Роковые обстоятельства - Суворов Олег Валентинович

Если разница в возрасте между сестрами составляла неполные шесть лет, то разница в характерах была разительной. Катрин отличалась рассудительностью, цинизмом и хладнокровием, пойдя этим в отца, а Надин, напротив, была типичной «маминой дочкой» — скромной, застенчивой, склонной легко впадать в панику и разражаться слезами. Отсюда неудивительна и та легкая снисходительность, с которой старшая из сестер относилась к младшей.

Оставив шубу швейцару, Катрин в сопровождении ливрейного лакея поднялась наверх и, пройдя длинную анфиладу комнат, украшенных старинными картинами и статуями, оказалась в огромной гостиной, в центре которой царил белый рояль.

— Как прикажете доложить? — учтиво осведомился внезапно появившийся секретарь, отпуская лакея.

— Мадемуазель Симонова, — холодно отвечала Катрин и, с легкой запинкой, добавила: — Екатерина Симонова.

— Извольте подождать.

Катрин кивнула и, немного побродив по гостиной, остановилась у рояля. Внешне она оставалась спокойной, однако в глубине души постепенно нарастал тяжелый ком сомнений и тревог. Скорей бы все закончилось, скорей бы покинуть этот дом, начинавший давить на нее поистине дворцовой роскошью. Только бы доктор не подвел, и ей удалось разыграть все так, чтобы Дворжецкий ни о чем не догадался! Зато какой замечательной помещицей она потом будет…

Открыв рояль, Катрин задумчиво ткнула пальцем в блестящие клавиши из слоновой кости, но тотчас же, словно устыдившись нестройных звуков, гулко разнесшихся по всему залу, вернула крышку на место. В их семействе сестры всему учились вместе, однако Надин играла на рояле намного лучше Катрин и вообще считалась артистической натурой.

— Пожалуйте, мадемуазель.

Она вздрогнула, услышав вкрадчивый голос незаметно вернувшегося секретаря. Тот виновато улыбнулся, склонился в поклоне и, одной рукой придерживая створку двери, второй сделал приглашающий жест:

— Михаил Иннокентьевич изволит вас ждать.

Катрин приосанилась и прошествовала в кабинет походкой королевы, с предельной отчетливостью стуча каблуками по паркету.

При ее появлении развалившийся в кресле банкир не потрудился даже встать — и Катрин внезапно охватила злость от этого неявного оскорбления. Когда Дворжецкий заговорил, то голос его оказался весьма приветлив, а вот оборот речи можно было бы подобрать и поучтивее!

— Чего изволите, сударыня? — осведомился банкир, окидывая цепким взглядом стройную фигуру посетительницы и пряча в уголках жирных губ глумливую усмешку, которую она сегодня уже видела при входе — усмешку циника, предвкушающего бесстыдство.

— Как? — Катрин была неприятно поражена этим вопросом. — Разве вы меня не ожидали? Я пришла, чтобы исполнить условие известной вам сделки… — И она замолчала, с тревогой следя за безмятежно улыбающимся Дворжецким.

— А… вот вы о чем изволите говорить… Да-да, конечно… Присаживайтесь, что же вы стоите.

Зашуршав юбками, Катрин опустилась на стул, по-прежнему прямо держа спину, и вопросительно посмотрела на банкира. А тот, явно наслаждаясь ситуацией, нисколько не торопился приступить к главному, напоминая в этот момент сытого кота, который от нечего делать не прочь поиграть с беспомощной мышью.

— А вы красивы, — после продолжительной паузы, занятой внимательным изучением Катрин, заявил он. — Очень даже красивы…

— Благодарю, — сухо отвечала она, испытывая все нарастающее напряжение.

Следующая пауза, на ее взгляд, тянулась бесконечно долго, и она чувствовала себя при этом настолько неуютно, что не смела проявить инициативу, — да и вряд ли это было уместно. Оставалось терпеливо ждать, когда же эта «проклятая жирная туша» соблаговолит оказать ей внимание, использовав как предмет для удовлетворения своей гнусной похоти.

Наконец Дворжецкий тяжело поднялся с кресла и, обойдя письменный стол, вплотную приблизился к Катрин, едва не касаясь ее плеча своим массивным животом. Она оцепенела от неприятного ожидания, как вдруг банкир наклонился, и его пухлая рука жадно ухватила ее за грудь.

