Мой истинный враг - Крис Карвер

голос мамы дрожит. Мэтт не хочет смотреть на нее, потому что он знает, что она плакала всю ночь, пока летела из Нью-Йорка, пока добиралась до дома и слушала хриплое дыхание Ребекки, едва уснувшей в объятиях Мэтта. Он знает свою мать достаточно хорошо, чтобы понимать – она всегда будет винить себя за то, что им пришлось пережить все это в одиночку.

– Вообще-то, есть, – Хэнк отхлебывает чай, и его губы трогает маленькая улыбка. Мэтт хмурится, пытаясь понять, что его так развеселило. – Как я и говорил – пары – редкое явление, лично я не встречался еще ни с одной до вас. Это очень сложный природный процесс, который запускается в тот день, когда пара волка появляется на свет. Связь почти полностью спит до момента их первой встречи, их первого контакта, а потом просыпается, и волку приходится чувствовать тягу к человеку всю свою жизнь.

Пока ничего нового.

Мэтт снова отворачивается к окну. Ветер сгибает парочку тонких деревьев в глубине сада. Почему он никогда не гуляет там? Этот сад всегда был таким красивым, мама тратит много времени, чтобы он никогда не увядал и всегда выглядел живым.

– Это мы знаем, но что конкретно произошло с Ребеккой? – голос Филипа уставший, он, в отличие от Мэтта, не проспал даже часа, и сегодня его ждет полная смена в больнице. Мэтт думает, что наибольшей благодарностью от него будет отвезти брату кофе во время обеда.

Хэнк поворачивается к Мэтту, и он, чувствуя взгляд на себе, смотрит в ответ.

– Я думаю, что это далеко не самая обычная связь, – говорит он, продолжая улыбаться. Мэтт не понимает, что с этим человеком не так. – Она, возможно, двусторонняя.

Мама охает и накрывает ладонью рот. Филип спешит спросить:

– Что? Что это значит? Это страшно? Плохо?

Мэтт впивается пальцами в воротник своей футболки, словно она вдруг стала его якорем, потому что Ребекка крепко сжимала ее в руке пару часов назад. Ему вдруг становится трудно дышать.

Хэнк улыбается и смотрит Мэтту в глаза, хотя, он вообще-то молчал.

– Наоборот! – восклицает он. Мэтт хочет, чтобы ему помогли начать нормально дышать – у него словно камень застрял в горле. – Двусторонняя связь подразумевает, что не только волк привязан к человеку, но и человек – к волку. Знаете, это поразительно, я читал об этом всего однажды, пару лет назад, в архиве старейших эмиссаров в Лондоне. Тогда я не придал этому значения, но сейчас… Ваш случай… Он удивительный.

– Расскажи больше, – наконец говорит Мэтт. Он заговаривает впервые за утро, и все поворачиваются к нему.

Доктор понимающе кивает.

– В основе теории о двусторонней связи лежит легенда о девушке по имени Хасун. У нее была настолько тесная связь с ее волком, что в какой-то момент она стала перенимать его привычки, его инстинкты, и, что самое главное – его силу. Ее чувства позволили ей не только сблизиться с привязанным к ней оборотнем, но еще и взять частичку его силы. Однажды в полнолуние, когда на их деревню напали, Хасун сумела разорвать разбойников на части, будучи человеком. Ее волк дал ей эту силу, а ее чувства, ее любовь к нему, позволили принять все это, как дар.

Хэнк замолкает, и все в ступоре смотрят на него. Проходит минута густой, наполненной мыслями тишины перед тем, как Мэтт встает и наливает себе кофе.

Наверное, он выглядит слишком спокойным из-за всего этого, потому что в какой-то момент Филип трогает его за руку, обращая на себя его внимание.

Мэтт обжигает горячим напитком свой язык, нёбо и горло, но боли не чувствует. Он вымотан, подавлен, он наполнен чужой ненавистью до основания – ему вообще не до боли. У него на сегодня иммунитет.

– Мэттью, сынок? – зовет отец, и это заставляет его поднять взгляд от своей кружки.

Он подпирает столешницу, присаживаясь на самый край, смотрит на Хэнка и мотает головой.

– Нет, – спокойно говорит он. – Нет, тебе придется найти другое объяснение, кроме двусторонней связи. У Ребекки нет никаких чувств ко мне.

Последняя фраза больно щиплет его за язык, но он сегодня уже не чувствует боли, помните?

Хэнк тянется к своему чемоданчику, намекая на то, что ему пора уходить.

– Чувства способны спать, – убеждает он, продолжая загадочно улыбаться. – А люди хитры, Мэтт. Они знают, как спрятать то, во что сами не желают верить.

Глава 16

Ребекка просыпается с такой тяжелой головой, будто ее набили железом, пока она спала. Ей приходится потратить минуту просто на то, чтобы сесть, опираясь на подушки.

Она стонет, открывая глаза. Все тело болит, но это не та боль, которая преследовала ее ночью. Она остаточная, как тупая ломота в костях после особо утомительных тренировок по лакроссу – неприятно, но жить можно.

– Вот черт.

Она оглядывается по сторонам. События последних часов пятнами возникают в памяти – она большую часть ночи была в отключке и в дурмане, но есть вещи, которые, к сожалению, она отчетливо помнит. Например то, как Мэтт принес ее на руках в свою комнату, как обнимал, прижимая к себе, стирал пот со лба и что-то говорил.

– Черт, черт, черт.

Комната Мэтта. Она в долбаной комнате Мэтта Сэлмона. На его простынях и в его… В его футболке. Зашибись.

Она вскакивает так быстро, словно это что-то изменит, и запах простыней Мэтта выветрится из ее кожи вместе с запахом самого Мэтта.

Так, ничего страшного, думает она, чувствуя, как паника подступает к глотке. Просто дойти до спальни, принять душ и не выходить целую неделю, чтобы никто не посмел с ней заговорить.

Она спотыкается и роняет гитару – Мэтт играет на гитаре? Ее ударяет воспоминанием – прохладные пальцы в волосах, как успокоительное и обезболивающее одновременно.

Потом врезается в стол, заваленный бумагами – вспышками губы, шея, ключицы, все это близко, на уровне вдоха.

Чуть не сносит собой подставку для книг и, наконец, вываливается в коридор, путаясь в ногах.

Ее бросает в сторону, и она застывает, на секунду закрывая глаза, прогоняя очередное воспоминание. Потом – все потом. Если она начнет думать об этом, то ее снова накроет, а ей нужно прийти в себя.

Она явно переоценила свои силы. До комнаты доходит, держась за стену рукой. Ее мутит. Где-то на краю сознания мелькает мысль, что нужно позвать Филипа, потому что у него есть таблетки от любой ее болячки, и она даже открывает рот, чтобы сделать это, но слышит голоса, звучащие очень близко, и почему-то замолкает. Ребекка