Ревность волхвов - Анна и Сергей Литвиновы

— Может быть, нынче Панайоту пришло в голову отомстить? Убрать с дороги более удачливого соперника?

Анастасия грустно усмехнулась:

— Спустя… сколько же лет назад это было?.. Ого, четырнадцать или пятнадцать… Не думаю… Это совсем не похоже на Панайота…

— Не похоже — почему? — тут же спросила Леся, и я подивился ее цепкости и еще подумал, что, если подобная девушка вдруг станет женой, с ней будет трудно: ничего от нее не скроешь.

— Ну, Панайот… — вздохнула Сухарова, и ее глаза заволокла легкая дымка воспоминаний, кажется, приятных. — Он деловой, умный… Все шаги просчитывает на двадцать ходов… Какой ему, скажите, толк мстить Вадиму? Спустя пятнадцать лет тем более… Он очень рассудочный и очень богатый, этот Панайот…

— А откуда вы знаете, что он очень богат? — опять ухватилась за слова собеседницы молодая сыщица.

— Так ведь уже тогда, много лет назад, он был человеком небедным… Он здесь — значит, с тех пор его по меньшей мере не убили… — Настя слегка улыбнулась. — А раз он живой — значит, разбогател еще больше.

— А почему вы думаете, что его должны были убить? — незамедлительно последовал Лесин вопрос.

— Да потому что в девяностые многих бизнесменов убивали. Слишком многих.

— А каким он бизнесом занимался?

— Ну, чем Панайот занимался пятнадцать лет назад, я и тогда не знала… — протянула Настя, и по ее лицу я понял, что она лукавит. Знает она, все знает. — А что творит сейчас, тем паче не ведаю… Повторяю: все эти пятнадцать лет мы с ним не виделись, как не виделись здесь и сейчас.

— А вы хотели бы? — в лоб спросила девушка.

— Н-ну, это могло быть любопытно… Но я не горю желанием.

— У вашего мужа был с ним какой-то совместный бизнес?

— Нет, — категорически покачала головой Сухарова. — Я уверена, что нет.

— Уверены? Почему? — незамедлительно переспросила Леся.

— Они совершенно разные люди, — безапелляционно произнесла Настя. — Совершенно.

Несмотря на то что рассказ вдовы нисколько не противоречил разговору между Вадимом и Панайотом, подслушанному нами в баре, мне показалось, что женщина с нами далеко не откровенна — о чем и сделал соответствующую пометку в блокноте.

— О’кей, — проговорила Леся, — значит, вы абсолютно уверены, что к убийству вашего мужа Панайот не причастен?

— Не понимаю, зачем ему это могло понадобиться, — развела руками Настя.

В ванной перестала плескаться вода, затем зажужжал фен — Женя Горелова заканчивала водные процедуры.

— Ладно, тогда позвольте вопрос о другом человеке, — Леся оставалась безукоризненно вежлива.

Я не большой знаток психологии допроса, однако интуитивно мне показалось, что Леся ведет игру правильно: вопрос следовал за вопросом, на разные темы и безо всяких пауз.

— Меня интересует бухгалтер Иннокентий. Ваш муж говорил вам, что он имеет к нему серьезные претензии?

Сухарова выглядела удивленной.

— Претензии? К Кеше? В первый раз слышу. — Мне показалось, что изумление Насти не наигранно.

— Может быть, Вадим был недоволен работой Саши?

— Тоже никогда не слышала. А что случилось?

— Кажется, кто-то из них, Иннокентий или Александр, химичили с финансами фирмы. А может, они оба, на пару. Вы вправду об этом ничего не знали?

— Да? Ничего. А в чем там дело было?

— Ну, — ускользнула от ответа Леся, — я человек тут совершенно посторонний, поэтому никаких деталей не знаю. Спросите у Пети, может, он в курсе. Или поговорите с ними обоими, Иннокентием и Сашей.

Из ванны вышла Женя. Остановилась на пороге, держась за притолоку, тяжело дыша. Она была в одном халате, нога от лодыжки до колена замотана эластичным бинтом. Наш разговор с Настей сам собой повис в воздухе, а я снова, как истый джентльмен, спросил молодую женщину: «Вам помочь?» — будучи уверен, что она опять откажется. Однако девушка неожиданно сказала: «Да, Ваня, помогите, пожалуйста». Я встал и подскочил к ней. Женя оперлась на меня всем своим весом. Я обхватил ее за талию. Под халатиком у нее ничего не было, и тело было упругим и совсем молодым. Девушка обвила меня рукой за плечо. «Откантуйте меня в спальню», — со смущенной улыбкой, относящейся к своей немощи, попросила она. На трех ногах, тесно прижавшись, мы поковыляли в сторону спальни Гореловых — и тут я заметил, каким взглядом провожает меня Леся. В ее глазах — я уверен! — полыхала ревность!