Подчиняясь инстинктивному желанию, Катрин хотела было резко передернуть плечами, чтобы сбросить с себя эту «жирную лапу», однако усилием воли сумела сдержаться, заметно порозовев при этом. И ее румянец не остался незамеченным!

— Вот как, — с удовлетворением проурчал банкир, убирая руку и немного отодвигаясь в сторону, — да вы, сударыня, даже покраснели… А что если я заставлю вас прямо сейчас задрать юбку?

«Проклятая свинья! — по-настоящему вспыхнув от злости и унижения, думала Катрин. — Что это он затевает?»

— Мы не могли бы обставить это как-то иначе? — заметно волнуясь и оттого сбиваясь с ранее намеченного тона, неуверенно попросила она.

— Как это — иначе? — притворился непонимающим Дворжецкий.

— Ну, в более интимной обстановке…

— А, вот вы о чем… Хорошо-с, тогда соблаговолите пройти в спальню и раздеться!

Катрин резко вскочила с места и, повинуясь жесту хозяина дома, быстро прошла в глубь кабинета, где находилась дверь, скрытая тяжелыми бархатными портьерами. За ней оказалась полутемная спальня с огромной кроватью под балдахином. Гардины были тщательно задернуты, и комната освещалась только ночником.

Думая, что банкир идет следом, Катрин оглянулась, но дверь за ней оказалась закрытой. Пожав плечами, она немного подумала и начала расстегивать платье. Раздеваться без горничной было непривычно, однако выбора не оставалось. Спустив платье вниз, Катрин перешагнула через него и оставила лежать на ковре. В комнате царила тишина, нарушаемая только шелестом ее юбок, правда в какой-то момент ей показалось, что она слышит сдавленное и похотливое мужское сопенье.

«Ах, так за мной подсматривают, — подумала она, мысленно усмехаясь, — интересно, зачем ему это понадобилось? Но так даже лучше — не придется разыгрывать смущение, раздеваясь в его присутствии…»

Катрин медленно расшнуровала корсаж и аккуратно положила его на кресло. Затем присела на край постели и стала расшнуровывать ботинки, делая вид, что целиком поглощена этим занятием, но не забывая чутко прислушиваться. Когда она начала стягивать чулки, сопенье сделалось совершенно явным, но это лишь настроило ее на веселый лад.

«Вот скотина! Ладно, перетерпим, лишь бы все это не слишком затянулось…»

Сняв панталоны и нижнюю рубашку, Катрин осталась совсем нагой. Одним прыжком вскочив на постель и проворно скользнув под одеяло, она поежилась — скользкий шелк оказался обжигающе холодными. Кое-как согревшись, она расположилась прямо посередине, натянула одеяло до кончика носа и стала спокойно дожидаться дальнейших событий.

Ожидание затягивалось, — прошло около десяти минут. Катрин следила за временем по старинным каминным часам, стоявшим напротив постели.

«Однако этот жирный боров не торопится!» — подумала было она, как дверь бесшумно растворилась, и в комнату легко проник высокий человек. Катрин вновь занервничала и напряглась — несмотря на полумрак, перепутать массивную тушу банкира с этой худой фигурой было совершенно невозможно!

— Что это значит? — негромко спросила она, приподнимаясь на постели и обеими руками придерживая одеяло. — Кто вы такой?

— Не беспокойтесь, сударыня, — так же тихо отвечал вкрадчивый мужской голос, — вам совершенно незачем беспокоиться…

— Да кто вы такой?

— Боюсь, мое имя вам ничего не скажет… Впрочем, Георгий Васильевич Данилян, к вашим услугам, — и мужчина сделал шаг вперед.

— Но что вам угодно? — испуганно воскликнула Катрин, не сводя глаз с темной фигуры и тщетно пытаясь рассмотреть затененное полумраком лицо.

— Меня к вам прислал Михаил Иннокентьевич Дворжецкий, — самым будничным тоном ответил этот странный человек, в своей черной одежде напоминающий призрак — впрочем, похоже не имеющий угрожающих намерений.

— Зачем?

— Неужели сами не догадываетесь? — насмешливо поинтересовался Данилян.

— Но такого уговора у нас не было!

— А вам, сударыня, не все ли равно? Деньги-то уже получены…