Дом, где живет чудовище - Мара Вересень

себе, но крепче — серое в глазах. Я твердила — не так, не бывает, чтоб вот так вдруг. Я хорошо умею лгать себе, а тут не выходило.

— Перекиньте ногу и перестанете сползать, — хрипловато, как шуршащий на дорожке сада гравий, но голос у Аларда Эдселя такой и есть.

И я послушалась. Ему ведь совсем не обязательно знать, что со мной происходит. Ему очень даже обязательно не знать. Потому что я хочу остаться. Чтобы был заросший сад, дом, где замирает время, и шуршащий на дорожке сада гравий.

Лгать окружающим проще, чем себе. Это все равно что маску надеть. Тогда — не узнает.

— А вы не такая легкая, как казалось.

— А вы не такой воспитанный, как казалось.

Отвечать не думая… С ним это легко. Пусть. У меня выходной. Я побуду беспечной всего один день. Сегодня я не помощница экономки в доме, где он — хозяин. Сегодня я просто…

— Элира, — голос лорда Эдселя… Аларда… коснулся моей щеки. Захотелось чуть склонить голову, чтобы коснуться в ответ, вот так, виском к коже, сегодня я… А он — улыбался. Оказывается и затылком можно видеть.

— Зачем вам столько полыни? — спросил он и чуть прижал ногами лошадиные бока, чтобы кобылка ускорила шаг.

Движение коленей Эдселя, которые я ощутила своими, заставили вцепиться пальцами в луку седла. Я не девочка, и знаю, что происходит в спальне между мужчиной и женщиной. Но лучше бы не знала и удивлялась сейчас, отчего сбивается дыхание, будто я бежала. Одна из рук, что держит поводья, могла бы подтянуть выше и так задравшийся подол юбки и коснуться…

Здесь тепло и не в ходу высокие чулки, только короткие, что крепятся лентой под коленями, где тонкая гладкая кожа и пульс. А он не носит перчаток, и ладони и пальцы — чуть шершавые, как вытертая обивка на старом бирюзовом диване. Я помню. Он касался моего локтя и запястья… Алард… Лар… Наваждение думать так, так называть его. У меня нет на это права. Я побуду беспечной всего один день. Это будет мой секрет.

— Это такой же секрет, как с зеркалом?

Да, Лар, такой же… Так я молчу.

— У вас под кроватью целый чемодан секретов, — голос спокойный и улыбка мне в затылок.

Нужно прекратить смотреть на его руки и хотя бы притвориться, что возмущена. Я чуть развернула голову, ведь это невежливо, разговаривать спиной к собеседнику…

— Вы снова были у меня в комнате?

Да, на руки не смотрела, теперь его губы в поле зрения. Край маски как граница дозволенного.

— Обошелся одним визитом, — ответил Алард. — Вы мне за него уже попеняли.

В уголке — морщинка-ямочка. Царапинка от бритвы на подбородке…

— Вы мне тоже, за непослушание, но продолжаете напоминать при всяком случае, хотя на это причин нет.

— С чего вы взяли? Запрета никто не отменял. По-моему, вас стоит наказать.

И чуть качнулся вперед. Я вовремя отвернулась. Пусть лучше руки. А румянец на щеках… Так просто… жарко.

— Держитесь!

Резко пришпорив лошадь, Эдсель рванул поводья. Меня откинуло назад, к нему на грудь, а казалось — ближе уже никак. Его щека коснулась моей.

Тихо. Провал. Два удара. Ветер в лицо.

Губы горячим вскользь по виску. Край маски царапнул кожу. Граница. дальше нельзя.

— Как скучно, мисс Дашери. Я думал, вы испугаетесь.

Мне страшно… Страшно за вас, Алард Эдсель. За тебя, Лар… Но это мой секрет. Мой и чудовищ.

Глава 12

Деревня, приткнувшаяся на склоне и уступами стекающая вниз, к морю, была, как картинка. Казалось, что просто перегнувшись, можно запросто таскать фрукты с верхушки дерева в соседнем дворе или, выйдя за калитку, случайно наступить на крытые пл а вником крыши домов на уступе ниже. Огородики с карликовыми вишнями, абрикосы, кустовые розы, растянутые на распорках сети, терпкий запах йода, рыбы, ветер, море, насколько хватало глаз, голоса, смех, шепотки и щекотное любопытство.

Я попросила ссадить меня с лошади еще на въезде и не сдержала вздоха облегчения. Слишком уж близко мы с лордом Эдселем были друг к другу и слишком явной была реакция моего тела на эту близость.

Когда-то, еще в обители, после всего, что произошло со мной, мне казалось, я больше никогда не смогу не то что доверить себя мужчине, даже мысли не допущу о подобном.

— Живое всегда свое возьмет. Тело излечивается быстрее души, — говорила Лиана.

От ее мазей и отваров с кожи пропали ссадины и синяки, разглаживались шрамы, оставленные неистовой любовью мужа, а попытка представить, что меня снова коснутся руки мужчины, вызывала дрожь отвращения и едва ли не тошноту. И ярость. И руки делались чужими и холодными, немели, кололо пальцы, и вода начинала петь, шумя прибоем в ушах.

— Но когда сердце отзовется, отзовется и тело.

Та, что упорно звала себя ведьмой, смотрела уверенно, знала, что так будет. А я не верила. Пока не попала сюда, в поместье с диким садом.

Домик травника был на окраине, и чтобы добраться до него, пришлось пройти деревню насквозь. Мне повезло и пожилой мужчина оказался у себя. Возился в выползшем на склон огороде, где вместо морковки и томатов росли травы.

После приветствия меня впустили в кладовую — большую полутемную комнату, сплошь увешанную и уставленную различными снадобьями. Мне было странно, что травник не спросил, что мне нужно, просто провел к нужной двери и чуть с поклоном ее открыл. И только тут я поняла, что не взяла с собой ничего, куда можно было бы сложить покупки. Видимо, мужчина сам сообразил и предложил за символическую доплату старую корзинку с хлипким дном, но мне ведь не камни в ней нести.

Все это время Эдсель терпеливо прождал во дворе у ограды на рассохшейся скамейке, лениво пощипывая почти спелую вишню прямо с куста. Черная лошадь, привязанная к столбику калитки, выпрашивала угощение. Я спустилась с низкого крыльца, и Алард встал только когда я с ним поравнялась. Хорошо что не стал кавалера изображать и отбирать у меня корзинку.

— Это все? — спросил он отстраненно, почти безразлично. Я кивнула. Разница между Алардом в дороге и Алардом в деревне была значительная. Никаких фамильярных жестов и слов. Ровно, вежливо. Будто мне померещилось. Или я все сама себе придумала.

— Хотите лимонад? — предложил он, глядя поверх моей головы. — Настоящий, а не тот что в городе подают?

Решила согласиться. Чай у меня во фляге закончился, а пить уже хотелось. По дороге можно придумать, как сообщить,