Наша любовь - Виктория Плэнтвик

Наконец-то нахал соизволил принять пристыженный вид.

– Не более одного-двух раз. Впрочем, в детстве я немало упражнялся в серфинге – ну, знаешь, скольжение на прибойной волне... Мы жили у моря, и я состоял в местном серфинг-клубе. Тогда-то я и увлекся троеборьем.

Серфинг-клуб! Джейн стиснула зубы, вспоминая, как давеча учила его балансировать на доске...

– Полагаю, на жаргоне троеборцев «один-два раза» означает, что ты всего лишь прокатился из конца в конец по Тихому океану! – предположила она, и каждое слово ее дышало сарказмом. – Итак, вчера ты меня разыгрывал!

– Ну, немного, – признался он, вставая.

Джейн обожгла его испепеляющим взглядом. Казалось, что ее лимонно-желтые шорты и топ вот-вот задымятся – столь яростное пламя бушевало в ее груди.

– Око за око, Дженни. Ты потешалась за мой счет с самой первой нашей встречи, – заметил молодой человек. – Кстати, ты меня не спрашивала, увлекаюсь ли я спортом. Я же сказал тебе, что моя жизнь очень насыщенна. Но тебя интересовала только причастность к массовой культуре.

Джейн терпеть не могла, когда Стив прибегал к логике.

– Для троеборцев спорт не увлечение, – возразила она. – Я читала об этом. Они одержимые маньяки.

– Только не я. Для меня троеборье – просто хобби. Развлечение, не больше.

– Развлечение? – Джейн уставилась на него во все глаза, гнев уступил место ужасу. Бедненький! Тоже мне забава – целыми часами истязать себя в спортивном зале! Неудивительно, что ни для чего другого времени у него не остается.

– У тебя такой вид, словно я только что сознался в невесть каком извращении! – Стив лукаво усмехнулся. – Попробуй как-нибудь сама, Джейн, – по крайней мере, бег. Ни один наркотик не дает такой эйфории.

– Наркотиков я не пробовала, так что сравнить все равно не смогу, – презрительно фыркнув, сообщила она, попутно развенчивая еще один миф о ней «желтой» прессы. – А что до эйфории, игра на сцене в этом отношении ни с чем не сравнится.

– В таком случае, тебе, наверное, сейчас несладко приходится. Как насчет симптомов «отвыкания»? – отшутился Стив, не догадываясь, сколько правды заключено в его словах. Он критически оглядел белые кроссовки спутницы. – Слушай, поскольку ты меня отвлекла, давай пробежимся вместе вдоль пляжа?

– Ха! Я что, похожа на мазохистку? Ты же меня уморишь!

– Темп задашь ты, – настаивал Стив. – Давай-давай, если беременность твоей сестры так на тебе сказывается, лишние упражнения не помешают.

Нет, Джейн вовсе не собиралась принимать это приглашение. Как же так случилось, что спустя полчаса она обессиленно приникла к стволу пальмы, отчаянно хватая ртом воздух?

– Тебя тошнит? – заботливо осведомился Стив.

– Это не утреннее недомогание, это адская усталость! – прохрипела Джейн, едва переводя дыхание. – Я же сказала, что ты меня уморишь.

– Но я подстраивался под твой темп...

– Ну да, а я просто-напросто выпендривалась! – убито созналась она.

– Что, дыхания не хватает? Попробуй-ка вот так... – Стив встал рядом и, завладев руками спутницы, рванул их вверх, так что той поневоле пришлось выпрямиться и расправить плечи. – А теперь дыши медленно и глубоко, а не прерывисто и часто.

Боль в груди тут же прошла, и Джейн обнаружила, что еще способна шутить.

– Теперь ты не возьмешь меня в команду?

– Мне следовало догадаться, что ты выкладываешься, но ты так хорошо держала темп, до тех пор пока не остановилась...

В голосе Стива слышалось искреннее раскаяние.

– Ты только теперь начал понимать, с какой великой актрисой имеешь дело?

Джейн склонила огненно-рыжую головку ему на плечо, ощущая щекой, как под загорелой кожей перекатываются мускулы. К глубокому ее прискорбию, сердце троеборца билось размеренно и ровно, а ее собственное неистово колотилось, словно пташка о прутья клетки.

– Ты хоть когда-нибудь бываешь самой собой или всегда подыгрываешь партнеру?

Джейн напряглась и попыталась высвободить руки.

– Кто бы говорил!

Горячее дыхание обожгло ей щеку; Стив снова заставил ее выпрямиться.

– Нет, подожди, пока сердцебиение не замедлится. Доверься мне: через минуту ты почувствуешь себя лучше.

– Довериться тебе? Как могу я доверять человеку, который морочит мне голову, который даже хобби свое тщательно скрывает! – парировала Джейн, прибегая к защите слов, поскольку состязание в силе она проиграла.

Железные пальцы сомкнулись на ее запястьях.

– Я Стивен Нортон. Ни за кого другого я себя не выдавал. В отличие от тебя.

– У меня были веские основания.

– Ты хотела избежать шумихи? Так ведь именно за счет рекламной шумихи ты и живешь!

Стив резко выпустил ее руки и, схватив за плечи, развернул лицом к себе. Тело его напряглось, брови угрожающе сошлись: похоже, она не на шутку рассердила своего подопечного – от его застенчивой неуверенности не осталось и следа.

– Репортеры здесь ни при чем, верно, Джейн? – хрипло выкрикнул он. – Я не настолько глуп. Думаешь, я не понимаю, зачем ты едва ли не силой навязалась мне в учителя? Ведь не только ради моего блага! Для тебя я развлечение, не больше, средство отвлечься от проблем... Ты спасаешься бегством, но от чего?

– Это неправда!

– Нет? Нет?

– Нет! – Джейн опустила взгляд, хотя в данный момент говорила чистую правду. Стив значил для нее куда больше!

– Твой искрометный талант слепит взор, так что тени различить невозможно, – тихо проговорил Стив. – Что за тени тебя осаждают, Джейн? От чего или кого ты скрываешься?

Гипнотический взгляд темных глаз лишал ее воли. Джейн казалось, что под ногами у нее разверзлась черная бездна, и однако же она не боялась, зная, что Стив непременно ее удержит, не даст упасть; он надежный, как скала. Должно быть, у него есть право задавать вопросы, и если она ответит, то сама поймет то, что до сих пор оставалось для нее загадкой.

И она рассказала о лавине подарков и писем от неизвестного поклонника, о ее попытках закрыть глаза на тревожные симптомы, что проявлялись все отчетливее в ухаживании Томаса. На этот раз Джейн не пыталась обратить дело в шутку и, подбодренная вниманием Стива, взахлеб поверяла ему свои тревоги и сомнения, лишившие ее способности играть на сцене.

– Всю жизнь я мечтала быть актрисой! – восклицала она. – В этом смысл моей жизни!

– Ты хочешь сказать, что всерьез способна воспринимать только театр, – заметил Стив.

Последний кусочек головоломки под названием «Джейн Лоу» встал на место. Неудивительно, что социальные запреты для нее ничего не значат! Светская бабочка перепархивает с цветка на цветок не потому, что глубокие чувства ей чужды, а потому, что и душой и телом она принадлежит сцене. И только сцене!