Наша любовь - Виктория Плэнтвик

Последний кусочек головоломки под названием «Джейн Лоу» встал на место. Неудивительно, что социальные запреты для нее ничего не значат! Светская бабочка перепархивает с цветка на цветок не потому, что глубокие чувства ей чужды, а потому, что и душой и телом она принадлежит сцене. И только сцене!

– Если я не смогу больше играть, если перестану быть актрисой Джейн Лоу, что мне останется? Родители подарили мне эту поездку как средство к спасению, но от себя не убежишь...

– И ты понятия не имеешь, кто такой этот поклонник?

О, если бы она могла доверить Стиву чужую тайну! Какое это было бы облегчение!

Но этого Джейн не могла себе позволить. Она назовет имя Томаса, и Стив непременно спросит, почему актриса не обратится в полицию. Захочет узнать, откуда Джейн известен ее преследователь.

Не может же она сказать, что Томас – незаконнорожденный сын Элизабет Стерн, отданный ею в детский дом? Элизабет умоляла не разглашать ее тайну. Она так и не призналась мужу в горькой ошибке, омрачившей ее прошлое, и пришла в ужас, когда взрослый сын каким-то образом выследил ее и предстал перед ней в супермаркете.

На протяжении нескольких недель Элизабет разрывалась между любопытством и страхом: беспомощный малыш, от которого ей пришлось отречься, превратился в угрюмого взрослого. Она панически боялась, что настойчивые попытки Томаса войти в ее жизнь воскресят позор ее юности, скандальная история всплывет и повредит ее браку, карьере мужа... Чувство вины усилилось, когда Элизабет обнаружила, что усыновившая Томаса семья не относилась к разряду благополучных: супруги разошлись, когда мальчику исполнилось пятнадцать.

Пытаясь успокоить Томаса и собственную совесть, Элизабет согласилась время от времени навещать молодого человека в его квартире. Но чем больше она узнавала сына, тем больше ее тревожило его странное поведение. Элизабет узнала, что Томас стоит на учете в психиатрической клинике, и худшие страхи ее подтвердились, когда она своими глазами увидела квартиру и поняла, какое место в жизни Томаса занимает культ любимой актрисы. Томас нигде не работал: ему платили небольшое медицинское пособие, однако в шкафу у него хранилась масса дорогой женской одежды, от платьев до нижнего белья, все – размер Джейн. В ванной на полочке рядом с бритвой стояла ее любимая косметика и парфюмерия. Пометки в отрывном календаре с портретом Джейн воспроизводили дни актрисы по минутам. А когда Элизабет обнаружила еще и черновики писем, она пришла в ужас при мысли, что может случиться, если Томас попадет в беду и окажется в центре внимания прессы.

Вот и все, что знала Джейн. К тому моменту, когда Элизабет явилась к ней в номер, несчастная женщина довела себя до такого состояния, что успела только выплеснуть, как одно рыдание, все вышеизложенное. А затем с ней случился сердечный приступ, и миссис Стерн рухнула на пол, отчаянно хватая ртом воздух...

Гостья явилась на два часа раньше назначенного срока, и Джейн, только что вышедшая из душа, встретила ее в купальном халате. Когда начался приступ, актриса попыталась оказать первую помощь, но мало в этом преуспела. Невзирая на боль, Элизабет отчаянно пыталась что-то сказать и успокоилась только тогда, когда перепуганная Джейн пообещала, что ни словом не обмолвится о Томасе, пока не получит на это разрешения самой миссис Стерн.

Вот ведь ирония судьбы: для того, чтобы доказать свою порядочность, Джейн должна нарушить данное слово!

– Я знаю, что этот человек психически неуравновешен, – вздохнула она, от души надеясь, что Стив не заметил ее смятения.

– Тогда почему ты не примешь меры? – возмутился он.

– Я... Мне, видишь ли, немного жаль этого парня, – призналась Джейн.

Пряный запах одеколона защекотал ей ноздри – это Стив наклонился к самому ее лицу, обхватив руками ее бедра. Любой прохожий принял бы их за влюбленную парочку.

– Тебе его жаль?

Снисходительность Джейн вызвала в молодом бухгалтере бурный протест. Точно так же некогда отреагировал и Фил.

– Ему не нужна твоя жалость, Джейн. Его необходимо остановить, пока он не причинил вреда тебе или себе самому.

Джейн поежилась.

– Знаю. – Она состроила гримаску. – Брат предложил мне обзавестись телохранителями.

– И ты, разумеется, отказалась! – воскликнул Стив.

Она вызывающе дернула плечом.

– За мной и так народ табунами ходит. Если одержимый поклонник попробует меня похитить, журналисты окажутся на месте происшествия раньше злоумышленника!

– И упустят шанс сделать классный репортаж? Помяни мое слово, они отойдут в сторону и включат кинокамеры, – мрачно возразил молодой человек. – Тебе повезло, что всплыла эта скандальная история со Стернами: благодаря ей к тебе приковано внимание общественности. Хоть минимальная, а защита!

Глаза Джейн вспыхнули: уж от Стива-то она не ожидала такого цинизма!

– По-моему, радоваться тут нечему. Миссис Стерн серьезно больна. Она в реанимации, знаешь ли!

– Миссис Стерн? – повторил он. Брови насмешливо взлетели вверх. – Какое официальное обращение! А ведь речь идет о женщине, которой ты назначаешь тайные встречи! Разве вы не зовете друг друга по имени?

Язвительное замечание задело Джейн за живое.

– Это была единственная тайная встреча, черт тебя побери! – выпалила она. – Я видела миссис Стерн впервые в жизни!

Волнение молодого человека улеглось словно по волшебству.

– Должно быть, ты очень испугалась, когда начался приступ. – Теперь голос его звучал ровно и почти бесстрастно.

Джейн понурилась и закусила губу, вспоминая свои действия в тот момент.

– Не могу избавиться от чувства вины, хотя всю эту историю затеяла не я... – Она настолько погрузилась в воспоминания, что не заметила, как напрягся Стив. – Мне еще не случалось наблюдать сердечный приступ. Я ничего не могла поделать! Ужасно, невыносимо! Ненавижу это чувство беспомощности.

– Мне оно знакомо.

– Неужели?..

Джейн подняла голову: в угрюмом взгляде Стива читалась такая незащищенность, что сердце у нее заныло. Не раздумывая, она подалась вперед и ласково коснулась ладонью его щеки. Стив замер, вгляделся ей в глаза, затем опустил взгляд на розовые, чуть припухшие губки, и у Джейн вдруг снова перехватило дыхание.

– Стив?..

– Что? – Голос его прозвучал хрипло.

– Я думаю...

– Что? – Он резко повернул голову и прижал женскую ладонь к своим губам, впивая сладостное благоухание ее кожи. Глаза зловеще вспыхнули, детская незащищенность во взгляде исчезла, осталась мрачная настороженность. – Так что ты думаешь, Джейн?