Терракотовые пески - Вайолет Уинспир

Глава 8

Буквы прыгали у Жанны перед глазами. Она бросила попытку читать и позволила мягкой дреме овладеть ею. Задремав, девушка вдруг почувствовала, как что-то, коснувшись ее ноги, поползло по платью. Она проснулась и в ужасе уставилась на черное насекомое с кривыми ножками, которое карабкалось вверх по шифону ее юбки. Она никогда не видела такого страшилища и поэтому закричала что есть мочи, инстинктивно стряхнув непрошеного гостя.

Дон Рауль в мгновение ока проснулся и вскочил на ноги.

— Что случилось? — призвал он к ответу.

— Скорпион… огромный, черный!

Нахмурившись, он посмотрел на нее, потом перевел взгляд на насекомое, ковыляющее в сухую траву, и расхохотался:

— Это сверчок… в пустыне они крупнее, чем обычно.

Жанна остолбенела.

— Нечего смеяться! Мне он показался очень страшным, такой черный, ног столько! Я думала, что сверчки маленькие, бледные, симпатичные, как игрушки.

— Если бы это был черный скорпион и вы бы его побеспокоили, он мог бы ужалить. Увидев скорпиона, надо сидеть очень тихо и ждать, пока он отползет, а не орать, размахивая руками.

— Легко сказать. — Она все еще дрожала. — Вы привыкли к насекомым, которые населяют пустыню, а я их не знаю.

— К тому же вы женщина, — проворчал он. — Я понимаю: вас страшит безобразное. Но если когда-нибудь возле вас появится скорпион, не впадайте в панику. Укус черного скорпиона смертелен, укус других лишь вызывает жар.

— Мужчины всегда презирают женские страхи. Вы вообще ничего не боитесь?

Он немного подумал, прежде чем ответить:

— Я страшусь потерять то, что мне действительно дорого. Тут я просто в дьявола превращаюсь. Хотя вы, похоже, уже сейчас считаете меня его родственником?

— Смеетесь над моей неопытностью? Довольно жестоко с вашей стороны.

— Думаю, что лучше смеяться над ошибками, чем лелеять их. Пустыню надо встречать лицом к лицу, и когда вы успокоитесь, то почувствуете ее очарование, а со временем и полюбите ее. Так бывает, когда вы первый раз в жизни танцуете. Сначала спотыкаетесь, а потоп попадаете в ритм. Горькое нужно пробовать до тех пор, пока оно не станет сладким. Таковы реалии жизни.

— Я совсем не хочу, чтобы со мной нянчились, сеньор. Но я не встречала человека, который бы так не хотел сочувствовать другому.

— Боюсь, мы оба склонны забыть, что почти не знаем друг друга. Я должен многое понять в вас, а вы во мне. Мы не попадем в ритм, ни разу не сбившись.

Она отрицательно покачала головой. Интересно, разглагольствовал ли бы он так, если бы это по ноге драгоценной Рэчел пополз жирный черный сверчок?

Солнце по-прежнему горело в небе, чудовищная жара все еще правила днем, но дон Рауль вдруг начал собирать корзину, подушки и коврик.

— Нам нужно двигаться дальше, жара скоро начнет спадать. Проедем еще часов пять, прежде чем остановимся на ночлег.

— Покоряюсь без слов, сеньор.

Он, подняв бровь, бросил на нее чуть удивленный взгляд:

— Интересно, что значат эти слова? О чем вы на самом деле думаете, так невинно глядя на меня? Правы те, кто уверяет, что светская женщина — это зеркало, которое только отражает окружающих. Вы же — озеро, все скрывающее под своей гладью.

— Вы говорите так, будто у меня есть тайны, сеньор. Что мне скрывать?

— Это-то и интересно, — пробормотал он.

Несколькими минутами спустя они отъехали от скалы, оставив на песке лишь свои следы. Жанна подумала, что никогда не забудет это место. Именно тут он сказал, что превращается в дьявола, когда теряет то, что ему дорого. Она тайком взглянула на его профиль. Рауль не догадывается, что она полюбила его, ему и не следует об этом знать. Когда он до нее дотрагивается, она не должна показывать своих чувств. Должна сопротивляться, чтобы сохранить хотя бы свою гордость. Предать себя — это ужасно. Ее всего лишь наняли поносить его кольцо. Она потребовалась ненадолго, чтобы развлечь принцессу… Такое понятие, как любовь, в эту сделку не входит.

Примерно через час в небе начали появляться розово-золотые полосы. На песок упали бархатные тени, и Жанна почувствовала желанную прохладу. Следующие несколько миль они миновали без жалобных вздохов мотора. Казалось, что с сумерками открылись поры земли.

— Скоро вы поймете, почему я считаю пустыню красивой, — пообещал дон Рауль. — Почему люди увлекаются ею, забывая о том, как она жестока.

Жанна уже чувствовала магнетизм пустыни. А затем раздался печальный звук, и ощущение волшебства усилилось. Сердце Жанны забилось сильнее. Совершенно неожиданно стала видна деревня, приютившаяся у подножия холмов. Завораживающий звук издавала флейта, на которой играл мальчик-пастух, сгонявший по склону овец. Дон Рауль остановил машину, и они долго наблюдали, как коротконогие овцы, блея, собираются вокруг машины. В тени примитивных домов были разожжены костры, женщины в длинных одеждах готовили пищу на огне. Вокруг бегали дети, лаяли собаки. Кто-то бил в барабан. Пастух и его стадо продолжили свой путь вдоль тропинки, которая вилась между домов из обожженных глиняных кирпичей.

Они поехали дальше, и Жанна чувствовала на себе взгляды загадочных темных глаз. Казалось, они переместились в прошлое и видели людей, живших в библейские времена.

— В пустыне все меняется медленно, — прочитал ее мысли дон Рауль. — Жизнь здесь подобна пальме, корни которой теряются в веках, а верхушка кажется всегда молодой. В пустыне мы не пытаемся разгадать тайны рассвета и заката, жизни и любви. Это часть книги жизни. В городах время несется, возникают и исчезают друзья, ценности там более преходящи. Здесь ценятся лишь те вещи, которые не загромождают шатер: большой красивый ковер, медная лампа, пара роскошных глаз.

Его слова тронули Жанну. Она считала дона Рауля светским человеком, ищущим лишь удовольствия и не желающим заглядывать в будущее. Она ошибалась. В его душе жила любовь к пустыне и населяющим ее людям. И здесь он волновал ее воображение значительно больше, чем в роскошном ресторане.

— Вы начинаете чувствовать шарм пустыни, — заявил он. — Вижу по вашим глазам.

Жанна тут же встревожилась: вдруг он увидит в ее глазах больше, чем она хотела бы показать? Она заставила себя отвернуться и буквально утонула в красоте пустынного заката. Фантастическая смесь цветов, солнце, играющее золотом в темнеющем небе! Не отсюда ли берет свои чудные оттенки радуга? Этот взрыв цвета вдохновляет тех, кто красит шелк в разные тона? Это реальность или мираж — потрясающая красота розово-золотистого, нежнейшей зелени и голубизны?

— Это не просто красиво, — пробормотала ошеломленная Жанна. — Все полно жизни, а солнце между тем умирает.