Сирены жаждут любви - Кей Торп

– Не делай этого, – умоляюще сказала Зоя. – Он не стоит тебя. Потом, ты молода, тебе всего восемнадцать лет. Еще все впереди.

– Но я не хочу заводить детей слишком поздно. Моя мать была пожилой женщиной, когда я родилась, и посмотри, что вышло?

– Да ведь ей еще не было и сорока, – возразила Зоя. – Какая же это старость? Осложнения после родов бывают в любом возрасте.

– Но вероятность их куда меньше в девятнадцать или двадцать лет, – София упорствовала, что само по себе было необычным. – За кого же еще мне выходить замуж? Насколько я знаю, больше никто не просил моей руки у Алексиса.

– Речь идет совсем не о количестве претендентов, – Зоя присела, опершись руками на колени. – Ладно, ты не считаешь, что любовь имеет решающее значение, но мужчина должен хотя бы нравиться! В тот день, когда вы встречались с Орестесом, мне не показалось, что он тебе по душе.

На этот раз молчание явно затягивалось, наконец раздался легкий вздох.

– Не по душе. Слишком много о себе мнит, – неожиданно София хихикнула. – Вот с Ледой они были бы идеальной парой!

Зоя с нежностью подумала, что София совсем еще дитя. Только ребенку свойственно быстро переходить от уныния к радости. Хоть бы удалось отговорить ее связывать планы на будущее с Орестесом Антониу! Памятуя прежнее, Леда Казанцы относилась к тем, о ком сейчас Зое меньше всего хотелось думать.

Небольшой порт Камарес, расположенный в тихой скалистой бухте, с остроконечными луковичками куполов двух похожих церквушек казался мирным и спокойным – сезон только начинался. В июле и августе на острове оживет движение на дорогах, зашумят битком набитые туристами прибрежные бары и рестораны под сенью тамарисков, на рейде будут стоять прогулочные суда разного калибра; Зоя почувствовала сейчас себя очень уютно в этом уголке.

Они заняли два столика в таверне прямо у выхода из гавани на пляж. Отсюда были хорошо видны огни «Гестии», бросившей якорь в четверти мили от берега. По решению Алексиса все остались пообедать. Утром отправятся в дорогу.

Обе греческие пары достаточно владели английским и беседа велась в основном на этом языке. Зое было немного неловко, так как это было вызвано ее присутствием, но, несмотря на свои скупые познания в греческом, кое-как простые фразы вставляла. Специально выбрала место, чтобы не сидеть к Алексису лицом. Поддерживать разговор в беззаботной компании было трудно, требовалось дополнительное напряжение.

Сидящая прямо напротив нее Криста казалась совершенно спокойной, но внутренне сосредоточенной. Теперь уже Зоя не была уверена, что Дэвид разговаривал с ней по поручению Кристы. Во всяком случае, он не казался человеком, который потакает женским капризам. Однако дружеского расположения к нему Зоя не испытывала.

Блюда были изысканными, вино лилось рекой. Наевшись до отвала барабульки с салатом из мягкого сыра, смочив горло несколькими стаканчиками марочного «Берега Мелитона», бутылки которого торжественно принес по заказу Алексиса сам владелец ресторана, Зоя наконец отвлеклась от своих невеселых мыслей и в тот вечер прониклась духом бономии.

Представление началось спонтанно – один из местных жителей стал пощипывать струны бузуки, а другой затянул одну из тех песен, которые называют ребетика. В ней рассказывалось о блудном сыне, и у Зои выступили слезы на глазах. Она подумала, что стала совсем плаксой, и обрадовалась, когда песня подошла к концу.

Таверна постепенно наполнялась людьми; приходили все новые посетители, выносились дополнительные столики и стулья. Музыкантов стало больше, они внесли в атмосферу вечера еще большую радостную непринужденность. Неожиданно вскочил мужчина и начал исполнять сольный танец, не обращая ни на кого внимания; он плясал, глядя себе под ноги, вскинув вверх обе руки. Когда закончил, никто не аплодировал, да и он сам, наверное, на это не рассчитывал, снова вернулся на прежнее место и с ходу включился в оживленную беседу за столиком.

Зоя, охмелев, подумала, что ей безумно нравятся греки, когда они собираются вместе. У этого народа необыкновенное жизнелюбие и отсутствует склонность к умствованиям. Таким типичным греком для нее сегодня стал Алексис – его лицо было оживленным, когда он начинал говорить, смех звучал искренне. Она настолько любила его, что боялась думать об этом.

На яхту вернулись в предутренние часы. Зоя знала, что позже придет расплата за выпитое, но сейчас чувствовала себя в свободном полете.

Какое наслаждение лежать в постели, покачиваясь на волнах! Она вообразила: Алексис признается ей в любви, говорит, что не может жить без нее, что она для него самая желанная женщина в мире.

Она уже не соображала, в мечтах или в реальности существуют эти руки, которые обняли ее, губы, коснувшиеся ее губ – это не имело никакого значения. Она ответила жадным, жарким и самозабвенным поцелуем, подчиняясь всесильному желанию быть вместе с ним, стать его частью. От нежных и уверенных движений рук Алексиса тело затрепетало в ожидании. Она сгорала от любви и страсти.

Оба не заметили, как дверь в каюту приоткрылась. Голос Софии вернул их с небес к жестокой реальности.

– Мне показалось, что ты меня позвала, – начала девушка. – Ты… – слова застряли в горле, она поняла, что в постели двое. Лунного света, падавшего через иллюминатор, хватило, чтобы разглядеть, кто лежал рядом с Зоей. Его имя сорвалось с потрясенных и еще не поверивших в это губ: – Алексис, ты?

Она пулей выскочила из каюты, хлопнув дверью, прежде чем они опомнились. Мгновенно отрезвевшая и словно пораженная громом, Зоя лежала как мертвая, потом резко оттолкнула от себя Алексиса.

– Я должна к ней пойти, – задохнулась она. – Должна объяснить!

– Что объяснить? – спросил он на хриплой низкой ноте. – Она не ребенок. Прекрасно понимает, что здесь видела. Мне жаль, что она узнала о наших отношениях таким образом, но ничего не поделаешь.

– Ничего бы не случилось, если бы ты оставил меня в покое, я ведь просила тебя! – обвинила его Зоя со всей горячностью, которая во многом скрывала чувство собственной вины. – Молчишь?

– Несколько минут назад ты мне не сказала «нет», – послышался резкий ответ. – Сваливая вину на других, несчастью не поможешь, – он вскочил с постели, но замер в лунном свете, оглядываясь.

На нем был махровый халат из тех, что висели по паре – мужской и женский – в каждой каюте. Из-под халата виднелись босые ноги. Зоя пришла к выводу, что на Алексисе больше ничего вообще не было. У нее перехватило горло.

– В Сифносе есть аэропорт? – спросила она крайне расстроенным голосом, он повернулся и посмотрел на нее.

– Почему ты спрашиваешь?