Чингисхан. Тэмуджин. Рождение вождя - Алексей Гатапов

Почти все нойоны куреня, да и большинство мужчин в эту пору были в отъезде, при своих табунах. Бури Бухэ, выпив полкотла горячей ухи и пролив столько же пота, спал дома беспробудным сном. Единственный остававшийся в курене нойон Даритай направил по следу воров десяток своих нукеров, а затем призвал всех мужчин и подростков, какие были в это время в курене, к своему айлу.

– Скоро пойдет дождь и смоет следы, – стоя у коновязи, объявил он народу. – Поэтому будем прочесывать всю степь отсюда на юг.

Триста с лишним парней в седлах и без седел собрались за куренем на той самой излучине Онона, где несколько дней назад проходил праздник и, возбужденные предстоящей погоней, гарцевали на разномастных лошадях. Многие были с луками и стрелами, другие вооружились копьями, а то и просто увесистыми палками. Юноши из тех, кто недавно был принят в воины, держались отдельными кучками, сдержанно переговаривались, насмешливо поглядывая на расшумевшихся подростков.

Вскоре из куреня выехала полусотня взрослых воинов во главе с Даритаем. Тот, увешанный отборным, искусно выделанным оружием, величественно восседал на недавно объезженном высоком белом жеребце. Жеребец под серебряным седлом, в обшитой синим шелком узде, норовисто выгибал шею, требовал воли и рвался вперед, ворочая красными глазами. Даритай с усилием удерживал его поводьями и, важно подбоченившись, оглядывал толпу в излучине.

Державшийся рядом с нойоном, по его правую руку, Саахар-мэргэн, пожилой десятник из его нукеров, еще издали заорал на подростков:

– А ну, тихо!..

Толпа враз смолкла.

– Вы что, на игры собрались, что ли? – бурый от злобы, с выпученными глазами, надрывно кричал Саахар, подъезжая. – Или вас по домам отправить, чтобы сидели вместе с матерями и не высовывались?

В застывшей тишине взрослые вклинивались в раздавшуюся толпу молодых.

– Тому, кто в степи издаст хоть один лишний звук, я повелю отрезать язык, – громко сказал Даритай и приказал взрослым: – Нещадно бейте каждого, кто нарушит порядок. Никого не жалейте!

Взрослые воины с невероятной быстротой, часто сдабривая свои повеления режущими ударами толстых плетей по спинам замешкавшихся, разбили толпу подростков на десятки и встали во главе. Даритай, дождавшись тишины, напомнил:

– Запомните все, слово десятника – закон. За нарушение приказа – смерть.

Подростки, до которых, наконец, дошло, что сейчас не до веселья, судорожно глотали слюни, со страхом поглядывая на своих десятников.

«За тремя ворами погнался, а заважничал так, как будто объявил войну чжурчженскому хану. – Во тьме Тэмуджин с неприязненной усмешкой посматривал на дядю Даритая, горделиво восседавшего на своем жеребце. – Не знающий увидит и подумает, что целый тумэн в поход ведет…»

– Ты будешь при мне, – сказал ему дядя еще в курене, когда Тэмуджин, только что вернувшийся от генигесов, услышал шум и подошел к юрте Даритая.

Нукеры, направленные по следу воров, с наступившей темнотой потеряли его, и теперь четыреста всадников шли сплошною цепью от куреня на юг, растянувшись перестрелов на пять в ширину.

Даритай с кучкой нукеров следовал позади, приотстав от цепи на четверть перестрела. Тэмуджин держался по его левую руку, как тот велел. Он догадывался, почему дядя держит его рядом с собой: чтобы потом, когда приедет отец, рассказал ему, как Даритай быстро поднял всех в курене и облавил воров.

Тэмуджин теперь досадовал на то, что попался на глаза дяде. «Не повезло сегодня, – думал он, рыся рядом с ним. – Сейчас был бы со своими и еще, может быть, прямо на воров вышел…»

Он вглядывался в темноту и пытался рассмотреть идущую впереди цепь; чутко вслушивался в доносящийся оттуда невнятный топот копыт. Они дважды нагоняли ее, и тогда Даритай злобно ругался под нос и посылал нукеров вперед, чтобы поторопили подростков:

– Быстрее гоните их! Отхлещите хорошенько плетьми!

Те, отпуская поводья, подобно охотничьим собакам вырывались вперед, и в темноте раздавался свист плетей вперемешку с чавканием витых ремней по крупам и спинам, и цепь быстро исчезала во тьме.

А Даритай с нетерпением посматривал на запад, где небо медленно затягивало чернотой, закрывая звездный свет.

– Пошли кого-нибудь на левое крыло, – обернулся он назад, к Саахар-мэргэну. – Пусть передадут, чтобы мимо этих двух озер не проехали и камыши как следует осмотрели.

