Карусель - Белва Плейн

Проходившая мимо их столика пожилая пара улыбнулась Роксанне. Мужчина задержал на ней взгляд чуть дольше жены. Этого и следовало ожидать: красотой надо восхищаться. «Вот если бы меня сейчас увидел Йен», — подумал Клайв и осмелился спросить:

— Надеюсь, ты не спешишь домой?

— Нисколько.

Они вышли на лужайку перед отелем, сели в шезлонги. Было тихо, не шумели машины, стихало к ночи даже пение птиц. Шезлонги стояли так близко, что их деревянные подлокотники соприкасались; соприкасались и руки сидевших. И когда Клайв накрыл ладонью руку Роксанны, она не отдернула ее, не убрала. Минуту спустя его ладонь скользнула ниже, и он завладел ладонью девушки. Их пальцы переплелись, Роксанна направляла его движения, отчего сердце Клайва забилось быстрее.

Может ли он? Захочет ли она? Одно неверное движение спугнет ее. Он гадал, стоит ли рискнуть. Раньше ему везло только с отчаявшимися женщинами. Но эта вряд ли была отчаявшейся! Он жалел, что не знает, как поступить. Веселость Роксанны, которая так и била из нее ключом за ужином, исчезла. Клайв испугался, что она заскучала.

— Как здесь тихо, — пробормотал он, потому что нужно было что-то сказать. — Вряд ли здесь много постояльцев. Тут наверху, между прочим, есть комнаты.

— Ты когда-нибудь здесь останавливался?

— Один мой друг тут ночевал, — солгал он. — Сказал, что здесь достаточно комфортабельно, простая деревенская гостиница.

— Люблю деревню. Мне бы следовало родиться фермерской дочкой.

— Правда? Не представляю тебя в такой роли.

— А какой ты меня представляешь?

— В более оживленном месте, чем ферма. Хотя я, наверное, не могу судить. Я недостаточно знаю тебя, чтобы судить.

— Пока — да. Когда ты узнаешь меня получше, то поймешь, что я могу быть счастливой везде. Я нетребовательна. Посели меня здесь, и я полюблю это место.

— Ты хочешь сказать, что с удовольствием осталась бы здесь на выходные?

— Да.

К этому моменту сердце Клайва неистово колотилось, его биение отдавалось в висках. Ресторан покинула последняя пара, отъехал последний автомобиль. Было уже почти совсем темно. Если бы знать, может ли он рискнуть…

— Пожалуй, уже поздно ехать домой. — Голос Роксанны прозвучал сонно.

— Ты дремлешь?

— Не столько дремлю, сколько устала. Не отказалась бы принять горизонтальное положение.

Он помолчал и наконец осмелился:

— Домой путь неблизкий. Я бы не против остаться здесь до утра, если ты не возражаешь.

— Отличная идея, Клайв.

И внезапно, когда ее пальцы сжались, он понял, что они все это время держались за руки. Вскочив, он помог ей подняться и сказал:

— Нам нужен какой-то багаж. Иначе это как-то странно. У меня в машине есть небольшой саквояж, правда, пустой.

Затем он подумал, что она, возможно, захочет отдельную комнату, хотя, вероятно, и нет. Сейчас все-таки 1990 год.

Эти слова он повторил через несколько минут, после того как седая дама за стойкой регистрации окинула их взглядом. Закрыв дверь номера, он рассмеялся.

— Ты видела ее лицо? Мне очень хотелось сказать: «Эй, леди, на дворе девяностый год. Вы ошиблись веком».

И тут же подумал, что взгляд ее был полон любопытства и недоумения: «Красавица и я рядом».

В комнате было очень мило: вязанные крючком коврики, два кресла-качалки и викторианский сундук. Кровать недавно застелена, белые, до хруста накрахмаленные простыни. Клайв посмотрел на нее и, ощущая неловкость, сел в одно из кресел.

Взглянув на Клайва, Роксанна рассмеялась и объяснила свой смех:

— Я смеюсь, потому что у меня нет даже зубной щетки, не говоря уже о ночной рубашке. Ну не смешно ли?

Думая, что он понимает ее смущение, Клайв предложил выключить свет.

— Если только ты сам хочешь, — сказала она, снимая рубашку. — Что до меня, я за естественность. Ничего не скрываю.

Лифчик на ней был черный, кружевной. И пока он сидел и смотрел, она сняла джинсы. Под ними оказались черные кружевные трусики-бикини.

— Ну вот, — сказала Роксанна. — Это последнее. Снимаю.

Он никогда не видел такой красавицы, никогда не думал, что женщина может быть так прекрасна. Слова застряли у него в горле.

Когда Роксанна легла на кровать, слабый свет лампы, горевшей на ночном столике, окрасил ее кожу нежно-розовым цветом. «Сливочно-розовая, — подумал он, вставая с кресла, — как лепестки камелии, влажная, как они, но совсем не такая холодная. Нет, теплая. Горячая. Жгучая». Он выключил свет.

— Тебе было хорошо? — спросил он наутро.

— Дурачок! — воскликнула она. — Ты же знаешь, что хорошо.

Ему понравилось, как она назвала его дурачком и взъерошила ему волосы. С любовью. Сначала страсть, потом привязанность, а потом снова страсть.

— Повторим?

— Дурачок. Конечно. А как же иначе?

Восхитительный день! Любовь утром, в свете солнца. Он не мог поверить в происходящее. Он получил Нобелевскую премию, его короновали на царство. Он не узнавал себя.

На обратном пути, в машине, он спросил:

— Мы повторим?

— Что? Сейчас? — спросила она, притворившись, как он понял, что не поняла его.

— Да нет же, дурочка, — ответил он.

— Милый, я знаю, о чем ты спросил. И ты знаешь, что я снова это сделаю. Это было чудесно. Но, — перешла она на серьезный тон, — ты должен мне пообещать, чтобы никто ничего не узнал, даже случайно. Мой отец очень религиозный. Трудно представить, что человек с таким характером может быть религиозным, но это так. И очень подозрительный. Я скажу, что эту ночь провела у подруги, надеюсь, сойдет. Обычно сходит.

Клайв почувствовал мгновенный укол ревности. Сколько у нее было мужчин до него? Но у него не было права оглядываться назад. В расчет берется только настоящее.

— Ты… — нерешительно начала Роксанна, — ты дома никому про меня не сказал?

— Я? Конечно, нет. Я самый неболтливый человек на земле.

Она с облегчением вздохнула:

— Хорошо. Все это касается только нас. Тебя и меня.

Глава 8

Июнь 1990 года

Он отдаст все, все на свете, лишь бы снова пережить эти ощущения. «Она меня околдовала», — думал Клайв после той ночи и после нескольких других, стремительно последовавших за ней. Они остановились на две ночи, на входные, в той же гостинице, а потом провели три недолгих вечера в гостинице недалеко от города.

Роксанна волновалась из-за отца и близости дома, и Клайв храбро заявил, чтобы она ни о чем не беспокоилась, он сумеет ее защитить.

Он защитит ее… Она заполняла его мысли в постели, в машине, за рабочим столом в офисе. Ее образ стоял перед глазами, и Клайв прекрасно знал, что имя этому колдовству — влюбленность. Люди обычно невысоко ценят любовь с первого взгляда. Однако совсем недавно он прочел полунаучную статью, где утверждалось, что любовь с первого взгляда может продлиться столько же, сколько и любовь с сотого взгляда.