Реквием по любви. Грехи отцов (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka"

Для чего они здесь?

Нехорошее предчувствие точно серпом полоснуло по оголенным нервам. Возникло непреодолимое желание подкрасться ближе и подслушать их разговор. Но не с ее удачей. Один неосторожный шаг, и что-то хрустнуло под ногами. Вроде громкий мужской гомон и перекрыл инородный звук, да только Данила уже профессионально отреагировал – шустро развернулся к ней лицом. Лиза машинально приложила к губам палец, фактически умоляя его не выдавать ее.

«Черт подери! Ну, Д-а-н-я!»

Его резкие манипуляции запустили неизбежную, но вполне ожидаемую цепную реакцию. В итоге стоящий совсем близко к брату Матвей тоже заметил ее. Ну, как заметил, застыл… почему-то. С выражением полнейшей безнадеги на лице. Недокуренная сигарета выпала из его рта. То ли сам он ее выплюнул, то ли случайно. Не суть. Главное, что неуютно Лизе стало. Да так, что хоть обратно беги! И от всего мира прячься.

Поздно! Замолкнув словно по щелчку пальцев, на нее теперь уставились все присутствующие. И разглядывали, словно она диковинная зверушка в клетке зоопарка.

«Вот ведь!»

От досады Лиза прикусила щеку изнутри, отчасти понимая, почему они с таким интересом таращатся.

Еще бы! Дочь самого Черчилля. Племянница Прокурора.

Да и тот факт, что она состоит… кхм… якобы состояла в отношениях с Борзым, так же будил в людях вполне здоровое любопытство.

Ее оценивали! Предвзято и придирчиво. Не таясь и намерений не скрывая. Наверняка проводили соответствующие параллели. Задавались вопросом – есть ли в ней хоть что-то от столь знаменитых в их кругах родственников?

А это значило… что никак, ни при каких обстоятельствах нельзя было ударить в грязь лицом. Показать страх, неловкость.

Проглотят. Сожрут, и глазом не моргнув!

Да и на кону, как бы странно ни звучало… стояла честь семьи.

Репутация, будь она неладна!

Несмотря на летний зной, Лиза зябко поежилась, от волнения заламывая пальцы. Вовремя спохватившись, оставила руки в покое.

«Жесты дают возможность противнику читать тебя как открытую книгу! — набатом звучал в голове суровый голос Дмитрия. — Показывай лишь то, что хочешь показать».

Спокойствие давалось ей дьявольски тяжело. И все же, прилагая титанические усилия, на ватных ногах она двинулась вперед.

— Доброе утро! — поприветствовала собравшихся. Больше из банальной вежливости, конечно. К счастью, собственный голос звучал громко, ровно. Будто и не тряслась Лиза сейчас подобно трусливому кролику. Стараясь выглядеть еще более спокойной, девушка принялась разглядывать мужчин в ответ. Очень-очень внимательно, действительно стараясь запомнить каждого. Без толики смущения или напускного жеманства. Реагировали все по-разному. Кто скалился в некоем подобии улыбки. Кто хмурился. А кто недовольно отводил в сторону взгляд, точно отмахиваясь, как от назойливой мухи. Девушку же внезапно затрясло сильнее прежнего. Дошло до нее наконец, что эти семеро… не обычные люди из охраны. Нет. Они гораздо, гораздо взрослее. Суровее. Эти люди определенно знали вкус и цену власти. Они элементарно держали ее в своих руках!

«Господи боже! Лишь бы в обморок не грохнуться!»

Это же авторитеты, про которых однажды рассказывал ей Дмитрий.

Другие. Верные Прокурору. Подчиняющиеся лишь его наместнику – Похому!

Фух!

Кожу словно тысячи мелких иголок пронзили насквозь, опаляя мимолетной болью.

Холодно стало. И жарко одновременно.

— И тебе доброе, олененочек! — Отозвался Аркадий Михайлович, делая последнюю смачную затяжку, после которой вовсе затушил окурок. — Смотрю, выспалась!

Сказалось напряжение, достигшее своего пика, или же ум за разум зашел, да только спустя мгновение она стояла подле Похомова, совершенно себя не контролируя.

Прости, дядя! Прощай, семейная репутация!

Уперев руки в бока, она яростно зыркнула на мужчину:

— Аркадий Михайлович, у вас вообще совесть имеется?! Хоть капелька?

Его брови медленно поползли вверх, и столь простой жест выражал крайнюю степень удивления. Едва ли кто-то из его окружения мог позволить себе подобные выходки. Изумленно присвистнул и Петр Петрович. А затем поднялся на ноги, освобождая ей место на скамейке. Напрасно. Присаживаться Лизавета не собиралась.

