Ревность волхвов - Анна и Сергей Литвиновы

Если Евгения хотела смутить Лесю (а она, безусловно, преследовала эту цель), то она своего добилась. Однако юная сыщица умела держать удар. И была упорной. Да, та смутилась, рассердилась, покраснела, но после секундной паузы подвела черту под монологом Гореловой фразой из лексикона милицейских протоколов:

— Значит, ваш муж изменял вам. А вы — ему. В том числе с Вадимом Сухаровым.

— Вывод неправильный! — окрысилась Женя. — Да, бывало, Петька мне изменял. Но в том не было ничего серьезного. А вот я ему — за исключением того злосчастного случая с Вадимом — была верна. Вы хорошо меня поняли?

Я ни капли не поверил в Женькину почти что безупречную верность, да и Леся, кажется, тоже. Однако спрашивается, какое отношение имели ее прошлые измены, действительные или мнимые, к преступлению? Вот если бы у них сейчас была с Вадимом страстная любовь-морковь… Тогда я еще б поверил, что она его убила, — чего только человек не сделает от любви и ревности… Хотя… Как Женя могла — чисто физически? Она ведь без посторонней помощи еле ползает. Как она могла обуться и по льду, по снегу, добрести от своего домика до нашего? Убить Сухарова и вернуться обратно?

Может, тогда Вадима замочил Петр? Мотив — опять-таки ревность. Я припомнил, какими довольными и раскрасневшимися выглядели наши инвалиды Вадим с Женей, когда мы в новогоднюю ночь вернулись к ним из городка…

Кстати, у Петра имелась и гораздо более мощная мотивация для того, чтобы расправиться со своим старшим партнером. Бизнес. Горелову (об этом и Настя нам говорила) надоело пребывать на вторых ролях. Он хотел стать первым — и единственным. Я сразу заметил, что его и Сухарова связывает полудружба-полувражда, полусоперничество-полувосхищение, чувства, которые часто возникают между мужчинами, особенно когда они работают вместе… И Петр не раз бросал на старшего партнера злобные взгляды… Но порой — и влюбленные, восхищенные… Питательный бульон, в котором может созреть убийство… Плюс роль катализатора сыграла застарелая ревность Горелова к Сухарову. И еще — деньги, ведь теперь, после убийства, фирма, скорей всего, окажется в руках Петра.

Да еще Петр по жизни какой-то неадекватный. Я вспомнил разговор Насти с Женей, который я нечаянно подслушал в день приезда. Они, помнится, толковали о какой-то болезни Горелова. Да и сам Петр проявил себя во всей красе, когда сидел сегодня утром за столом нечесаный, нездешний, заторможенный… Нет, если бы кто-то объявил тотализатор, то я бы поставил на то, что убийца — Горелов…

А Леся тем временем продолжала допрашивать его супругу.

— Что делали вы — и ваш муж — вчера во время убийства?

— То есть с двух до четырех дня? — уточнила Женя, Лесе не удалось ее провести на такой мякине.

— Именно.

— Да я ведь все уже рассказала.

— А мне кажется, что вы не были до конца откровенны.

— Вас интересуют детали? — саркастически улыбнулась красавица Горелова.

— Да, если вам не трудно.

Женя разозлилась или просто сделала вид.

— Раз вас интересуют подробности, — голос ее звучал холодно, — задавайте конкретные вопросы.

— Вы позвонили своему мужу, когда он катался, около часа дня. Зачем?

— Звала его домой обедать.

— Именно обедать? Или по какой-то другой причине?

— Как вы догадались, Холмс! — высокомерно улыбнулась Женя. — Да, вы, Лесечка, правы. Я звала Петю не только пообедать, но и заняться со мной любовью. Поэтому он довольно быстро прилетел.

— Спасибо за откровенность.

— В котором часу он пришел?

— Что-то около половины второго.

— И?..

— Мы действительно пообедали. А потом в самом деле занялись сексом. — Женя послала в мою сторону мимолетную улыбку, как бы извиняясь передо мной, а дальше обратилась прямо к Лесе (по-моему, ей доставляло удовольствие выбивать девушку из колеи): — Мы с моим супругом хорошо провели время. Даже моя нога не могла нам помешать. Есть, знаете ли, такие позиции… Впрочем, не буду вас, деточка, развращать… Да, нам с ним было неплохо… Мы даже улетели с ним в обнимку, заснули на полчасика…

Если вы думаете, что откровенность Евгении охладила меня, вы заблуждаетесь. Наоборот, она только подогрела мою зарождающуюся страсть. Есть сорт женщин, в чьих устах истории собственных похождений звучат возбуждающе. А может, это я принадлежу к тому типу мужчин-извращенцев, которые от подобных рассказов заводятся?

