Империя. Исправляя чистовик - Владимир Викторович Бабкин

граф вместе с тем точно знал неофициальную установку: Британию нужно лишь ослабить и заставить заниматься своими делами, но вот реального краха Туманного Альбиона допускать нельзя, поскольку в оставшиеся бесхозными английские колонии немедленно войдут США на всю свою экономическую мощь, а Америку государь император считал потенциально более опасным противником.

Игнатьев отлично помнил слова, сказанные императором при визите графа в Константинополь с отчетом:

– В Британии царствует дух чопорного беспринципного стяжательства, прикрываемого «бременем белого человека», в то время как Америка целиком одержима мессианством, своим «Градом на холме». Великобритания как империя доживает последние годы, быть может, пару десятилетий они вытянут, и всё, а вот мессианства США хватит лет на сто – сто пятьдесят…

Что ж, трудно спорить с этим утверждением. Британцы явно начинают сдавать, Америка усиливается прямо на глазах, а Германия бьется, зажатая со всех сторон в Европе и почти лишенная колоний. И Павел Алексеевич не разделял уверенности многих в том, что немцы искренни в своих заявлениях о разделе сфер влияния в мире за счет Британской империи. Да, на бумаге все неплохо, Англия дряхлеет, однако, в отличие от США, Германия на данный момент не может тягаться с британцами на море, а без превосходства в открытом океане все разговоры о разделе британских колоний останутся лишь разговорами.

Особо ограничивать свои флоты великие державы не хотят. Американцы только-только раскочегарили производство надводных кораблей. Да, пусть ресурсы США и не бескрайние, но Америка может себе позволить ждать, выматывая остальных, в первую очередь Британию с их огромным и дорогим флотом. Немцы, потеряв при том же Моонзунде одиннадцать своих линкоров, с одной стороны, невольно экономили военный бюджет на дорогом обслуживании и ремонте этих затонувших монстров, а с другой, лелеяли мечту восстановить флот хотя бы до предвоенного состава. Правда, за истекший после Великой войны год им удалось спустить на воду только два линкора.

Японцы тоже включились в гонку.

Граф вновь взял в руки шифрограмму: «По имеющимся сведениям, в Мехико, при посредничестве Лондона, заключено соглашение с Токио об обмене бывшего французского линкора «Париж» (революционный линкор «Парижская Коммуна») на равный по тоннажу состав японской эскадры малых кораблей, состоящей из эсминцев, корветов, сторожевых кораблей и подводных лодок. Педро».

Да, очень многогранное и многослойное событие. С одной стороны, коммунары решили избавиться от очень дорогой и бесполезной игрушки, которая к тому же весьма напрягала северного соседа Мексики. К чему провоцировать резкие движения? Пока Вашингтон в Мексике все устраивает, гражданская война в разгаре, чего волноваться? Бегают какие-то бандиты в сомбреро между своими кактусами и режут друг друга. Главное, что на американские нефтяные скважины не покушаются.

С другой стороны, крестьянско-рабочая Мексика получает два-три десятка более легких и более полезных кораблей. И куда более дешевых в обслуживании. И их не так жалко, если что.

А с третьей стороны, Англия усиливает Японию серьезным кораблем, который будет ей совсем не лишним. Линкор есть линкор. США наверняка в курсе и сделку одобрили. И у себя убрали занозу, и России ее воткнули. Теперь хочешь не хочешь, а о переводе части кораблей на Дальний Восток русскому Адмиралтейству придется очень серьезно думать, и это при том, что активно формируется и комплектуется кораблями Северный флот. А флот у России не резиновый.

В добавок к этому можно прогнозировать продажу Японии части непосредственно британского флота, что с учетом действующего военного союза между Британией и Японией облегчает финансовую ношу Англии по содержанию большого флота, но не уменьшает количество вымпелов в совместном с японцами флоте.

Павел Алексеевич встал из-за стола и, сладко потянувшись, подошел к окну. Старые улочки Орлеана, императорской столицы Франции. Париж, судя по всему, еще долго будут восстанавливать. Немцы, которые по мирному договору должны восстановить и сам город, и разрушенную ими Эйфелеву башню, никуда не торопились, воспользовавшись тем, что сами городские власти и прочая интеллигенция никак не могут согласовать вопрос о том, по какому плану он должен быть восстановлен. Одни с пеной у рта требовали вернуть тот, старый добрый Париж, который так дорог сердцу каждого просвещённого европейца, другие кричали, что старый добрый Париж построили, фактически снеся весь центр города, так зачем нам восстанавливать новодел, как выразился по этому случаю наш государь. Мол, давайте построим новый, лучший город, Париж нашей мечты. Ну и так далее. Французы ссорились, немцы ходили и посмеивались.

Точно такой же нерешительностью и противоречивостью страдала и внешняя политика Франции. Она металась между крайностями, упрямо отказываясь признать тот факт, что разоренная Великой и последовавшей за ней гражданской войной Франция фактически перестала быть великой державой.

С французами заигрывали все. Британцы очень хотели дополнить союз с Японией ресурсами и численностью населения Франции. В Орлеане скептически к этому относились, будучи уверенными, что, как и в прошлый раз, британцы постараются их использовать в качестве пушечного мяса, а потом отнимут под любым предлогом самые сладкие французские колонии.

Германия также делала тонкие намеки, предлагая присоединиться к Нордическому Союзу. США предлагали вступить в Союз Запада, Новоримский же Союз вел осторожные переговоры о некой форме ассоциативного членства.

Под окнами миссии прошла группа немецких солдат в форме инженерных войск. Они восстанавливали разрушенное германской бомбардировкой здание напротив. Немцы никуда не торопились. Делали все добротно, как для себя. Впрочем, именно для себя они это и восстанавливали.

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. КАБИНЕТ ЕГО ВСЕВЕЛИЧИЯ. 7 мая 1919 года

– Здравствуй, Оленька. Как доехала?

Я обнял и поцеловал племянницу в щеку.

– Здравствуй, дядюшка. Очень волнуюсь за Кароля. Он просил передать тебе срочно письмо.

Киваю, оборачиваюсь к Мостовской. Та четко прикладывает руку к козырьку форменной фуражки:

– Здравия желаю, ваше императорское всесвятейшество и величие! Ваше повеление выполнено! В пути сломался наш автомобиль, и мы были вынуждены задержаться на сутки. Других происшествий нет.

– Благодарю за службу, Ольга Кирилловна. Объявляю вам три дня отпуска.

– Честь в служении на благо Отчизны!

Ладно, представляю, как ей не терпится увидеть сына после стольких месяцев разлуки.

– Вы свободны. Если не ошибаюсь, мальчики в бильярдной.

В глазах той, что когда-то была моей, вспыхнули огоньки радости, и я ее с миром отпустил.

«Моей была?» Да, такой вот парадокс.

Нам подали чаю и к чаю, мы заняли свои кресла.

– Ну что, Оленька, видишь, как удачно с машиной получилось, так что ты добралась под надежной охраной и с ветерком.

Та покачала головой.

– Это Кароль повелел сломать машину. Хотел задержать баронессу на сутки, чтобы уговорить меня уехать