Какая прелесть! Значит, она такая же, как все женщины! (А ведь наблюдая, как она ловко ведет следствие, я и думать не мог о том, что ей тоже присущи маленькие женские слабости.) Значит, и Леся не терпит, когда принадлежащий ей (вроде бы) безраздельно мужчина начинает уплывать из рук. Что ж, на этом нужно сыграть. Берегись, госпожа следователь, теперь я знаю твое слабое место!

Мы с Гореловой дошли до спальни, и я, нарочно понизив голос, чтобы он звучал сексуальней, проворковал:

— Может, вас уложить в постель?

— Нет, благодарю, Ваня, — улыбнулась она, — дальше я сама. Спасибо.

Мы расцепились, и я вернулся к столу. «Интересно, — мелькнуло у меня, — как вести допрос, если каждое слово будет слышно в спальне у Жени — звукоизоляции-то тут никакой». Настя, видимо, тоже подумала об этом, потому что сама предложила:

— Давайте, может, перейдем в другой дом? Или, может, просто пройдемся?

— С удовольствием, — Леся поднялась.

Мы все трое оделись и распрощались с Гореловой. Она лежала навзничь на супружеской кровати, положив больную ногу на спинку, и читала новый роман Варгаса Льосы.

Мы втроем пошли по дороге — Сухарова в центре, мы с Лесей по краям. И, хотя обязанности стенографиста я не выполнял — на ходу особо не позаписываешь, — ни Настя, ни юная сыщица не стали возражать, чтобы я присутствовал при разговоре.

Тут я задумался — впервые за время нашего пребывания на курорте, — почему первый коттедж, арендованный нашей компанией, отстоит настолько далеко от второго. Метров триста по прямой — если брести по глубокому снегу. А если идти не напрямик, а по расчищенной автомобильной дороге, то получается едва ли не километр. И если смотреть с крыльца одного дома, то второй, сокрытый заснеженными соснами и елями, практически не виден. Зачем и кому понадобилось столь далеко разносить две части нашей компании? Ведь здесь, в округе, оказывается, имелись дома, причем сейчас явно пустующие, которые находились один от другого на расстоянии метров пятидесяти, в пределах прямой видимости… Смутная идея забрезжила у меня в мозгу, и я, не дожидаясь нового вопроса Леси, немедленно спросил Настю:

— Скажите, а кто выбирал коттеджи, где мы будем жить?

Она, кажется, удивилась, что я вклинился в разговор, и повернулась ко мне.

— Вообще-то идея отдохнуть именно здесь принадлежала моему мужу… Но всей организационной работой, в том числе выбором конкретных коттеджей, занимался Саня… Правда, я уверена, что потом Вадим утверждал его решения… А может, и Петя тоже…

Леся явно оказалась недовольна, что я встрял в разговор, и быстренько перетянула одеяло на себя:

— А вообще, как у вашего мужа было на работе?

То ли из-за того, что я помешал ей, то ли от досады на мое воркование с Женей, Леся сформулировала вопрос слишком неопределенно. А может — и на старуху бывает проруха! — она просто устала. Вдова терпеливо переспросила:

— Что вы, Леся, имеете в виду?

— Может, у вашего супруга имелись какие-то проблемы с заказчиками? С государственными органами? С рэкетом? С партнерами по фирме?

Обычно, когда человеку задают несколько вопросов, он начинает отвечать на последний. Настя не стала исключением и проговорила:

— Единственным партнером Вадима был Петя… Они были совладельцами компании… Правда, и нам с Женькой принадлежала — точнее, до сих принадлежит! — определенная доля, но она, скорее, символическая, некий подарок от наших мужей, по пять процентов… Еще десять процентов акций распылены среди коллектива, а у Вадима и Пети основной пакет, по сорок процентов у каждого. Такое распределение отражало существующее положение вещей: все дела на фирме вершили они оба. Точнее, повседневной деятельностью, переговорами, заказчиками, управлением, занимался мой Вадик… А Петина вотчина — идеи, креатив, стратегия… Не знаю, понимали ли это мальчики, — грустно проговорила женщина, — но мы с Женей, со стороны, хорошо видели: они вдвоем образовывали на редкость удачный симбиоз… Один прекрасно дополнял другого… А вот как у фирмы пойдут дела теперь, я не представляю… Боюсь даже загадывать…

Сухарова прерывисто вздохнула. Я глянул на женщину искоса. Глаза ее налились слезами.

Мы шли среди леса по расчищенной автомобильной дороге, по которой ежедневно проезжали от силы три машины. Справа и слева, чуть в глубине, стояли деревянные коттеджи безо всяких заборов. К ним вели подъездные дорожки. Судя по тому, что они были завалены снегом, домики оставались необитаемыми.