Каурай. От заката до рассвета. Часть 2 (СИ) - Артемов Александр Александрович

— Ну и пес с ней, проклятой, — буркнул Повлюк. — Давайте уж отсюдава, хлопцы. Невмоготу мне!

— Странные какие лица… — не обращая на него внимания, еле слышно бормотали казаки, всматриваясь в выцветшие изображения Святых и Смелых. Гулкое эхо голосов, отскакивающее от расписных стен, наполняло ухо каждого.

— Ты положительно правильно гутаришь, дюже странные… Но красивые, так и сяк их.

— Красивые, да. Но аж страсть берет, когда долго всматриваешься в эти очи. Брр!

— А вон то-то, под потолком. Аж сейчас шагнет прямо со стены… На моего тестя шибко похож, старый черт.

— Че-то зябко мне, братцы, — ныл Повлюк. — Пойдем уже отсюдава подобру-поздорову. Насмотрелись на картинки!

Только завидев, что одноглазый возвращается, казаки напряглись, словно порог переступил сам Сеншес, рогатый хозяин этого древнего места. Каурай принялся аккуратно двигаться вдоль стены, выдергивая из досок драгоценные штыки.

— Только не говори, что тебя панночка в Рыжий лес на помеле принесла попотчевать грибочками, — скосил на Каурая подозрительные глаза Кречет, пока пытался открыть гроб, но крышка от чего-то не поддавалась.

— Если скажу, что удивлен не меньше вашего, поверишь?

— Хочешь сказать, что зашел в одну церковь, а вышел из другой?

— Похоже на то…

— Не могу углядеть, — тем временем щурился Рогожа, спуская фонарь на веревке под полы. — Дюже ограменный подвал… Любопытно.

Фонарь раскачивался и освещал грубые раскрошенные стены какого-то глубокого провала. Недосягаемое дно пропадало в темноте, как Рогожа не силился спустить освещение пониже. Веревку он держал уже за самый кончик.

— Да вроде это и не подвал вовсе… — сказал Воробей, устраиваясь рядом и пытливо посматривая вниз. — Ты чего там, дядь, клад собрался искать?

— Скажешь тоже…

— Стены будто зубами прогрызены… — заметил Воробей. — Дай-ка мне фонарь, дядька, я пониже тебя спущу.

— Ты смотри вместе с фонарем не улети. А то спустишь еще… И какой черт надоумил стариков выстроить церковь поверх эдакой дырищи?

— Старые церкви зачастую поставлены в самых причудливых местах, — ухмыльнулся Каурай, осторожно подходя к любопытным казакам. Доски опасно прогибались под его весом. — Капища и древние жертвенники. Почти под каждым храмом старше сотни лет порой располагается нечто подобное.

— И зачем ставить церкву поверх этой страсти? — нахмурился Воробей, свешиваясь с фонарем через край, но все его попытки высмотреть в темноте хоть что-то кроме закругляющихся стен грубо вырытой воронки оказались тщетными. Снизу потягивало ветерком, словно сама яма дышала Воробью в лицо.

— Как знак, — сказал Каурай.

— Знак чего? Оттуда же всякая зараза полезет, как пить дать!

— Того, что старые верования втоптаны в грязь. И новая вера торжествует. Похоже, эта церковь куда старше, чем вы могли помыслить. Но это не такая уж и редкость. Иной раз и для местного батюшки, отдавшего приходу всю жизнь, такая “биография” его церкви — новость. Вы-то знаете, что раньше было на месте валашского храма?

— Поселение и было, что же еще? — пожал плечами Рогожа. — А уж чем там люди в старину занимались — сие нам неведомо.

— Чего вы там в игрушки играетесь?! — проворчал Кречет, безуспешно пытаясь вскрыть гроб. — Ждете, пока вам оттуда дулю не покажут?

Тут Воробей чертыхнулся и едва не рухнул в темноту, но Рогожа вовремя схватил его за ремень.

— Тьфу на тебя! — сплюнул Рогожа, вытянул Воробья и дал ему богатырский подзатыльник. — Упустил!

— Я же не специально, дядька!

Рогожа раскрыл было рот, чтобы облаять нерадивого племянника, но так и застыл, не проронив ни единого словечка. Глядя на них остальные тоже замерли, прислушиваясь.

— Шлепнулся аль нет? — спросил через некоторое время Воробей. — Слышал?

— Тсс, молчи, болезный! — прошипел Рогожа.

Оба снова затихли и начали ждать, когда фонарь разобьется о камни. Но так ничего и не услышали.

— Успел чего увидеть хоть, пока он падал? — спросил Рогожа.

