Мария-Антуанетта - Эвелин Левер

Тюрго, получив свой пост, сразу же удвоил сумму на содержание королевы с 96 000 до 200 000 ливров в год. Марии-Антуанетте самой не приходило в голову просить увеличения. Мерси должен был подключать аббата Вермона, который через финансиста «заставлял короля самого почувствовать необходимость этого решения».

Траур заканчивался. Двор вернулся в Версаль изза сильных холодов. Декабрь для Марии-Антуанетты начинался как нельзя более счастливо. С весьма экстравагантной прической, Мария-Антуанетта любила подолгу кататься на санях вместе с графом д'Артуа. Прогулки были наполнены бесшабашным весельем и хохотом. Вернувшись в апартаменты, она играла на арфе и болтала с принцессой де Ламбаль, которая пожирала ее восхищенными глазами. Наконец-то жизнь во дворце проснулась. Мария-Антуанетта буквально завалила королевского интенданта де Лаферте своими идеями, причем все они должны были выполняться в очень короткий срок. Кроме приятных ужинов, ей хотелось устраивать каждую неделю по два бала, давать по два спектакля, один силами актеров Комеди Франсез, а другой — Комеди Итальен. В целях экономии (!) она решила не приглашать певцов и музыкантов Оперы во дворец. Чтобы послушать их, королевская семья отправлялась в Париж.

Первый костюмированный бал состоялся уже в новом году, 9 января. Занятые в первой кадрили были одеты в норвежские и лапландские костюмы, весьма изысканные. Король пришел лишь к девяти часам, прошелся туда-сюда, поговорил кое с кем из гостей, но не танцевал. Особое внимание Марии-Антуанетты в тот вечер привлекали иностранные дамы, которые были приглашены на бал, однако не представлены ко двору. Версаль уже очень давно не видел такого шумного и многолюдного праздника.

Подготовка к таким балам была сумасшедшим временем для всех. Маски и наряды с каждым разом менялись на новые и оригинальные. «Обилие масок и костюмов, танцы и представления — все требовало бесконечных репетиций и большого количества времени, маскарады следовали один за другим, каждый понедельник, их едва успевали готовить», — жаловался Мерси. Вскоре графиня де Брион дала у себя костюмированный бал, куда, разумеется, были приглашены король с королевой. Королева высоко оценила маскарад: в первом танце все были одеты в костюмы XVI века, во втором — танцоры нарядились как бродячие акробаты, в третьем представили тирольские наряды, а в четвертом — индийские. Королева изъявила желание, чтобы маскарад повторили через несколько дней в Версале. Король оставался на балу до трех часов ночи, королева же танцевала до семи утра и после мессы отправилась спать. Она ложилась спать все позже и позже, что не очень нравилось ее мужу. Однажды около одиннадцати часов королева еще была в постели, но все же приняла Мерси, поскольку этого хотел король, «разумеется, так было нужно для того, чтобы я увидел короля в домашнем халате у постели своей жены. […] Я должен был увидеть простоту и нежную дружбу в отношениях короля и королевы». Однако Мерси заметил королеве, что очень не хотел бы вмешиваться в личную жизнь августейших супругов.

Потихоньку наступало время, когда уже и народ начинал прислушиваться к анекдотам, главной героиней которых была королева, а она продолжала заполнять свою жизнь самыми разнообразными развлечениями. Граф д'Артуа, который слыл женским соблазнителем, стал ее лучшим другом. Развязный до дерзости, непостоянный, амбициозный, он являлся полной противоположностью королю, и именно этим нравился королеве. С ним она могла развлекаться, как она того желала. Мария-Антуанетта даже ездила с ним на лошадиные бега, которые он устраивал на Саблонской равнине. Весной 1775 года о связи королевы с развратным деверем стали сплетничать.

Граф д'Артуа был не единственным близким другом королевы. Через несколько месяцев она образовала маленькое общество, где, наконец, почувствовала себя свободной. В первых рядах ее приближенных по-прежнему была принцесса де Ламбаль. Марии-Антуанетте нравилось проводить время в компании мадам Дилон и принцессы де Гемене. Именно в салоне мадам де Гемене Мария-Антуанетта познакомилась с герцогом Лозаном, чьи любовные похождения были известны всей стране. В свои тридцать лет он сделал себе удачную карьеру, когда-то он был херувимом маркизы Помпадур, однако прославился скорее в любовных делах, чем на дипломатической службе.

Ее внимание привлекла очаровательная молодая женщина. Маленькая, с темными волосами, красивым овальным лицом, белоснежной кожей, белыми ровными зубами, с грациозными и мягкими движениями, именно такой была графиня Жюли де Полиньяк, урожденная Габриела Иоланда де Поластрон. Немного ленивая и абсолютно не тщеславная, она не стремилась к успеху и славе. Проводя большую часть жизни в Клае, она редко приезжала в Версаль и вела себя очень незаметно. Тем не менее Мария-Антуанетта хотела познакомиться с ней поближе и вскоре добилась своего. «Сердце молодой королевы просто создано для дружбы и любви. Она привлекала скорее своей приветливостью, чем могуществом». Пораженная открытым и красивым лицом графини Жюли, мягкостью и нежностью ее глаз, скромностью и открытостью, что делало ту очень привлекательной, королева подружилась с ней и сохранила эту дружбу до конца жизни. Близкий друг супругов Полиньяк, Безенваль, первый заметил это сближение. Далекий от мысли «завоевания дружбы и доверия королевы», он все же одобрял эту симпатию, понимая, «какую выгоду можно извлечь, имея такую подругу». В сотрудничестве с мадам Полиньяк Безенваль вскоре добился значительного успеха в окружении королевы.

За своей ветреной жизнью у Марии-Антуанетты не было времени замечать мужа, который теперь более походил на ее тень. Под предлогом насморка она попросила его не приходить к ней в спальню. Однако и после выздоровления отчуждение продолжалось, королева не проявляла ни малейшего желания снова сблизиться со своим супругом. В надежде предотвратить угрожающий разрыв Мерси решил отремонтировать подземный переход между покоями короля и королевы. То есть, когда Людовик XVI захочет провести ночь со своей женой, ему не придется испытывать на себе многозначительные взгляды придворных.

Легкомыслие королевы переходило все границы, и Мерси хотел образумить ее. Он старался внушить ей, «что первым и самым основным условием, необходимым для ее счастья, было доброе отношение с королем и согласие с особенностями его характера. Что же касалось его странных привычек и привязанностей, то король, спокойный и методичный, привыкший к порядку и уравновешенности, освободится от них, когда его, в свою очередь, освободят от нескончаемых, шумных праздников». Он упорно продолжал ей повторять, «что противопоставляя королю бесконечный поток балов и увеселений, она только больше сделает его серьезным, душа его очерствеет, и так же быстро исчезнет доверие, вся его любезность и любовь пропадет, если все оставить по-прежнему». Какое-то время Мария-Антуанетта пыталась прислушиваться к слова Мерси, но вскоре она снова почувствовала настоятельную потребность в развлечениях, словно опасалась умереть со скуки.