Саахар, не сбавляя хода, своей непомерно толстой плеткой указал на крайних слева, негромко прохрипел:

– Вы двое поезжайте и хорошенько присмотрите за всем, там одни щенки малые.

Двое всадников молча отделились и порысили на восток, скрывшись скоро за увалом.

«Надо было отпроситься и поехать с ними, а оттуда к своим!» – запоздало встрепенулся Тэмуджин. Он уже собирался было обратиться к дяде, но в последний миг удержался: люди рядом, скажут еще, что у Есугея сын вырос, а порядков не знает, просится туда, куда захотелось.

– Кто-то едет сюда, – негромко сказал один из нукеров.

– Где? – вздрогнул в седле Даритай. Он повел головой по сторонам и, не увидев ничего, быстро обернулся назад.

– С той стороны, – молодой нукер показал рукой направо.

– Я их вижу, – нукер рядом с ним высоко приподнялся в седле и, наклоняясь вперед, всматривался туда. – Двое их… Сюда едут. Наши, должно быть, только почему-то они отстали. Цепь-то далеко вперед ушла.

Даритай натянул поводья и за ним все остановили коней. Лошади замерли без звука, и в наступившей тишине глухо доносился приближающийся стук копыт.

Подъехали двое. Один передал поводья другому и сошел с коня.

– Даритай-нойон, – пожилой мужчина держал на вытянутой ладони темный комок размером с гусиное яйцо. – Мы нашли свежий аргал.

– Где нашли? – Даритай наклонился вперед, придерживая поводьями мелко перебиравшего ногами коня.

– На середине нашего крыла, – мужчина указал плеткой через плечо. – Отсюда почти прямо на запад, около перестрела будет.

– Дай-ка сюда.

Даритай взял в руки темный комок.

– Теплый еще, – обрадованно сказал он и оглянулся на Саахара. – Они близко!

– Скоро будут в наших руках, – угрюмо отозвался тот, подъезжая. – Если вы мне позволите, я прямо здесь им правые руки по плечи отсеку.

– Отсечешь, если суд старейшин решит, – назидательно сказал ему Даритай. – Чужих хоть на месте убивай, а если это свои, наказание им должны дать старейшины.

– Тогда хоть посмотреть на них, – проворчал Саахар. – Узнать не терпится, кто это у нас по-лисьи воровать научился.

– Да уж и так видно, кто эти воры, – сказал пожилой мужчина, привезший аргал.

– По чему же это видно? – голос Даритая недоверчиво прозвучал в темноте.

– А вы чуете, чем пахнет аргал? – мужчина почтительно склонился. – Понюхайте, от него отдает солончаковой травой. От наших коней так не пахнет.

– Солончаковой, говоришь? – Даритай поднес к лицу темный комок. – Верно, это от нее так отдает.

– Теперь ясно, откуда эти воры! – хлопнул себя по бедрам Саахар. – С озера Цэгээн, туда они и направляются.

– Тайчиуты! – возмущенно заговорили нукеры.

– Ну и родственники…

– А может, не они это?

– А кто, если не они? Поблизости других солончаков нет.

– Разве что на Керулене…

– Не-ет, керуленские прямо в гнездо к нам соваться не станут.

– Зачем им это? Они где-нибудь с краю отхватили бы.

– Так глубоко только свои могли залезть.

– На тайчиутов это похоже.

– Жадные, дерзкие как голодные собаки.

Даритай внимательно слушал разговор нукеров. Думал.

«Если это тайчиуты, то дело становится опасным, – в третий раз поднося конский аргал прямо к носу, он делал вид, что нюхает. – А если это сам Таргудай их отправил? Коварный и мстительный, даже на малое дело норовит кровью ответить. И на ханство нацеливается. Есугей-то еще станет или нет, а этот просто так не отступится. И Алтан с братьями, кажется, за него будут… Сейчас нельзя ошибиться. Что делать?»

Далеко на западе прогрохотал гром. Нукеры смолкли и вопросительно смотрели на Даритая.

– Возвращаемся в курень, – не глядя ни на кого, сказал тот.

– Почему?! – даже в темноте стали видны округлившиеся глаза Саахара.

– О соплеменниках не мы решаем, – неуверенный голос Даритая выдавал его неловкость перед нукерами. – Старейшины решат.

– Да хоть поймать их, коней вернуть… Потом ведь ничего не докажешь.

– Я тебе что, второй раз повторять буду? – голос Даритая, изменившись, уже затаил злую угрозу.

Саахар пробурчал что-то невнятное под нос и бросил застывшим на месте нукерам:

– Возвращайте людей, чего замерли!

Переглядываясь между собой, те безмолвно разъехались по разным сторонам.

VI

Есугей возвращался домой на следующий день после разговора со своими тысячниками. С неба низко свисали тяжелые темные тучи. Моросил мелкий, но частый дождь. Дальние холмы сливались с серым промозглым туманом. Сотник Мэнлиг на этот раз приотстал от него и ехал вместе с охраной.