Первая чаша - Zarylene

голову рясу и рубаху и снова уронил голову на подушку. В его крови бурлило вино, и вскоре он провалился в пьяный беспокойный сон. Приятное ощущение после первых чаш уже испарилось из тела. Отяжелевшие мышцы приковались к лежаку, и даже не осталось сил, чтобы пошевелиться.

Время от времени сон прерывался, и Орей чувствовал себя вынырнувшим из мутной воды. Перед рассеянным взглядом кружились оборванные видения вперемешку с очертаниями комнаты. Не получалось даже осознать, что именно пытается соткать из разрозненных мыслей его уставший, опутанный дурманом разум.

Но в одно мгновение переливчатый калейдоскоп образов остановился на комнате, в которой Орей застрял на границе дрёмы и бодрствования. Он четко увидел, что у окна, напротив его лежанки, стоит темная высокая фигура, словно сотканная из чёрного дыма. Бесформенные одеяния с шёлково-блестящими складками подсвечивались полной луной серебристыми и лиловыми бликами. Монах не видел лица незнакомца – его голову покрывал глубокий капюшон.

Внезапно человек у окна протянул к нему руку. В лунном свете тонкое запястье показалось Орею прозрачным. Сквозь бледную кожу проступали тёмные полоски вен.

Монах смотрел на него и не мог шевельнуться, будто прилип к лежаку всем телом.

Вены на запястье ночного гостя вдруг раскрылись, но из образовавшейся черной раны не вытекло ни капли крови. На ладонь, раздвигая лапками ровные края кожи, медленно выползла сколопендра. Она соскользнула с пальцев незнакомца на пол, и Орей, холодея, осознал, что она снова ползёт к нему, чтобы достичь сердца.

Но ведь в этот раз он не спит! Кто эта тень? Почему она явилась к нему?

Орей заорал, что было голоса, но крика не получилось, словно что-то его душило, а жуткая тварь уже коснулась острыми лапками кончиков его пальцев. Он ощутил тонкий щекочущий укол и воспротивился тому, что обычно происходило в его кошмарах.

Дергая руками и ногами, монах сел и пробудился окончательно, с трудом осмысливая, что произошло. В комнате никого не было.

Лунный свет ровно лился в не зашторенное окно, освещая сидящего на лежаке Орея. Он весь взмок от пота, тяжело дышал, осознавая привидевшийся ему кошмар.

Тонкое мимолетное прикосновение к раскаленной коже его спины, едва не вынудило его заорать снова. Монах рывком обернулся и вскочил, от него отпрянула подошедшая сзади Зариме.

– Ты кричал во сне… – призналась она, спешно отходя к выходу.

Орей ничего не сказал, накинул на плечи мокрое покрывало и задрожал от страха и холода.

– Я… я разбудил вас?

– Арслан крепко спит, а я услышала твой голос и решила проверить… мне нельзя быть здесь, – женщина пятилась до выхода, пока не дошла до задернутой занавески. Она была напугана и взволнована не меньше монаха.

– Прости, – Орей сгреб с пола рубаху и спешно натянул её через голову. Пока он одевался, Зариме стояла, зажмурившись.

– Тебе лучше уйти, – сказал монах. – Мне не нужны проблемы.

– Нам обоим они не нужны, – жена Арслана опустила глаза и отодвинулась от занавески, дрожащими руками пытаясь нащупать её край, который Орей оторвал в первый день.

Он подошёл к Зариме и помог ей выйти. Женщина исчезла в темноте дома, послышались её частые удаляющиеся шаги.

Сердце Орея билось практически в такт этому звуку, но с каждым ударом всё громче. Как только все стихло, монах снова стянул рубаху и храбро подошёл к окну.

Луна поглядывала на его крепкое тело из-за полупрозрачной вуали облачков, ласково поглаживая торс серебристо холодными лучами. Орею хотелось закричать снова, но не от ужаса, а от отчаяния, от полного непонимания случившегося.

Он высунулся в окно и вдохнул стылый ночной воздух. Кожа вмиг покрылась мурашками.

На всякий случай монах осмотрелся, убеждаясь, что во дворе никого нет, и та темная фигура была лишь частью его кошмара.

Потом все мысли обратились к прикосновению Зариме. Неожиданное, запретное касание вызывало в его голове такие мысли, за которые полагалось целый день молиться, стоя на горохе.

Тем не менее, Орей даже не схватился по привычке за молитвенник. Тот остался лежать на сундуке у окна, а терзаемый противоречиями монах упал на лежак и до утра не мог сомкнуть глаз в тщетной попытке заглушить кричащие мысли.

Он не знал, что делать дальше. Не представлял, как поступить. Возможно, нужно было побороть свои страхи ещё в монастыре и остаться там. Но он прилюдно пообещал помочь семье Маас Фарек узнать правду о смерти Хасана, хотя никогда прежде не сталкивался с убийствами. С чего он решил, что сможет сделать это?__________________* Ифриты в восточной мифологии – сущности, схожие с джиннами или демонами, чаще всего злобные. В некоторых интерпретациях – антиподы джиннов, исполняющие желания, но в результате оборачивающие результат против загадавшего. В рамках данного мира рассматриваются в качестве духов темных желаний, как правило, являющихся в обличье доброжелательного мужчины, цель которого обманом завлечь человека в смертельную ловушку.

9. Суди по совести

«Люди редко осмеливаются говорить правду. Так они пытаются защититься. Но лживость кричит о слабости духа громче всего. Правда – оружие бесстрашных».

Брат Савел, наставления послушникам.

Вставать с лежака и выходить из безопасной комнаты не хотелось. Утренние молитвы Орей читал дольше обычного, постоянно сбиваясь. Осознание того, что он вчера на поминальном обеде наговорил много лишнего, пришло только сейчас, а как исправить содеянное, монах не представлял. Сказанных слов не воротишь, так его и в Обители учили. Вспомнить бы об этом вчера…

Понимая, что прятаться всю жизнь не получится, Орей насилу смог справиться с резко усилившимся волнением и робко выглянул из-за занавески. Большая комната была освещена лучами утреннего солнца, Арслан уже доедал свой завтрак, сидя за столом.

Монах вышел к нему и сел, понуро опустив голову.

– Да благословят Высшие твою трапезу, добрый хозяин… – с трудом выговорил он. Селянин тяжело вздохнул и допил молоко из глиняной кружки.

– Тебе надо сходить к Оттару, извиниться. Я, конечно, объяснил ему, что всё произошедшее вчера, содеянное и сказанное тобой – действие вина. Но будет лучше, если он сам примет