Флэшмен в Большой игре - Джордж Макдоналд Фрейзер

— Разочарованный истец может найти нового адвоката, — сказал я с самой обезоруживающей из своих улыбок. Она посмотрела на меня долгим взглядом, а затем встала и подошла к балюстраде, глядя через нее на город. — Если ваше высочество будет говорить со мной открыто…

— Погодите, — бросила принцесса и на мгновение замерла, трепеща, прежде чем вновь обернулась ко мне.

Она не знала, что обо всем этом думать, ее терзали сомнения, она едва смела надеяться и все же была удивлена. Боже! Это была настоящая смуглая красавица — будь я на месте Сиркара, она бы получила Джханси и еще фунт чая в придачу всего лишь за полчаса, проведенных на кушетке.

— Если лорд Палмерстон, — начала она (старина Пам лично бы пожелал вернуть ей трон, если бы услышал, как мило эта красавица произнесла «Ло-од Паммер-стан»), — действительно желает загладить нанесенные мне обиды, то это вызвано лишь тем, что он надеется извлечь некую выгоду из подобных изменений — или обещаний таковые изменения произвести. Я не знаю, в чем состоит эта выгода, и вы мне об этом не скажете. Но это не просто милосердное желание восстановить справедливость по отношению к моему Джханси. — Тут принцесса гордо подняла голову: — Это абсолютно точно. Но если он хочет моей дружбы — с какой бы то ни было личной целью — то может доказать искренность своих намерений, восстановив мои доходы, которые должны были перейти ко мне после смерти моего мужа, но были конфискованы Сиркаром.

Она замолчала, вызывающе выпятив подбородок, и я спросил:

— И что потом, ваше высочество? Что дальше?

— Он сможет пойти на это? И Компания?

— Я не могу сказать, — замялся я, — но если дело будет хорошо подготовлено — когда я доложу лорду Палмерстону…

— А будете ли вы поддерживать это требование?

— Это мой долг, госпожа.

— А другие… требования… которые я могу выдвинуть? — Она вопросительно посмотрела на меня, и легкая улыбка притаилась в уголках ее губ. — Тогда я сначала изложу их вам — несомненно, вы сможете подсказать, как лучше одеть их в слова… или изменить. Вы посоветуете мне и… постараетесь сделать их убедительнее?

— Конечно, — заверил я, — я постараюсь помочь вашему высочеству чем только смогу…

К моему удивлению, принцесса звонко расхохоталась, блестя полоской зубов и грациозно откинув головку.

— Ох, уж эта британская тонкость! — воскликнула она. — Деликатны, словно слоны в болоте! Лорд Палмерстон желает, по своим тайным причинам, ублаготворить рани Джханси. И для этого предлагает ей повторить просьбы, которые постоянно отвергаются уже на протяжении четырех лет. Но разве он присылает законника или адвоката, или хотя бы официального представителя компании? Нет — простого солдата, который должен обсудить с ней новую петицию и то, как лучше представить эти просьбы его светлости. Неужели законник не даст лучшего совета? — Она потерла руки и медленно двинулась вокруг меня. — Но разве многие законники так высоки и широкоплечи и… да ладно — так симпатичны и убедительны, как Флэшмен-багатур?[53] Вне сомнения, он лучше всех убедит глупую женщину в том, что ее скромная просьба может быть услышана — и она, бедная маленькая девочка, откроет ему всю свою душу и при этом будет меньше настаивать на своих правах. Не так ли?

— Ваше высочество, вы абсолютно не правильно поняли… Заверяю вас…

— Неужели? — презрительно удивилась она, все еще смеясь. — Мне не шестнадцать лет, полковник. Я уже солидная леди двадцати девяти лет. Я могу не знать целей лорда Палмерстона, но прекрасно ориентируюсь в его методах. Ну-ну, похоже, его светлость и не предполагает, что даже бедная индийская леди так же может быть весьма сметлива. — И она взглянула на меня несколько вызывающе, уверенная в своей красоте, — чертова шалунья! — и в том действии, которое она оказывает на меня. — Похоже, лорд Палмерстон недооценил меня, а?

Что мне оставалось делать, кроме как улыбнуться ей в ответ?

— Не осуждайте его светлость, ваше высочество — он никогда не видел вас, да и многие ли могут похвастаться этим, если вы пурдах-нишин?[54]

— Надеюсь, достаточно будет рассказать ему, какая я. Как он инструктировал вас — развлеките ее, какова бы она ни была: простодушная или лгунья, молодая глупышка или старая уродина? Обворожите ее так, чтобы она поступилась своими требованиями задешево, так? Покорите ее, как это может сделать только герой, — она нахмурила брови, — да и кто сможет устоять перед воином, сразившим четырех гильзаев — где это было?

— При Могале, в Афганистане — как ваше высочество слышали у ворот. Так вы приказали, чтобы пуштун плюнул на мою тень, чтобы испытать меня?

— Его грубость не нуждалась в приказах, — отрезала она, — сейчас его секут за это. — Рани отвернулась от меня и вернулась в приемную. — Если захотите, язык, который оскорбил вас, будет отрезан, — небрежно бросила она через плечо.

Это меня встряхнуло — уж можете мне поверить. Мы так свободно болтали, что я позабыл о том, кто она — настоящая индийская принцесса, со всей своей капризной жестокостью, прикрытой нежной красотой. Несмотря на то, что она так небрежно напомнила мне об этом, я решил выдержать характер.

— В этом нет необходимости, ваше высочество, — сказал я, — я уже забыл про него.

Она кивнула и ударила в маленький серебряный гонг, висящий у нее на запястье.

— Время моей полуденной трапезы, после чего я принимаю двор. Вы можете вернуться завтра и мы обсудим, как вы представите мои требования утонченному лорду Палмерстону, — она слегка улыбнулась мне на прощание: — Благодарю вас за подарок, полковник!

Вошли ее служанки и маленький толстый камергер, так что я почтительно поклонился.

— Госпожа, — сказал я, — ваш самый преданный слуга.

Она высокомерно подняла голову и отвернулась, но, заглянув за перегородку, я заметил, что она взяла мой флакончик духов со столика и предложила понюхать своим девушкам.

Я вышел с этой аудиенции, размышляя о своих не слишком больших дипломатических успехах. Ну, во всяком случае, я продвинулся в отношениях с нею дальше, чем любой другой представитель Сиркара до сих пор, даже если мне для этого пришлось дать Джханси лживые обещания. Господь — свидетель, у меня не было ни малейших прав обещать отмену каких-либо решений по судьбе княжества, и если привезу в Лондон перечень требований, Совет, без сомнения, снова положит его под сукно. Но принцесса не может знать об этом, и если я смогу развлекать ее в течение одной-двух недель, намекая на те или иные возможные уступки, то смогу настроить ее более дружественно по отношению ко мне — в конце концов, именно этого и хочет Пам. Ее надежды оживут, а к тому времени как их окончательно похоронят, я снова буду в Англии.