Мартиролог. Дневники - Андрей Тарковский

Наверное, так просто наш Комитет эту работу мне не даст. Так что придется драться. К тому же следует позаботиться о работе на случай, если с «Фаустусом» затянется. Надо начать пробивать «Отречение».

Сегодня вечером едем в Юрьевец на день или два. Как-то не по себе, ведь я там не был тридцать лет. Как-то там окажется? У меня такое предчувствие, что все будет совсем не так, как тогда, много лет назад-когда мне было двенадцать лет. А может быть, и не следовало туда ездить, чтобы не лишаться еще одной иллюзии? Поздно, надо ехать.

Сегодня утром вернулся из Юрьевца. До Кинешмы мы ехали на поезде, дальше на такси. Было холодно, все было покрыто снегом. Юрьевец не произвел на меня никакого впечатления, как будто я там впервые. Я узнал и школу, в которой учился, и был около дома, где мы жили во время войны. За школой срыт песчаный холм, и на его месте сделали каток. Семеновская церковь окружена изгородью, на главной площади построено два уродливых новых здания — комбинат бытового обслуживания и горисполком (рядом со школой). На набережной снесена часть бульвара, вернее, весь бульвар, воздвигнута вдоль бывшей улицы и бульвара дамба, отгораживающая город от широко разлившейся Волги. Если мы будем там снимать, то несколько монтажных кадров к эпизоду, который мы, видимо, будем снимать в Коломенском.

Не надо было ездить в Юрьевец! Пусть бы он остался в моей памяти прекрасной, счастливой страной, родиной моего детства… Я правильно написал в сценарии для фильма, который сейчас снимаю, о том, что не следует возвращаться на развалины…

Как пусто в душе! Как грустно! Вот я потерял еще одну иллюзию. Может быть, самую важную для сохранения в душе мира и покоя. Хутор я ведь похоронил своей картиной.

Сегодня прочел список членов кинематографической секции по присуждению Гос. премий: С. Бондарчук, Герасимов, Кулиджанов, Солнцева, Ростоцкий. Завистливые бездарности. В общем, комментарии излишни. Я никогда в жизни не получу никакой премии, пока живы эти люди. Уж очень они меня не любят. Один Кулиджанов, быть может, не враг мне.

У меня уже накопилось два места, где можно снять прекрасную натуру: Владимир и Юрьевец.

Марина (сестра) — беременна уже пятый месяц. Саша работает вторым режиссером. Неужели они не понимают, что рожать еще кого-то им сейчас — невозможно. Мама больна, денег у них нет — какой-то абсурд. Да, не умен, конечно, Гордон, не умен.

На сегодняшний день название для фильма «ОТЧЕГО ТЫ СТОИШЬ ВДАЛИ?» — лучшее.

Течет с потолков во всех трех комнатах. Написал письмо Сизову. Единственная надежда, что он поможет получить квартиру в новом доме у студии. С обменом ничего не получается.

Название фильма! Никак не могу придумать ничего очень хорошего. Точного.

Очень плохо себя чувствую. Все болит, и нервы разгулялись. Завтра к врачу. А тут еще денег нет. И квартирные проблемы. И картина! Чем все это кончится?

Лариса была у Сизова. Насчет квартиры в «Мосфильмовском» доме, кажется, дела плохи. Если Сизов раньше сам предлагал, то сейчас он говорит, что если мне дадут квартиру, то на студии «будет революция». Что он, пошел на попятный? В общем, плохо дело с жильем. Квартира вся течет во всех трех комнатах. Очень бы хотелось разменяться, чтобы жить на Сретенском бульваре. Неужели проблема эта все-таки разрешится? Устал я. Скоро мне исполнится 42 года, а я до сих пор не имел своего дома.

Заполнял анкеты и писал биографию. Меня выдвинули на получение звания. Хватились! Нужны они мне! Наумов сообщил мне об этом тоном, по которому создается впечатление, что это он все устраивает. Все инстанции, кроме последней — секретарь (чего? кого?), — пройдены.

Был в театре у Марка Захарова. Решил ставить «Юлия Цезаря». Сам театр старенький. Сцена низкая. Сейчас я перечту все переводы, чтобы выбрать лучший, ибо тот, что я читал, сделан И. Б. Мандельштамом довольно серенько. Выверив текст, можно приступить к допискам и сокращениям. Привлечь Артемьева, а из художников — то ли Бойма, то ли Двигубского. Сон Жены Цезаря, которая просыпается в ужасе. Окровавленная нога Юлия. Музыка — электронная. Синтезатор. Аппаратура.

Завтра утром пойду к Ермашу насчет квартиры. Попрошу его помочь мне фондами Комитета в «Мосфильмовском» доме.

Был у Ермаша насчет квартиры. Обещал помочь. Чем? Как? Неизвестно. Говорил, что в первом квартале 1974 года будут восстановлены ежемесячные премии. Более того — они, якобы, еще значительнее — до 3-х окладов, и до 5-ти в завершающий месяц работы. Говорил о представлениях к званиям. О Натансоне сказал: «Натансона представили к званию, но я представление не подпишу».

Был у врача. Дело плохо. У меня всё находится в страшно запущенном состоянии. Надо серьезно лечиться, а летом ехать в Трускавец в санаторий. Результаты неизвестны.

Да, совсем забыл. Ермаш предложил делать мне фильм о последних днях Л. Н. Толстого, его уходе в Астапово и его смерти. Хотелось бы, конечно, пока пишется сценарий, снять «Отречение». Это выгодно по времени. Надо немедленно переговорить с Колей.

Сегодня в коридоре студии встретил Овчинникова. Слегка замызганного и с орденом на пиджаке. Говорят, что, когда у него были неприятности со здоровьем, он ходил в диспансер с орденом на груди.

Дом в Мясном приближается к завершению. Осталось застеклить террасу, отделить летнюю комнату от нее. Провести воду. Кафель на одну стену в кухню. Газ. Уличную уборную. Баню. Печи и камин вышли замечательные. Очень хорошая тяга. А камин даже нагревает дом и держит тепло.

Когда наконец кончатся хлопоты о жилье, удобствах, о возможности работать?

Вот что осталось от поездки в Юрьевец:

Очень плохо себя чувствую. То ли это результат лечения, то ли наоборот от его нехватки. Все болит, ломает, нехорошо.

С картиной как-то все непонятно. Все хвалят материал. Ольга Суркова потрясена и говорит, что я превзошел сам себя. Саша Гордон видел кусочки и тоже лепетал что-то (я встретил его в коридоре на «Мосфильме»). По лицу я понял, что он действительно несколько ошарашен. Алов и Наумов плакали на просмотре материала. Я уже не говорю о наших редакторшах. Кремнев в диком восторге. Я, правда, не очень понимаю всего этого. Не знаю, что они увидели там исключительного.

Надо «пробивать» постановку по «Идиоту» Достоевского. Настасью Филипповну гениально может сыграть Терехова. Если это нельзя будет решить в Комитете, пойду к Демичеву.