Похомов беззлобно фыркнул, с укором поглядывая на друга:

— Куда подорвался-то, сучара? Бросаешь одного в… трудную минуту?

— К лешему тебя! Со стороны полюбуюсь, — Петра Алмазова сложившаяся ситуация откровенно забавляла. — Не каждый день молоденькие девочки к совести Похома взывают да как шкета малолетнего отчитывают! Хочу запомнить твою рожу!

Однако на Ювелира Аркадий более не отвлекался. Теперь Лиза стала центром средоточия его внимания. Под серьезным взглядом со столь знакомым легким прищуром ее щеки нещадно горели, словно каленым железом их отхлестали. С особым усердием!

— Что еще за беспонтовая предъява, Лиза? — припечатал строго, призывая к ответу. — Обоснуй-ка… суть претензии!

— ВЫ. МЕНЯ. БРОСИЛИ!

Последнее слово она едва ли не выкрикнула, вкладывая в него столько всего…

Тоску по мужу, сжирающую всю ее энергию и радость, подобно бескрайней черной дыре. Собственное безумие и гнев, копившиеся в душе все эти мучительно долгие дни. Осознала вдруг, что, вопреки голосу разума, успела соскучиться и по Аркадию Михайловичу. Он стал ей… дорог. Сам того не зная.

Глупо. Как же глупо…

Ювелир зашелся новым приступом лающего смеха, роняя голову на грудь. В этот раз его поддержали и парни из толпы. Они-то развлекались да потешались. Только ей было не до смеха. Похом, хоть и выглядел сбитым с толку, владел собой в разы лучше. Потому и выдал совершенно спокойно:

— Правда, что ли?

— А разве нет, что ли? — вернула обиженно. Рассерженно. — Именно бросили! И даже не поматросили!

— Чего? — Похомов уже рычал, порываясь вскочить на ноги. Благо, с места не сдвинулся. Лишь кулаки стиснул, себя сдерживая. — Ты умом тро…

— Вы обещали, — перебила, повышая голос, — что рядом будете! Часто. Очень часто. ЧТОБЫ ПРИСУТСТВОВАТЬ В МОЕЙ ЖИЗНИ!

— Да что с тобой? — его гнев сменился искренним недоумением. — Меня не было всего…

— Неделю! — закончила за него. — Целую неделю. А я считала каждую треклятую минуту, ожидая вас! Зачем обещать, если не в силах…

— Вот сейчас осторожнее. Я за свой базар отвечаю!

— Мне до лампочки ваш «базар», — огрызнулась, все еще не в силах обуздать эмоции. И продолжила сбивчиво: — Достаточно… ПРОСТО. ДЕРЖАТЬ. ДАННОЕ. СЛОВО! Ведь это и отличает настоящего мужчину от… от… разве нет?

Он все же встал. Не выдержал. Стоит заметить, двигался Аркадий Михайлович весьма грациозно для своего возраста. Тут же бесцеремонно вторгся в личное пространство, вынуждая смотреть только ему в глаза и никуда более. А сам тем временем усиленно искал отголоски чего-то, только ему известного, на лице девушки.

— Ты права, — сообщил на полтона ниже. — Это мужика и определяет – умение не бросать слов на ветер. Но лучше мне скажи, что с тобой-то происходит?

— Не знаю.

— Брехня.

— Я не знаю!

— Допустим. Зачем меня ждала? — хитрец! Явно пошел другим путем, переводя тему разговора-допроса в другое русло.

Бушующий в груди вулкан начал стихать, и на смену гневу пришло смятение. Тотальное опустошение, если быть точнее. И глобальное безразличие. Ко всему.

— Мне теперь уже и ждать вас запрещено? — буркнула возмущенно. — Дурацкая у вас диктатура!

— Лиза! — как-то странно усмехнулся мужчина. Словно в происходящее до конца не верил. — Только не говори, что соскучилась!

Громко фыркнув, она скрестила руки на груди и демонстративно насупилась.

В глубине души и сама в шоке пребывала от своего столь нелогичного поведения. Совершенно ей несвойственного. Только остановиться никак не могла. Ее все раздражало.

До скрежета зубов. Все не так! Не так!

— Чего притихла?

— Сами попросили не говорить, вот и молчу!

— Ты только глянь, Петрович! — Аркадий Михайлович не упустил возможности возмутиться. — До чего же упрямая девчонка! Вот что мне с ней делать? Ремнем отходить?