Русская война 1854. Книга вторая - Антон Дмитриевич Емельянов

спросили, как я угадал развитие ситуации. Я рассказал про теоретические и реальные характеристики винтовки Энфилд. И это был просто пример того, как думаю я и как думает все новое поколение русских офицеров.

— Что вы имеете в виду?

— Мы не собираемся отправлять своих солдат на убой исключительно в рамках написанной еще до боя диспозиции. Первая колонна марширт, вторая колонна марширт…[2] Эту позорную практику мы смогли изжить в себе благодаря Лейпцигу и Аустерлицу. Теперь наши офицеры и генералы стараются думать. До боя, во время боя, после боя!

— Не понимаю…

— А вы попробуйте. Есть винтовка Энфилд во всем многообразии ее характеристик, есть наш литтихский штуцер, есть гладкоствольные ружья. Есть флот, есть артиллерия и ракеты. Есть каждый наш и ваш солдат со всей его экипировкой, опытом и осознанием того, за что он сражается. Вот если все эти вещи сложить, понять, как они влияют друг на друга, то только тогда и можно придумать план на бой. Ну или предсказать, как будет развиваться конфликт.

— Мне кажется, что столько всего удержать в голове просто невозможно.

— Всего можно достичь упражнением, — я улыбнулся. — И талант полководца определяется той глубиной, на которую его разум может охватить всю эту собранную и систематизированную информацию.

— Вы хотите сказать, что вся русская армия думает и сражается подобным образом?

— Пока нет, — я развел руками. — Но я хотел показать вам, куда мы движемся. Какими станем уже скоро. На земле, в море, в небе…

* * *

Рассел ушел, потирая виски и на ходу читая сделанные во время разговора записи. Я же остался на своем месте.

— Вы меня ждали? — по лестнице поднялся Дубельт и занял кресло, где еще недавно сидел журналист. — Тоже какие-то сложные умственные упражнения помогли догадаться?

— Мой денщик, Ефим, приглядывал за домом и доложил, что вы заняли комнату прямо под крышей, — я не стал делать тайны из такой мелочи. — Вот я и подумал, что это не просто так. И как вам разговор?

— Скажу честно, поначалу возникло желание выйти и пустить вам пулю в лоб.

— Но вы сдержались?

— Представил, как подобный материал будет читаться англичанами: и лордами, и работягами из доков. Как будет беситься Наполеон, когда осознает, что его уже в который раз обходят и информация, и интересные предложения. А еще я помню, как вы объясняли свои ответы для чужой газеты после прошлого интервью — суть ведь осталась той же. Показать свою силу и заставить врагов сомневаться.

— И все? — я не удержался от этого вопроса.

— А еще в отличие от рыжего ирландца я знаю, как все на самом деле устроено в нашей армии, — Дубельт усмехнулся. — И я правильно понимаю, что все сказанное было посланием не столько лондонской публике, сколько еще и нашему императору.

Я просто кивнул. Увы, у меня не так много возможностей, чтобы упускать шанс донести какие-то важные мысли на самый верх.

Дубельт некоторое время молчал. Потом, так ничего и не сказав, поднялся и двинулся обратно к лестнице. Лишь в последний момент он остановился и обернулся.

— Не знаю, что именно из сказанного вами напечатает британец, но лично я передам императору полную версию. Вас услышат. Только… Узнайте все же, где империя строила каждый из своих кораблей.

Неожиданно. Я запомнил это пожелание, а пока… Я благодарно кивнул генералу третьего отделения и вот теперь уже окончательно расслабился и откинулся на спинку кресла. Не знаю, почему Дубельт решил рассказать мне о своем решении и почему вообще принял его. Может, дело в нашем соглашении об охоте за предателями, а может, он просто поверил мне. Не знаю, но буду ждать, что же принесут мне в будущем эти разговоры.

Ждать и работать сам!

Я собрался, сжал кулаки, напрягая мышцы, а потом резко вскочил на ноги. Надо еще столько всего успеть!

* * *

Джеймс Томас Браднелл примерил перешитый по его приказу теплый свитер. Проклятый холодный ветер пробирал до костей. И дело тут не в пятидесяти семи годах, которые должны были стукнуть через пару недель — здесь мерзли и старые, и молодые.

— Мой лорд, — слуга поклонился. — Мы все сделали, как вы просили. Расширили ворот прямо под крой мундира. Теперь можно надевать его снизу, и со стороны никто ничего не заметит.

Лорд Кардиган, носивший этот титул уже почти двадцать лет, кивнул. Действительно хороший получился свитер, и при этом никаких нарушений. Его кавалерия, как и раньше, будет выглядеть идеально[3].

Мимо, даже не повернувшись и сделав вид, будто никого не заметил, прошлепал шотландец из 93-го стрелкового. Его правый сапог, как и у многих уже, успел прохудиться и щеголял неровными заплатками. Лорд Кардиган подумал, что шотландцы всегда были ушлыми ребятами, которые всегда что-то придумают. Тем не менее, спускать неуважение он не собирался, сделав себе мысленную пометку поговорить с их командиром, Колином Кэмпбеллом.

— И, мой лорд, — слуга снова подал голос, — вас искал генерал-майор Лукан.

— Зять хочет поговорить со своим шурином, — Кардиган прищурился.

Отношения у них с Джорджем не сложились. Тот слишком много возомнил о себе, не сделав при этом ничего достойного. И что особенно раздражало лорда Кардигана, его непосредственный начальник даже не пытался. Как командир всей английской кавалерии он совершенно ей не занимался, и если бы сам Джеймс не взял на себя экипировку своих эскадронов, то во что бы они превратились?

Он за свой счет купил легкие кирасы, лично оплачивал овес для лошадей и дополнительный паек для всадников. И многим, как ни странно, это не нравилось. Тот же лорд Раглан, командующий всем корпусом, почему-то считал, что он подкупает таким образом молодых представителей высоких семей, чтобы использовать потом этот политический капитал.

Возможно… Лорд Кардиган не стал обманывать сам себя. Возможно, в будущем он действительно воспользуется этими связями, но не ради власти, а чтобы разобраться с тем хаосом, что творился в стране. После того, как уже старый лорд увидел в небе русские летающие корабли, в его голове поселилась мысль, что, возможно, Британия движется не туда. И все эти идеи Дизраэли, с которыми носятся очарованные юнцы — не более чем утренний туман, которому пришло время уйти.

* * *

— Степан! — ору я через трубку.

— Работает, ваше благородие! — отвечает казак, лежа на месте