Тигры в красном - Лайза Клаусманн

Стоя возле задней линии, она наблюдала, как Пичес широко расставляет ноги, чуть приседает, переносит вес с одной ноги на другую. Казалось, весь мир затих, кроме сверчков, потиравших свои крылышки. Ноги Пичес вросли в землю, правое бедро чуть развернуто в сторону боковой линии.

Дейзи высоко подбросила мяч и вскинула ракетку. Казалось, мяч опускается почти вертикально, хотя из-за солнца было плохо видно. Она послала мяч коротким резаным ударом влево, метя в корпус Пичес, ощутила, как с силой топнула правая нога, когда вес тела переместился вперед.

Пичес не успела к подаче, и мяч не вернулся через сетку.

На террасе кто-то зааплодировал.

Дейзи переместилась на левую сторону для подачи.

— Пятнадцать — ноль.

Голос прозвучал слабо на открытом пространстве.

Следующую подачу она закрутила чуть сильнее, и мяч полетел прямо в Пичес. Она прищурилась, вглядываясь, чтобы убедиться, что Пичес его пропустила, и только потом повернулась к сопернице спиной и сменила позицию.

— Тридцать — ноль.

Дейзи снова подала резаным ударом, но на этот раз Пичес была готова, низкая подача заставила ее выйти к сетке. Дейзи попыталась переправить мяч под заднюю линию, но Пичес успела к нему. Отбила она довольно слабо, Дейзи отбежала назад, держа ракетку у левого бедра. Мяч она отправила ровно на боковую разметку. Сердце гулко билось, когда она смотрела, как Пичес пытается достать мяч. Как тянется и промахивается.

Дейзи знала, эта игра — ее, она чувствовала это, ощущала ее вибрацию в мускулах, точно кто-то колотил в барабан за ее спиной. Она оттянула ворот платья и подула, остужая струйки пота, стекающие к животу.

Пичес переместилась ближе к боковой линии, заранее готовясь защищать левую сторону. Это было ошибкой, и Дейзи это знала.

Слабость наказуема.

Дейзи чувствовала, как ее ноги сами несут ее к месту подачи, мяч взлетает, ракетка совершает в воздухе дугу, пушечной силы удар, ровный и жесткий, под самое перекрестие центральной и задней линий. Есть. Пичес слишком поздно переместила центр тяжести тела, пытаясь ударить форхэндом. Запястье слегка вывернулось, когда ракетка коснулась мяча. Он стукнулся об обод и упал на ее стороне.

Пальцы Дейзи нащупали в кармане наконечник стрелы. Она посмотрела на террасу и увидела, как губы Эда изогнулись в легкой улыбке. Мать крепко вцепилась в его руку, хотя гейм уже завершился. Дейзи провела ладонью по лицу, жаркому и скользкому, пот градом катился с нее.

Соперницы обменялись сторонами. Пичес сражалась на пределе возможностей и выиграла гейм на своей подаче, но Дейзи тоже заработала пару очков. Так они и продолжали, туда-сюда, зуб за зуб, каждая брала свою подачу. Временами Дейзи казалось, что они танцуют, скованно и неуклюже, — примерно как она танцевала с мальчиками из Парковой школы в классе миссис Браун, и лица мальчиков застывали от напряжения, и они старались не отдавить ей ноги. Подошвы уже ныли, стоило только остановиться, но, когда она неслась по корту, мышцы руки напрягались, контролируя силу удара, а бедра расслаблялись, и она не чувствовала никакой боли.

Дейзи следила за движениями Пичес, за полетом мяча, но словно со стороны. Сознание ее в этом будто не участвовало. Мертвая девушка, Пичес и Тайлер под японским фонариком, побелевшие костяшки пальцев Эда, когда они подслушивали под дверью столовой, проносились в ее голове. И Дейзи била по мячу, чтобы заставить эти картинки исчезнуть. Точно, если она ударит сильнее, пробьет дальше, побежит быстрее, они исчезнут, как фигурки уток в тире.

Поэтому она била сильнее и бежала быстрее, бей и беги, бей и беги, и наконец взяла подачу Пичес. И выиграла сет. Потом выиграла следующий гейм, и еще один, пока не остался лишь один гейм до победы. А она была уверена в победе. И когда победит, никто больше не сможет причинить ей боль, она будет закована в броню на всю жизнь.

На счете 30–40 Дейзи смотрела, как Пичес маневрирует перед подачей. Но удар получился вялый, и Дейзи уже летела навстречу мячу. Она отбила подачу с лету. Пичес изменилась в лице, увидев Дейзи у сетки. Мяч вернулся, и Дейзи нанесла последний смэш — яростный, хлесткий, отправив мяч вправо от Пичес. Она могла отправить его хоть в Тимбукту. Все было кончено.