— Неа, — покачал головой Воробей. — Токма черепки какие-то!

— Эх, ты, балда!

Тогда Рогожа вытащил из кармана трут, разжег его поярче и уронил в бездну. Увы, блеснувший огонек скоро пропал в молчаливой глубине.

— Кум, отойди ты от этой ямы, Спасителем заклинаю! Еще еб…сь туда с любопытства! — досадливо ударил по гробу кулаком Кречет, бросив мучить крышку. — Ты что его гвоздями приколачивал?!

— Нет, — подошел Каурай и сам вцепился в край. Крышка не сдвинулась ни на ноготок. Что за?..

Он ощупал гроб, но не нашел ничего, что могло им помешать откинуть крышку. Попробовал еще раз — она сидела на своем месте как приклеенная. Мрак и бездна…

Тогда Кречет вытащил кинжал и загнал лезвие в щель — поднажал… и едва не сломал клинок.

— Вот курва! — сжал он зубы и в сердцах стукнул рукояткой по крышке. — Изнутри заперлась! Посмотрите на нее!

— Как так?.. — побледнел и без того напуганный до чертиков Повлюк. — Она же мертвая… Факт!

— А я знаю?! Пани Божена всегда была охоча на шалости.

— Скажешь тоже — шалости! — промычал Повлюк и отошел подальше от злосчастного гроба, принимаясь мелко-мелко чертить Пылающий знак вокруг лба.

— Ха, трус! — покачал головой хорохорившийся Рогожа, однако сам предпочел отойти подальше и от строптивого гроба, и от провалов.

— Вы знали, что я здесь? — спросил Каурай.

— С чего бы? — ответил Кречет. — После того как наша церковь сгорела к едрени матери…

— Сгорела?

— А то! Не успели мы по домам разойтись — как свечка зашлась. Так всю ночь полыхала аки адская домна, пока не остались от нее одни головешки. А все колокол этот, — поднял Кречет глаза к потолку. — Лупил с такой силой, какую я и не припомню — весь острог ходуном ходил. Народ со страху по домам заперся — вот церквушка и сгорела до основания. Воевода наказал: как рассветет, езжайте до старой церквы и спустите шкуру с того черта, который по ночам всю округу на уши ставит. Эх! Мы-то уже решили, что вы с Кондратом в том пожаре и пропали… Что, кстати, с ним сталось?..

— Пан Повлюк, — кивнул одноглазый на пятно у того под ногами, — сойди с останков несчастного отца Кондрата, будь добр.

Повлюк опустил глаза и с испуганным визгом бросился в сторону, едва не загремев прямиком в одну из темных дыр. Тут же снизу выпорхнула черноперая тень и с каркающим криком вознеслась к потолку обгонять эхо, смертельно перепугав всех присутствующих, и в особенности самого Повлюка, который стремглав помчался вон из проклятой церкви.

— Куда ж ты, трус?! — замахал вслед ему кулаками Кречет. — Гроб-то кто выносить будет? Стоять, сказал я!

— Оставь это, кум, — сплюнул Рогожа во тьму под полом. — И ослу понятно, что тут замешан сам Сеншес. Место этого гроба в этой самой ямище!

— Плохое время ты нашел для своих шуток, кум…

— А я и не шучу.

— Уважая твои седины, кум, — прижал Кречет ладонь к груди, — но не доводи до греха! А то схлопочешь нагайкой пару разков!

— Ради чего мы попрем эту дуру обратно в острог?! — зажегся злостью Рогожа. — Чтобы самим привести эту заразу обратно за стены?! Спихнуть гроб вниз, и будет самое оно. Скажем воеводе, что забрали черти панночку, да и пес с ней, невелика потеря! Еще и спину рвать из-за сгинувшей ведьмы!

Оба кума стояли один против другого и буравили друг друга глазами. Ни один не хотел уступать. Тут сверху раздался торопливый топот, и трое вусмерть перепуганных казаков чуть ли не кубарем покатились по крутой лестнице, которая огибала помещение, пропадая под потолком.

— Пан Кречет! — крикнули спускавшиеся казаки. — Всю колокольню облазали. Нету колокола! Балка что моя лысина!

— Кто ж звонит-то?..

Это стало последней каплей. К выходу медленно потянулись остальные.

— Так! — гаркнул Кречет, отстраняя Рогожу в сторону. — Хватит с меня этой чертовщины! Хватаем гроб и тикаем, тикаем отсюдава, хлопцы! А ну, хватай!

— Ты думаешь, это разумно, пан? — поднял бровь Каурай. — Следующей ночью Яма попробует еще раз. И как раз застанет нас в поле.