Участок - Алексей Слаповский

– А женщины тут зачем? А пацанье с девчатами? Марш отсюда! – грозно завопил Шаров на мелюзгу. Мелюзга засмеялась и рассыпалась по кустам.

– Всем прогулы запишу! – пригрозил Шаров.

– А сегодня выходной! – ответили ему.

– Лишу премиальных! – пригрозил Шаров.

– А их и не бывает! – ответили ему.

– Ружья у всех поотбираю! – пригрозил Шаров.

На это ему ничего ответили ввиду несбыточности его угрозы.

– Главное – куда вы лезете? Кто вам про бандитов в уши надул? Ну, да, сбежал Евгений Куропатов. Между прочим, нашего Михаила брат, наш односельчанин! И вы на односельчанина с ружьями и вилами? Не совестно?

– А кто у меня всю картошку выкопал? – крикнула вдруг Клюквина. – Копает кто-то и копает, копает и копает! Ясно теперь кто! Не наш он теперь, а бандит! Хотя за картошку я и нашему вилами по башке дам!

– Не бандит он! И побежал, по официальным данным, совсем в другое место! Рассудите сами, он разве дурак – бежать туда, где его все знают?!

Шаров старался быть убедительным, но ему не верили. Да и как поверить начальнику, который стоит статуей, полуголый, и лишь вращает глазами, а руками при этом не машет, кулаком никому не грозит. Несерьезно все это. Слово «руководитель» – оно, как известно, от выражения «руками водить», а Шаров этого не мог: держал полотенце. Поэтому, торопливо пихнув один край за другой, Шаров начал объяснять вторично, уже с применением рук.

– Ты! – указал он на Мурзина. – Почему вообще здесь? У тебя сегодня нет выходного, ты второй пресс должен починить! И как ты можешь вообще, Куропатов же Михаил твой друг, а ты на его брата с ружьем! Хотя брата и нет тут никакого!

Он ожидал, что уличенный Мурзин смутится. Но тот вдруг – захохотал. Захохотали и другие.

Шаров опустил глаза и увидел, что полотенце упало с его бедер на землю.

– Ох, ё! – воскликнул он, присел, одной рукой прикрываясь, а второй подбирая полотенце и стараясь обкрутить вокруг себя. Стасов, хоть и содрогаясь от хохота, подошел и прикрыл его собой во имя мужской солидарности.

Смеялись все. А после смеха, как это часто бывает, посмотрели на происходящее по-другому (для чего, собственно, смех людям и нужен). Им показался теперь не только Шаров смешон – они сами себе показались смешными и даже глупыми. Вон солнце перед закатом застыло, вон цветы спокойно выглядывают: желтые, фиолетовые, разные. Вон ворона сидит на суку и смотрит с высоты на людей с равнодушным любопытством – и кажется весьма умней их всех вместе взятых. Тихо кругом, ясно – и нелепыми показались всем ружья, вилы, грабли, да и вся эта затея.

– А кто эту глупость вообще про банду сказал? – заинтересовался вдруг Клюквин, который только что шумел и подначивал пуще других, хоть и был безоружен.

И все посмотрели друг на друга, и каждый почувствовал себя виноватым, будто он это сказал, а никто ведь не говорил, все только передавали...

Досмеиваясь, стали возвращаться в село: всех ждали домашние предвечерние дела.

Всех ждали домашние вечерние дела, а у Кравцова дело было здесь. Побродив по окрестностям, он обнаружил расстрелянные банки и бутылки. И гильзы. Понюхав их, Кравцов отправился к Шарову. Там он спросил, есть ли в администрации список людей, имеющих оружие. Список оказался в наличии, его когда-то составил Кублаков и дал копию Шарову. В списке, естественно, значились только зарегистрированные стволы.

– А давно проверялось соответствие списка и оружия? – спросил Кравцов.

– Да никогда не проверялось, – ответил Шаров. – У нас же дичь еще не перевелась. Утки по большей части. Охотятся все понемногу. А регистрировать – сам знаешь: в охотничье общество надо вступать, членские взносы платить, то да се.

– Придется мне ревизию провести, – решил Кравцов.

– Это еще зачем?

– Видите ли, оружие всегда может оказаться в руках преступника. Предпочитаю знать, какое именно.

– Ну, ты сказал! Как оно окажется?

– Способов много.

И Кравцов отправился со списком по домам. А Укроп и Декан решали, что делать дальше.

– К станции надо, – сказал Декан. – В селе опасно теперь появляться.

– Почему? Я их знаю: пошумели – разошлись. И куда мы без денег? И пожрать бы чего-нибудь не мешало. Брат с краю живет, проберемся незаметно, накормит как минимум. Таблетки от кашля найдет, – добавил Укроп, глядя на то, как Декан согнулся в три погибели от надсадного кашля. – И ты пойми, если бы это облава была, это были бы менты, а не эти... Говорю тебе: услышали выстрелы – переполошились. И забыли уже давно. Я их не знаю, что ли? Сам отсюда.

