а я сама едва могу сделать вдох. Я ощущаю каждое его прикосновение: его руки лежат на моей талии и жгут меня сквозь платье, а волосы на его затылке щекочут мне ладони. Я чувствую, что моя грудь прижимается к его груди, когда мы качаемся из стороны в сторону, а одна его нога у меня между бедер, и при каждом