Мария-Антуанетта - Эвелин Левер

К большому облегчению императрицы посол был отозван во Францию сразу после вступления на престол Людовика XVI. Принц, разумеется, тешил себя надеждой получить пост министра, но новый король даже не думал об этом. Если его тетушка мадам де Марзан и прилагала массу усилий, чтобы добиться своего, это было чистое поражение. Приехав в Версаль он был встречен «с невероятной холодностью и с ним больше не разговаривали», утверждал Мерси. Измученный своими кредиторами, принц Руанский слыл теперь человеком, погрязшим в долгах, не без удовлетворения говорил Мерси. «Его положение было самым ужасным, насколько это возможно». В данном случае можно было только удивляться легкости посла, с которой он утверждал, «что ни он сам, ни его семья не могли больше быть причиной недовольств королевы», поскольку они больше не играли никакой роли при дворе. Это была недооценка собственной власти и власти Субизов, их родственников, союзников и друзей. Императрица опасалась с их стороны мести, жертвой которой станет ее дочь.

Тем не менее, увидев, как все ее враги один за другим падают с пьедесталов, Мария-Антуанетта с легким сердцем и довольная собой отправилась в Компьен. Там она ощутила полную свободу — поздно вставала, после обеда принимала друзей, близкую подругу принцессу де Ламбаль, которой она предоставляла удовольствие управлять на свой лад, так чтобы последняя не чувствовала себя несчастной. Откровенная милость вызывала жгучую ревность тетушек, здоровье которых настолько пришло в норму, что они вернулись ко двору. Вскоре все заметили, что Мария-Антуанетта словно отодвинула их на второй план. Герцог де Круа «находил королеву пополневшей и очень решительной. Мне больно видеть тетушек короля (для которых оспа не прошла бесследно и состарила их на много лет), с которыми обращаются как с простыми придворными».

Обида тетушек находила поддержку у многих недоброжелателей молодой королевы. Графиня Прованская и графиня д'Артуа очень скоро стали союзниками тетушек, поддерживая безразличное отношение к невестке, высокомерие которой не могло не задевать их. Напрасно Мерси пытался убедить королеву, что «лишь королевское достоинство может стать разумным поведением для нее […] и строгость должна подавить ее живость и легкомыслие». Мария-Антуанетта не могла избавиться от тщеславия и высокомерия. Она продолжала по-детски дразнить своих родственников, то позволяя им все, на что может рассчитывать королевская семья, то вдруг вспоминая, что она королева, «надевала маску высокомерия, будто соответствующую ее рангу, и отпускала обидные замечания в адрес принцев и принцесс». Они не без оснований чувствовали себя игрушкой в ее руках. Графини Прованская и д'Артуа жаловались тетушкам, и все дружно выносили на обсуждение малейшие детали личной жизни королевы, искажая их до неузнаваемости. То, что одна лишь предполагала, другая подтверждала, а третья сочиняла из этого целую историю.

При дворе действовала настоящая партия врагов. Начиная с 30 июня, об этой партии уже знал аббат Бодо. «Эта партия, — говорил он, — шайка противников Шуазеля, канцлеров и его приспешников, д'Эгильона и его советников, а также озлобленных тетушек. Они плетут самые грязные и бесстыдные интриги против королевы, которым кое-кто охотно верит, несмотря на полное противоречие и несуразность». Это было 13 июля, 7 августа, согласно тому же источнику, король нашел под своей салфеткой анонимную записку со злым памфлетом.

До сих пор Мария-Антуанетта, казалось, не замечала клеветы, которая разрасталась все больше и больше. Людовик XVI должен был тем не менее сказать ей о существовании памфлетов. Это очень встревожило канцлеров как в Париже, так и в Вене. Через Бомарше, тайного агента, который служил еще Людовику XV, Людовик XVI узнал, что в Лондоне и Амстердаме готовилась к печати отвратительная брошюра против королевы. Он посылает Бомарше в Англию, чтобы помешать публикации этой книжонки. Познакомившись с издателем, неким Анжелуччи, драматургом, Бомарше щедро заплатил ему за то, чтобы тот уничтожил позорную книжку. Затем вдвоем они добрались до Голландии, чтобы предать забвению второй экземпляр.

Интересно, как развивалось невероятное приключение, о котором рассказывал Бомарше. Последний, узнав, что Анжелуччи сохранил для себя экземпляр памфлета, чтобы все-таки размножить, решил последовать за ним. После доброй рукопашной бумаги все же оказались у Бомарше. Однако вместо того чтобы срочно вернуться в Париж, он едет в Вену, где просит аудиенции у Марии-Терезии и Кауница в надежде получить и от них вознаграждение за свои труды. Императрица и канцлер принимают его с явным недоверием. Вследствие подозрения в том, что Бомарше — обычный мошенник, сфабриковавший все эти памфлеты, Кауниц задерживает его в Вене до получения подтверждения из Франции.

Написанные ради испанских Бурбонов, чтобы сохранить «свои права на французскую корону» в случае отсутствия наследника по старшей линии, эти стишки были направлены против Шуазеля и королевы. В который раз бывшего министра обвинили в попытке отравить покойного короля и назвали его «опаснейшим человеком при дворе королевы». Авторы творений в свое время втерлись в доверие к Марии-Антуанетте. «Самые надежные средства приструнить ее — это поместить под недреманное око благочестивых тетушек, разорвать ее тайную связь с матерью (что было самым основным), отправить аббата Вермона обратно в Вену, и, наконец, избавиться от Шуазеля». Ее называли австрийской шпионкой, говорили, что она пойдет на все, чтобы захватить трон у своего безвольного мужа. Бесстыдная австриячка — так называли ее уже после двух месяцев правления Людовика XVI.

Король не придавал этому большого значения. И очень хотел убедить в этом жену. Растревоженная, она потребовала от Мерси подробнейших сведений. Для посла это было еще одной возможностью призвать королеву к осмотрительности. Он настаивал на необходимости остаться любимицей, являя собой пример для народа. Так как она не отличалась уравновешенностью характера, он добавил, что «подобные вспышки гнева могут стать лишь пищей для презренных авторов подобных стишков».

Несколько дней спустя на улицах из-под полы продавали брошюру «Восход зари». Этот ужасный пасквиль […] против монарха и его приближенных изобличал похотливую и распущенную Марию-Антуанетту. «В самых черных красках описывались совершенно невинные развлечения королевы, живущей за городом», — утверждала мадам Кампан. Автор этих стишков был вдохновлен реальным фактом. Когда весь двор находился в Марли, а король со своими братьями — под присмотром врачей после сделанных им прививок, Мария-Антуанетта изъявила желание встретить восход солнца, поднявшись в верхний сад. Это предложение было встречено с большим одобрением молодыми придворными, но совершенно не прельстило Людовика XVI, который очень не любил рано вставать. Тем не менее он позволил празднество на всю ночь, как того хотела жена, сказав ей, что сам в этом участвовать не будет. Итак, он, как обычно, ушел спать. Концерт продолжался до трех часов ночи. В это время сменился караул, и все отправились смотреть представление, устраиваемое на улице. Королева не уставала восторгаться: «Как восхитительно, как красиво!», оставшись в компании мадам де Ноай и принцессы Ламбаль. Эта прелестная ночная прогулка была испачкана и превращена пасквилем в безумную оргию, во время которой Мария-Антуанетта развлекалась, пустившись во все тяжкие.