– Рассудительный ты мужичок, Евгений-ну-Афанасьевич. Ладно, уговорил. Берем кассу, жрем – и дальше. Если обманешь – пристрелю.

– Чем это?

– Увидишь чем, – загадочно ответил Декан. – Ночи темные здесь?

– Что значит – здесь? Как везде. От погоды зависит. – Укроп посмотрел на небо. – Тучи вон нашли. И новолуние. Так что ночь будет темная.

Ночь настала темная.

Михаил Куропатов смотрел телевизор с женой Лидией и поглядывал на окно. Не то чтобы ждал кого-то, но смутные мысли в душе давно уже зашевелились. И от стука в окно он вздрогнул именно потому, что ждал его. Когда не ждешь – не боишься.

Он быстро подошел, отворил окно, выглянул. Чей-то голос что-то ему прошептал. Куропатов закрыл окно и тихо сказал Лидии:

– Поесть собери. Только быстро. И у нас таблетки от кашля есть?

– Не зна... Миша, он, да? Евгений?

– Без вопросов, Лида!

И, схватив пакет с едой, Куропатов вышел из дома. Во дворе, в сарае, его ждал брат.

– Вот, Женя, – сказал Михаил. – Возьми. Что теперь делать будешь?

– А это не ваша забота! – послышался голос из темноты. Оттуда вышел Декан.

– Здравствуйте, – сказал ему Михаил.

– Спасибо, – ответил Декан. – Здравствовать мне очень нужно. Таблетки принесли от кашля?

– Нету.

– Достаньте.

– Сейчас к Вадику схожу, это фельдшер наш.

– Ни в коем случае. Брат сбежавшего приходит за таблетками, вы с ума сошли? Делайте так. Дети есть?

– Есть. Васька и...

– Не интересует! – оборвал Декан. – Пусть твой Васька скажет какому-нибудь своему другу...

– Сашке?

– Ну, хоть Сашке. Пусть скажет, чтобы он сходил как бы для своей бабки.

– Бабка умерла у них.

– Ну, для мамки! Она жива?

– Жива.

– Пусть для мамки у этого самого Вадика возьмет таблеток. И никому ничего не говорит. Мальчики тайны любят. Понял?

– Понял.

Куропатов ушел выполнять задание.

И Декан, приказав Укропу не двигаться с места, тоже исчез.

Воровским чутьем ориентируясь, он стал пробираться ко двору Виталия Ступина.

Ко двору Виталия Ступина, но чуть позже, пробрался, светя себе фонариком, и Кравцов. Никто ему в ночи не встретился. Один раз только услышал он чей-то далекий кашель. Постоял. Кашель не повторился.

Он извинился перед Виталием и Людмилой за поздний визит. Служба, ничего не поделаешь. Попросил Виталия предъявить значащееся в списке ружье. Виталий предъявил. Обычное охотничье ружье, гладкоствольное, под дробовой патрон, досталось Виталию от отца.

– Больше ничего не имеется?

– Нет, конечно! – уверенно сказал Виталий. Людмила чуть подалась вперед, будто что-то хотела сказать. Но успела поймать взгляд Виталия. И сказала Кравцову:

– Чаю не хотите?

– Нет, спасибо. Всего доброго.

Кравцов стал прощаться вежливо, протянул руку Виталию. Тот пожал ее. Кравцов после этого стал поправлять волосы, чтобы надеть фуражку, которую он всегда в помещении снимал, но замешкался, обнюхал ладонь. И вдруг сказал:

– Хороший порох. Надо полагать, патроны к карабину «Егерь»? Значит, это вы днем в лесу стреляли, Виталий?

– Ну, я. А что, нельзя?

Виталий был очень недоволен. Уличили, авторитет в глазах жены уронили. А Людмила, судя по всему, о забавах Виталия до сих пор ничего не знала.

– Нельзя, – сказал Кравцов. – Ружье незарегистрированное.

– Но я же не убил никого. Даже в птичек не стрелял.

– В птичек не стреляли, – согласился Кравцов. – Но население переполошили, оно себя риску подвер– гало. И если бы где-то кто-то прятался действительно с оружием, могла бы случиться беда. Не в птичек тогда стрельба случилась бы. Показывайте карабин.

Виталий пошел в сарай. Пошарил на стеллаже. Начал отодвигать и отшвыривать доски.

– В чем дело? – вошел Кравцов.

– Нет его! Только не подумайте, что я перепрятал!

– То-то и плохо, что не перепрятали! Вопрос: где теперь карабин?

Карабин был у Декана. А Декан сидел вместе с Евгением у Юлии Юлюкиной. А Юлия на полу, руки у нее связаны, рот тряпкой замотан.

Декан, поставив карабин меж колен, забыв свою интеллигентность, жрал в обе руки, запивая самогоном.

– Не надо было ружье брать, – сказал Укроп.

– Надо. Люблю, когда у меня в руках такой аргумент. На всякий случай. Вы лучше объясните, Евгений-ну-Афанасьевич, зачем нам эта чудесная женщина?