За своими фантазиями я чуть не прослушал следующий вопрос Леси:

— Значит, второго января, с четырнадцати до шестнадцати часов Петр неотлучно находился вместе с вами?

— Да, — твердо проговорила она.

— Все время рядом с вами? — еще раз, настойчиво переспросила девушка.

— Да, — ответствовала Евгения, однако во второй раз голос ее дрогнул, прозвучал почему-то не столь уверенно.

— А что у Петра со здоровьем? — круто сменила тему разговора молодая следовательница.

— А что у него со здоровьем? — переспросила Женя.

— Сегодня он выглядел как-то довольно странно…

— А вы как хотели? — усмехнулась Горелова. — У Пети погиб друг. Самый близкий друг, несмотря ни на что. Партнер. Напарник. Конечно, мой муж переживает. Очень переживает. Тем более что Петя человек творческий, а значит — весьма ранимый и впечатлительный…

— И поэтому вы даете ему транквилизаторы?

В чем нельзя было отказать Лесе, так это в умении называть вещи своими именами и задавать неожиданные вопросы.

— Откуда вы знаете?.. Ах да, Настена… Что-то уж слишком она разболталась… Ну, да, он порой принимает таблетки — и что? Почему бы нет? Что в том плохого?

— Ровным счетом ничего, — улыбнулась молодая следовательница. Она, кажется, именно сейчас вдруг ощутила свое преимущество над Гореловой. Ведь в начале их разговора Женя здорово выбила у нее почву из-под ног и своим кокетством со мной, и весьма вольными речами. — Итак, у вашего мужа на время убийства имеется стопроцентное алиби, которое подтверждаете вы; а у вас — соответственно, алиби, которое, естественно, подтвердит ваш муж.

— И нога, — улыбнувшись, заметила Женя.

— Что — нога? — не поняла (или сделала вид, что не поняла) Леся.

— Я со своей ногой никак не смогла бы доковылять до домика Вадима. И вернуться обратно. Моя левая даже в тапку не лезет — не говоря уже о ботинках.

— А мы вас и не подозреваем, — любезно вклинился я.

— Вы меня этим очень тронули, — с ехидцей проговорила Горелова. А потом добавила, уже обращаясь к нам обоим, нормальным тоном: — Извините, ребята, я устала. И не принимайте близко к сердцу то, что я вам наговорила. У вас, я уверена, все будет хорошо.

— Я, думаю, Женя, это не ваше дело, — мягким голосом, но со стальными глазами ответствовала Леся.

— Конечно, не мое, — лукаво улыбнулась Женя. Глаза ее сверкнули в мою сторону.

…Мы с Лесей вышли на крыльцо. Полярная ночь уже вступила в свои права. Темнота, низкие облака, пробивающийся сквозь них свет луны.

Я чувствовал себя опустошенным после столь долгих, сложных разговоров. Да и у Леси черты лица заострились, легли под глазами синие тени. Вдруг она пробормотала:

— Чашка…

— Что? — не понял я.

— Когда я вернулась сюда в день убийства, я ведь Гореловых действительно разбудила… Или они только что встали… Оба были в халатах… И такие, знаешь… Довольные, раскрасневшиеся…

— Значит, действительно трахались! — бодро воскликнул я.

— Вы все об одном… Вот ты с этой Женей два сапога пара: чокнутые на сексе…

— А ты? — игриво вопросил я.

— Я к нему равнодушна, — отрезала Леся. — И говорю я не об этом… тьфу, чуть не сбил!.. Я о том, что в мойке в тот момент стояла чашка… Одна-единственная…

— Ну и что? — пожал я плечами.

— Здесь, в коттедже, как и в вашем, имеется посудомоечная машина, — начала рассуждать девушка. — Обычно всю посуду составляют сразу в нее. И после вчерашнего совместного обеда Гореловы убрали грязную посуду в машину. Или, может, они не обедали вовсе?.. А вот единственную чашку почему-то оставили в мойке.

— Подумаешь, — я опять дернул плечами. — Забыли. Или пили воду во время или после сексуальных экзерсисов.

Мне показалась, что Леся сегодня перетрудилась, потому и придает значение глупым, не имеющим отношения к делу мелочам. Девушка словно прочитала мои мысли:

— Ну и устала же я сегодня… Слушай, давай для разрядки, прошвырнемся по освещенной трассе? Километров семь-восемь? А на обратном пути впечатлениями от допросов поделимся…

Но мне, признаться, за сегодняшний день Леся с ее властным характером и постоянным давлением на опрашиваемых поднадоела. И меня совсем не грела перспектива по новой пережевывать в ее обществе обстоятельства убийства.

Я покачал головой:

— Знаешь, Леська, я лучше на гору пойду. На доске поношусь.