Дейзи уронила ракету на землю, та упала с легким стуком. Потом просто стояла и смотрела на Пичес. Хвост у той растрепался, круглое лицо было ярко-розовым, словно ей надавали пощечин. На секунду Дейзи пожалела ее, и почему-то ей стало жалко и себя. Но тут подбежала мать, обняла ее, Дейзи уткнулась в ее хлопковую блузку. Она чувствовала, что Эд тоже рядом.

Она знала, что должна пожать руку Пичес. Но ей хотелось лишь одного — наслаждаться прохладной тенью материнского тела и пустотой в голове.

Жернова Господа мелют медленно, но верно.

ХЕЛЕНА

1967: август

I

Хелена наклонилась к зеркалу и посмотрела на свое отражение в утреннем свете. Светлые волосы топорщились гнездом из седеющих кудрей, будто нелепая корона. Ей вспомнилась строчка из какой-то поэтической книжки Ник. Про нечто «изысканное и чрезмерное». Воистину чрезмерное. Целый ящик с книгами Ник случайно отправили в Лос-Анджелес, когда они после войны покинули Вязовую улицу. Она намеревалась переслать их в Сент-Огастин, но, так и не дойдя до почты ни в первую неделю, ни в следующую, принялась листать эти томики.

Она снова посмотрела в зеркало, приподняла обеими руками тяжелые груди, повернулась, чтобы рассмотреть их сбоку. Уронила. Посмотрела на щеки, некогда бывшие яблочками, а теперь обратившиеся просто в толстые щеки. Тонкие морщинки змеились по лбу, в ярком цвете кожа походила на бумагу.

Комнату, в которой она проснулась, наполняли свет и жизнерадостность, сплошь воздух, крахмальная чистота и веселые краски. И все же комната угнетала ее. Словно в чем-то уличала. Она выросла в приглушенном, укоризненном мерцании восточного света и не чувствовала себя ни яркой, ни веселой.

Хелена вздохнула. Подобные мысли ни к чему хорошему не приводят. Слишком много раздумий, а потом слишком много бездумности, с этого начинались все неприятности. Вот поэтому-то она и проснулась в чужом доме, в этой комнате с птицами, летящими по стенам.

Она села за туалетный столик. Глаза, скользнув по гладкой стеклянной поверхности, остановились на фотографии, на которой она стояла между Ник и Хьюзом. Это Ник поставила здесь это фото. Снимок был сделан против солнца, поэтому глаза скрыты в тени. Ник смотрит чуть в сторону, точно что-то отвлекло ее внимание, лицо у нее расслабленное.

Хелена слегка толкнула рамку локтем, потом еще, пока та не полетела на пол. Наклонилась поднять, увидела, что стекло разбилось. Вытащила фотографию и расправила ее. Какое-то время она смотрела на снимок, затем достала из косметички маленькие портновские ножницы и осторожно отрезала от фотографии кусочек лица Ник. Отвела руку и внимательно посмотрела на нее. Потом отрезала еще одну полоску, уничтожая губы и кончик носа. Но результат ее не устроил, поэтому она продолжила, пока не отрезала лицо Ник целиком. Удовлетворенная, она засунула фотографию обратно в рамку и смахнула разбитое стекло в мусорную корзину.

И лишь тогда вспомнила — сегодня ее день рождения. Ей исполнилось сорок четыре.

— Тетя Хелена. — Дейзи поспешила из кухни, когда Хелена подошла к двери. — О нет, мы собирались принести вам завтрак в постель. Мама, мы слишком замешкались! — крикнула Дейзи через плечо.

— Скажи своей тете, чтобы она не входила в кухню. — Притворная серьезность в голосе Ник вызвала у Хелены всплеск раздражения.

Дейзи с улыбкой повернулась к тетке:

— Вы слышали приказ генерала: не заходить. Я принесу поднос и составлю вам компанию на террасе. — Она поцеловала Хелену в щеку. — Чуть не забыла. С днем рождения, с днем рождения.

На Дейзи были пляжные шорты и майка. Хелена видела сквозь ткань очертания сосков племянницы. Груди у Дейзи были маленькие и острые, и Хелена подумала о своих, тяжело лежавших в ее руках лишь минуту назад. Девушка была невысокой, такой же светлой и белокурой, как ее отец. Хелена вспомнила, как Ник однажды сказала что-то о жизни в доме с хорошим и золотым. Она понимала, что имела в виду кузина. От этой мысли сразу портилось настроение.

Дейзи поставила поднос на шаткий белый столик на террасе. Яйца бенедикт. Тост. Ломтик дыни с клинышком лайма. Апельсиновый сок.

— Та-дам, — пропела она, взмахнув руками над подкосом. — Мама готовит вам сюрприз ко дню рождения.

Не такой уж и сюрприз, если это то, о чем подумала Хелена. Когда они были моложе, она любила ангельский пирог.[29] Только он ей разонравился много лет назад, но никому не пришло в голову поинтересоваться у нее. Так что приходилось угощаться пирогом ежегодно, отвращением сдабривая каждый кусок.